Надежда узника - Дэвид Файнток

– Прогулка пойдет тебе на пользу, – сказал я, тронув ее за плечо. Никакой реакции. – Доктор советовал мне чаще ходить пешком, но я не люблю гулять один. Давай пройдемся вместе.

Медленно, словно просыпаясь от тяжкого сна, Анни встала.

– Мы идем гулять, – без выражения сообщила она сиделке, подошла к двери и остановилась перед ней, как бы ожидая, когда та откроется сама.

Мы обошли кругом квартал.

– Сегодня вечером я улетаю, ночевать не приду, – сказал я.

– А потом вернешься?

– Конечно. – Я взял ее за руку.

– Хорошо. – Она снова перестала меня замечать.

Я дремал на заднем сиденье. Вертолетом управлял Толливер. Когда мы летели над океаном, я попросил Толливера дать порулить Берзелю, чтобы мальчишка понемногу осваивал искусство пилота. Берзель уселся за штурвал с превеликим энтузиазмом. Впервые в жизни ему довелось самому вести вертолет на высоте шестьсот метров.

Показался берег. Вдруг там ждут помощи остатки экипажа «Каталонии»? Но сколько я ни всматривался, никаких следов спускаемого отсека корабля не замечал. Рация тоже молчала. То ли экипаж «Каталонии» высадился без раций, то ли погиб. За стеклом во мраке мне померещилось тонкое аристократическое лицо Дерека Кэрра. Может быть, это знамение? Мы скоро встретимся?

– Эй, вы, на вертолете! Назад! – раздался из рации уверенный голос. – Быстро разворачивайтесь! Не приближайтесь.

– Господи Иисусе! – воскликнул Толливер, резко бросая вертолет вверх, – Кто это? Ведь на базе никого нет.

– Значит, есть. – Я взял микрофон. – Вентурская база, это военный вертолет два-пять-семь «Альфа».

– Убирайтесь, откуда прилетели! – гремел голос из рации. – Вы находитесь в радиусе действия наших лазеров. Если не повернете, я вас собью.

– Сэр, они засекли нас радаром. – Толливер включил противоракетную защиту. В этот раз наш вертолет был хорошо вооружен, но против мощных лазерных пушек мы были бессильны.

– Вентурская база, это капитан Николас Эвин Сифорт, главнокомандующий Адмиралтейством! – рявкнул я в микрофон.

– Командующий базой Эйфертс отдал приказ никого не впускать в наше воздушное пространство. Это последнее предупреждение. Открываю огонь через десять секунд.

Толливер побелел. Что они там, спятили?! Я быстро ввел свой личный код в бортовой компьютер, передал на базу и заорал:

– За кого ты нас принимаешь, черт бы тебя побрал?! Немедленно соедини меня с Эйфертсом, а не то я отстраню его, как Хартова! Живо!

– Но он… Его нет в этом здании, – с нотками неуверенности зазвучал голос из динамика. – Он приказал…

– Отменяю его приказ! – рявкнул я. – Сбегай за Эйфертсом или предстанешь перед трибуналом!

Молчание. Толливер начал разворачивать вертолет.

– Летим прежним курсом! – приказал я.

– Но… Есть, сэр.

Три бесконечных минуты рация молчала. Наконец послышался голос:

– Эйфертс слушает. Идентифицируйте себя.

– Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, главнокомандующий всеми наземными и космическими силами планеты Надежда. – Конечно, никаких космических сил уже не осталось, но титул звучал пышно.

– Сифорт улетел. Вы хорошо подделали его голос и украли его личный код.

– Черт бы тебя взял, Эйфертс, ты разучился подчиняться приказам?! Выключи на хрен свои лазеры!

– Вы, капитан? – В голосе Эйфертса промелькнуло сомнение.

– Да, я капитан. А ты лейтенант!

– Сэр, вы улетели на орбитальную станцию две недели назад.

Уже лучше. Может, не пальнет по нам лазерами?

– Я опоздал на шаттл. Со мной Толливер. Нам пришлось остаться здесь.

После долгого молчания Эйфертс смягчился:

– Летите на большой высоте и с отключенным радаром. Сядете в центре летного поля. Мы держим вас под прицелом. При малейших признаках враждебности открываем огонь.

– Ладно, – прорычал я. Что с ним случилось? Рехнулся, что ли?

Вот и летное поле. Я затаил дыхание. На высоте девятьсот метров вертолет завис над полем и начал медленно, строго вертикально спускаться. Я всматривался в знакомые здания, плац для парадов, ангар для шаттла. Приземлились мы точно в центре поля.

– Пусть вначале увидят меня, – сказал я, открыл дверь, поправил мундир, прическу, глянул в зеркало. Какой кошмар. Запавшие глаза, ввалившиеся щеки, шрам от ожога еще заметнее и безобразнее.

Подошли два солдата с лазерными винтовками наперевес. Одного из них я узнал.

– Добрый вечер, сержант Трабао. Он опустил винтовку, отдал честь.

– Это он говорил с вами по рации, – кивнул он на своего товарища. – Не мог поверить, что вы еще на планете.

– Мы тоже не ожидали наткнуться на вас. Нам сообщили, что база эвакуирована.

– Это долгая история, сэр. Ваши офицеры тоже пусть выходят.

Я расценил это как приглашение, а не как приказ, и не стал придираться к суровому сержанту.

На краю поля нас ждал Эйфертс.

– В каком качестве вы к нам прибыли, сэр? – спросил он, подозрительно вглядываясь в мое изможденное лицо.

– Как старший офицер Надежды и глава ее военного правительства, – ответил я.

– А что с Республикой?

– Ее больше не существует.

Наконец он поверил, что перед ним не привидение, а я – собственной персоной.

– Лейтенант Эйфертс, сэр, командующий базой! – доложил он по уставу, вытянувшись по стойке смирно.

– Вольно. – Я направился к штабу. – Нам надо поговорить наедине.

Не успел Эйфертс включить свет в своем кабинете, как я разразился громами и молниями:

– Что тут, черт возьми, происходит?! Почему вы не улетели?!

– Адмирал Де Марне действительно посылал за нами шаттл, но я попросил, чтобы меня оставили.

– Зачем?

– Понимаете… Жанна, моя невеста. – Он без разрешения уселся на стол.

– Захотелось быть поближе к юбке? – съязвил я.

– Можно и так сказать.

– Вы обязаны были лететь с адмиралом, а не увиваться вокруг…

– Она работала в центре города, – с тихой грустью произнес Эйфертс. – Теперь ее нет. От здания не осталось даже следа…

Я отвернулся к окну. Наверно, в этот момент моя физиономия была малиновой от стыда.

– Простите, я говорил глупости, – пробормотал я, немного очухавшись.

– Мы собирались обвенчаться. Ее брат тоже погиб от метеорита.

– Ради бога, простите меня. Выскажите все, что обо мне думаете. Все равно этого будет мало, я такой…

– Вы просто не поняли. – В его тоне почему-то не было ни тени упрека. Одна лишь печаль. – Дело в том, что теперь у Надежды нет другой защиты, кроме нашей базы и орбитальной станции, управляемой компьютером. Когда адмирал Де Марне сообщил мне, что флот улетит, я понял, что должен остаться ради жизни на этой планете.

– А почему остался Трабао и остальные?

– Это добровольцы. Я сказал солдатам, что они могут выбирать: остаться со мной или лететь на Землю. Первым вызвался Трабао, за ним еще несколько.

– Сколько у вас людей?

– Одиннадцать, сэр. Маловато, конечно, но мы справляемся. Правда, успеваем только следить за лазерами и готовить еду.

Волна стыда утихла, я осмелился взглянуть ему в глаза, сел.

– Мистер Эйфертс, почему вы не сообщили о себе в Сентралтаун? Почему приняли такие жесткие меры предосторожности?

– Дело в том, что через несколько часов после отлета последнего шаттла мы узнали по телевидению, что мисс Трифорт провозгласила Республику. Не подумайте, что я… как бы это лучше сказать… что я так уж сильно осуждаю Республику. В конце концов, мы предали эту планету, так почему бы им не организовать собственное правительство? Просто я не политик, я военный и обязан защищать этот континент. Если бы я сообщил правительству Республики о том, что база действует, то нас могли бы втянуть в местные внутриполитические распри.

Я кивнул. Такая позиция была мне понятна.

– Кроме того, отсюда мы не можем защитить Сентралтаун, – продолжал Эйфертс. – Все эти соображения привели меня к решению действовать по своему усмотрению, не связываясь с местными властями.

– Странно, что республиканцы не попытались захватить оружие вашей базы.

– Пытались. На следующий день после провозглашения Республики мисс Трифорт послала сюда вертолет. Мы сбили его без предупреждения.

– Почему?

– Он был не наш, не военный, сэр. Я решил не давать им ни малейшего шанса. Если бы мы их предупредили, они могли успеть передать в Сентралтаун сообщение о нашем существовании. – А ваш вертолет мы не сбили лишь потому, что не было полной уверенности в вашей гибели. В новостях показали отрывок из вашей речи на собрании, на котором была провозглашена Республика.

Зря я кричал на Эйфертса, зря изливал яд сарказма, издеваясь над строгими мерами безопасности. У него все продумано до мелочей. Я снова покраснел и попытался хоть как-то загладить свою вину:

– Вы очень добросовестный человек, мистер Эйфертс.

– Спасибо. – Поколебавшись, он робко спросил: