За гранью грань - Ольга Романовская

Во мне будто что-то оборвалось, исчезла стена, наружу хлынули чувства.

Все плыло в тумане: поцелуи, ласки Геральта, с каждой минутой становившиеся все откровеннее. Я вновь превратилась в податливую лиру, думать забыла о собственной наготе.

Грудь идеально легла в руки Геральта. Казалось, ее создали для него. Навсей не скупился, остатки разума покинули меня вместе с бешеным биением сердца. Я хотела, чтобы это не кончалось, чтобы сладкая истома, разлившаяся по телу, осталась со мной навсегда. Соски затвердели и стали настолько чувствительны, что реагировали даже на дуновение воздуха. Кажется, я стонала. Почему кажется? Потому что мир остался где-то внизу, а я парила в небесах.

Не помню, когда Геральт разделся, когда наши тела переплелись. Навсей продолжал неистово целовать, пару раз заставил вскрикнуть, оставив засос. В ответ скользнула пальцами по курчавым волосам. Если уж переступила грань, пойду до конца.

Возбужденный мужской орган оказался твердым. Сначала робко, потом уже смелее прошлась по всей длине. Какой же он огромный! Неужели поместится во мне? Из книг выходило, да, но как-то не верилось. И почему тогда, еще в Мире воды, достоинство Геральта показалось неприглядным? Глупая, он самый прекрасный на свете. Навсей терпеливо ждал, пока, будто ребенок, изучающий новую игрушку, налюбуюсь, а потом уложил на спину.

Все вышло совсем не так, как себе представляла. Резкая боль сменилась ощущением наполненности и странного нечто, чего я никогда прежде не испытывала. Оно напоминало желание, только ярче, сильнее. С каждым толчком Геральта внутри меня, судорожным вздохом, ласковым словом мы сливались все крепче, пока не превратились в единое целое. Боль ушла, а вместе с ней и страхи. Мнилось, будто я в небесных чертогах, только там можно испытать небывалое блаженство. Потом мир и вовсе взорвался, поглотив под осколками. Опустошенная, измотанная, изогнулась в последней сладостной судороге. С губ сорвалось имя Геральта. Мгновением позже, последний раз дернувшись, войдя так глубоко, как возможно, на меня с блаженной улыбкой рухнул Геральт.

Только сейчас, когда схлынуло наваждение, поняла, что больше не девственница. Странно, но ни паники, ни брезгливости от близости не испытала. Видимо, когда любишь мужчину, это действительно не больно и не противно.

Навались небывалая усталость – и вместе с тем небывалая легкость в членах. Хотелось повторить, но опасалась, новая близость повредит. Да и двигать пока не могла, и не хотела. Ответила на вопросительный взгляд Геральта слабой улыбкой. Все хорошо, не беспокойся, милый.

Глава 12.

Утро началось со странного ощущения между бедер. Будто что-то ритмично надавливало там, внутри. Отрыв глаза, поняла, во всем виноват Геральт. Лежала, стараясь не показать, что проснулась, хотя происходящее казалось неправильным. Флер вечера постепенно улетучивался, а вместе с ним пришла легкая боль. Не выдержав, заерзала. Геральт тут же оставил в покое. Обнаженные, мы лежали на боку: я спереди, он сзади, и не двигались. Воздух холодил бедра, внутри замирали ощущения от нежданного вторжения.

Внезапно ощутив стыд, потянулась за одеялом.

— Не надо! — Бедра коснулась рука навсея. – Не каждый день видишь такую красивую попку. Можно погладить?

— А вы… ты уже все? – удивилась я.

Вчера, вроде, не так было.

— Нет. — Геральт сел и сгреб в объятия. – Но могу, если ты не хочешь. Ты хочешь, Дария?

Руки игриво коснулись живота, пробежались по бедрам и усадили на колени. Вздыбленная мужская плоть, будто тычинка гигантского цветка, торчала из лепестков курчавых волосков в опасной близости от лона. Она так и норовила вновь проникнуть в меня.

— Прости, не удержался, — повинился Геральт, запечатлев поцелуй на ключице. – Так сильно возбудился, даже будить не стал. Собирался сделать приятный сюрприз, а вышло… Очень больно?

— Ну, не очень, — зажмурившись, подставила шею для поцелуев. Сознание грела мысль: желанна! – Самую малость.

— Ммм, хорошо! – Навсей уткнулся в волосы, а затем подарил утренний поцелуй, первый поцелуй моего первого любовника.

Нетерпеливый Геральт прогнал остатки сна и заставил вспомнить давние уроки. Нет уж, я тоже хочу, не позволю какому-то графу Местрийскому властвовать у себя во рту. Пусть вы мужчина, но не вам задавать ритм.

Наши языки вступили в противоборство. Руки слепо шарили по спинам друг друга. Они что-то искали и никак не могли найти. Зато губы пришли к согласию, решив слиться в единое целое.

Мир поплыл перед глазами. Впилась ногтями в плечи Геральта и чуть приподнялась, инстинктивно подавшись навстречу вздыбленной плоти. Только теперь заметила бурые разводы крови. Странно, совсем немного.

— Какая ты горячая, моя сладкая! – жарко выдохнул Геральт, оторвавшись от припухших губ.

Изогнувшись, он погладил попку и, чему-то довольно улыбнувшись, ущипнул ее. Ай, больно же! Возмущенно потерла пострадавшее место. А Геральту смешно. В следующий миг плечо обжог поцелуй. Руки взяли в плен грудь. Вскоре на помощь пальцам пришел язык. Великая Мать, что же он вытворял! Млела от восторга и нетерпеливо ерзала на возбужденном Геральте.

— У тебя потрясающая попка, — ладони Геральта вновь легли на мягкие полукружия. – Как орех.

Навсей приподнял меня и, не успела охнуть, насадил на вздыбленное достоинство. Оно вошло легко, внизу живота тут же стало нестерпимо жарко, жжение и боль испарились. Ощущая себя безумно развратной, коснулась собственной груди. Та все еще хранила тепло чужого дыхания. Дальше – больше: повторила ласки Геральта. Недолго: оставаться безучастной к действиям любимого не могла. Он медленно двигался, придерживая за бедра, погружаясь все дальше, к эпицентру зарождавшегося пожара.

— Теперь давай сама, — облизав губы, прохрипел навсей.

Сама – это как? В отчаянье смотрела на развалившегося на кровати навсея. Внутри все молило о продолжении, но Геральт не спешил унять пожар. Пришлось упереться в его согнутые колени и неумело попытаться воспроизвести чужие движения. Увы, вместо неги они принесли боль. Кажется, я все не так делаю. Бросив неудачную затею, чуть не плача, посмотрела на Геральта. Подразнил и бросил? И тут же получила желанное избавление.

Каждый толчок рождал судорожный вздох и всплеск неги, поднимавшейся от живота к сердцу. Груди спелыми грушами подпрыгивали вместе с телом. Словно опасаясь, что они, как плоды, опадут на постель, Геральт накрыл их ладонями. Стало еще жарче, и, повинуясь задаваемому навсеем ритму, сделала первое движение в такт.

Еще, еще и еще. Я взлетала к небесам и уже не стеснялась собственных криков. Напрасно внутренний голос напоминал о приличиях, тело не желало его слушать. Казалось, еще немного, и не смогу дышать. Мышцы налились свинцом и болели, а бешеная скачка все не прекращалась.