Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Сегодня он вез на своем борту товар, закупленный в самом Стокгольме и столь нужный общине, за который на рынке он выручит приличную сумму денег. А заодно вёз и нерадостные известия о гибели наместника Стурре-младшего и дрязгах в столице. Ему удалось проскочить из озера, воспользовавшись плохой погодой, когда датчане, перехватывающие любой корабль, предпочли укрыться от ненастья в защищённых бухтах. Олаус прекрасно понимал, что в ближайшее время вновь попасть в столицу ему не суждено. Слишком велик риск. А товар, коли нужно, можно было и в Евле сбыть, хоть и не так выгодно, как в Стокгольме. Но лучше потерять немного денег, чем жизнь.

А теперь он радовался вместе с моряками, так как вскоре уже должно было показаться устье Умеэльвена, а за ним и родная община, где ждёт жена, дочка на выданье и сын – отцова надежда. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Мысли о праздниках улетучились, когда Олаус разглядел на горизонте незнакомый корабль. Слишком большой для местных каботажников. И он ходко шёл прямо наперерез его шкуте.

Оглядев сразу смолкших моряков, капитан вздохнул. Нечего было и думать о сопротивлении, так как на его десяток враг, если это враг, легко выставит два, а то и три десятка. А то и больше.

Когда корабли сблизились, швед рассмотрел четыре больших пушки выглядывавших сквозь борт и понял, что шансов у него нет вообще. Между тем с чужого корабля громко поинтересовались, кто он и куда идёт. А услыхав ответ, обрадовались и предложили поторговаться. Воспрянув духом, Олаус спросил, что они хотят, и сразу же поник, услыхав язвительный ответ:

– Ваш корабль. Мы покупаем его, а платой будут вашим жизни. Останетесь целы, если сдадитесь без боя.

Разумеется, Олаус предпочёл сдаться.

Когда он поднялся на борт чужого корабля, его сразу провели на ют, где в небольшом креслице восседал весьма молодой вельможа, с наслаждением потягивающий рубиновый напиток из оловянного кубка.

– Итак, вы купец и шкипер, – констатировал тот, пристально оглядев шведа. – Это хорошо, потому как меня весьма интересуют две вещи: свежие новости из Стокгольма и фарватер к вашему поселению. Ах да, у меня есть куча способов высадить десант и захватить ваш городок и без вашей помощи, но тогда ваша семья пополнит собой состав тех, что сидят в трюмах моих кораблей в самом нелицеприятном качестве – в качестве пленников. Просто мне очень не хочется мучиться со всеми этими пересадками и прочими лишними телодвижениями, если можно просто и без затей доплыть до самого пирса. Зато вы спасёте своих и даже все останетесь на свободе. Но если вы согласитесь, я надеюсь, мне не нужно будет говорить, что с вами будет, если мой корабль сядет на мель? Впрочем, я не уверен, что из тебя получится второй Ванька Рябов, – последнюю фразу вельможе буркнул себе под нос, но Олаус её всё же услышал, однако спрашивать, кто это такой и чем он знаменит побоялся.

Да и думал тоже недолго. Он ведь и вправду видел несколько лодок, идущих на привязи за кораблём, да и его шкута тоже не была глубокосидящей, так что возможностей добраться до общины у этого вельможи точно были, а вот семья у Олауса была одна, так что выбор был буквально невелик.

В Умео вошли утром. Швед не подвёл: корабли прошли прямо до пирсов, а остальное было уже делом техники. Умейцам не помогло даже то, что нападения они ждали. Уж слишком сильный был перевес у нападавших. Зато и добыча была куда как знатной. Особенно Андрея порадовали несколько пудов меди и приличная горка железных криц – всё, что не успели вывезти в Евле. И вот тут, пока поместные привычно зорили окрестности, перед князем встал нелёгкий выбор.

С одной стороны, Евле был уже настоящим городом, и добыча в нём была бы не в пример богаче, хотя бы потому, что к нему по реке стекалась практически вся руда из Фалуна. С другой стороны они и так уже вышли за пределы провинции Нортботния и давно вовсю веселились по всему региону Норрланд, куда эта провинция и входила. И если на малозаселённый и практически ещё не освоенный Норрланд Кристиан внимания на первых порах и не обратит (а потом ему и вовсе будет не до этого), то вот разгром довольно важного для экономики города он не заметить не сможет. Так что, наверное, стоило заканчивать сей пиратский поход и возвращаться домой, благо дел впереди было ещё достаточно. А с Евле можно будет разобраться попозже, когда Швеция рухнет в смуту освободительной войны.

На том и порешив, Андрей велел мореходам, пока поместные развлекаются, готовить корабли к переходу. Ведь ныне набралось их у него значительно больше, чем до начала похода. С учётом кнорров и кургузых шкутт, почти три десятка посудин, под самый жвах набитые хабаром и полоном. Последнего, кстати, оказалось куда больше, чем князь ожидал. Всё же шведы успели неплохо обжить северное побережье. Зато помещики были довольны: один-два холопа в их небольшое хозяйство были хорошим придатком. Так что, даже вычтя государеву долю, выходило, что поход оказался весьма прибыльным, хотя полностью заткнуть дыры, пробитые в бюджете князя и не смог. Зато позволил собрать очередную большую партию детишек, из которых предстояло воспитать столь нужные для него кадры. Так же частой гребёнкой был прочешен весь полон и по возможности произведён выкуп или обмен всех более-менее умелых мастеров. Ведь зачем помещику рудознатец, лесоруб или плотник с корабельной верфи? Ему и простого крестьянина хватит. А вот Андрей найдёт, куда мастеров пристроить. У него-то планов громадьё.

В общем, в Умео задержались на целых две недели, прежде чем покинуть это гостеприимное местечко, по обычаю сожгя все, что невозможно было забрать. Правда шкипера Олауса с семьёй, как князь и обещал, не тронули, а просто оставили одних на пепелище.

Выход из Каяно-моря прошли почти без происшествий. Лишь однажды утром, дозорные на "Богатыре" углядели в предрассветной дымке несколько кораблей, уверенно идущих наперерез каравану. Через оптику быстро определились, что это были датчане, видимо из тех, кто блокировал шведское побережье, но всё одно решили приготовиться к бою. Договора договорами, но времена ныне были те ещё.

Однако датчане, углядев, что неизвестных больше, а главное, рассмотрев на палубах вооружённых людей и изготовленные к бою пушки, предпочли не испытывать судьбу и просто проплыли мимо, с сожалением оглядев глубоко сидящие, набитые грузом корабли.

Зато в Норовском вернувшаяся рать вызвала фурор. Подошедшие первыми боевые корабли вдруг окутались дымом, салютуя родной земле. После чего бросили якоря и оставались на рейде вплоть до того момента, как последнее судно вошло в реку. И лишь потом сами причалили к отстроенным недавно со стороны моря длинным деревянным причалам. Ратники, хмельные от вина и окончания похода сходили с кораблей и тут же попадали в объятия купцов, предлагавших скупить весь их хабар по "достойной" цене. Кто-то соглашался, кто-то отказывался, а кто-то начинал тут же отчаянно торговаться.

Андрей, чью долю должны были сгружать позже, с усмешкой наблюдал за развернувшимся действием. По прибытию в Норовское рать была распущена, так что теперь он был всего лишь овловским наместником да одним из государевых каперов. И именно как капер он и собирался в ближайшее время выйти в море, пока навигация ещё была в самом разгаре и можно было неплохо позаботится о новом городке за чужой счёт.

Но прежде предстояло отгулять прощальный пир с воеводами да обговорить с Жеряпой насущные дела. Пока они хулиганили по Финляндии да у шведских берегов, неповоротливая государственная машина успела сделать оборот и в Норовском их уже поджидала грамота, по которой князь Леонтий был назначен воеводой Озёрного, то есть по-прежнему оставался в подчинении у Андрея, как наместника овловского. Не сказать, что Жеряпа был совсем уж рад такому воеводству, но идти супротив государева решения не решился. Всё же крепким кланом за спиной и большим богатством он не обладал, и был обычным служилым князем, надеявшимся за верную службу получить хлебную должность да хорошую вотчину.