Аламут - Владимир Бартол

"И ты, дорогой Юсуф, - продолжал он с очень своеобразной улыбкой, - за то, что напал на врага, как рыкающий лев, ты также заслужил мою похвалу!"

Он протянул каждому руку, но так поспешно, что они едва успели ее поцеловать.

В их глазах светилась гордость. Как он мог узнать каждого из них, никогда не видя их раньше? Неужели Абу Али так точно описал ему их? В таком случае их достижения должны были быть значительными.

Величественные люди стояли в стороне. Их лица не выражали ничего, кроме намеренного любопытства.

Хасан продолжал.

"Вчера мы проверили твои способности, сегодня утром - твою смелость. Но мы еще не проверили тебя в самом главном. Мы приберегли это испытание для сегодняшнего вечера. Я хочу узнать, насколько тверда твоя вера".

Он выпрямился и подошел к Юсуфу.

"Верите ли вы во все, чему вас учили ваши преподаватели?"

"Да, сайидуна".

Его голос был робким, но в нем звучала искренняя убежденность.

"А вы двое, ибн Тахир и Сулейман?"

"Я верю, сайидуна".

"Ты твердо веришь, Юсуф, что мученик Али был единственным законным наследником Пророка?"

"Я твердо верю, сайидуна".

Юсуф был почти поражен тем, что он спрашивает его о таких вещах.

"А вы, Сулейман, считаете ли вы, что его сыновья Хасан и Хусейн были несправедливо лишены наследства?"

"Конечно, я верю, сайидуна".

"А ты, ибн Тахир, веришь ли ты в то, что Исмаил - седьмой истинный имам?"

"Да, сайидуна".

"А вы верите, что аль-Махди придет как последний великий пророк и принесет миру истину и справедливость?"

"Я тоже в это верю, сайидуна".

"А ты, Юсуф, веришь ли ты, что мне, твоему командиру, Аллах дал власть?"

"Я верю, сайидуна".

"А ты, Сулейман, что я делаю все, что делаю, во имя Его?"

"Я верю, сайидуна".

Теперь Хасан подошел к ибн Тахиру.

"Веришь ли ты, ибн Тахир, что мне дана власть вводить в рай любого, кого я пожелаю?"

"Я верю, сайидуна".

Хасан внимательно слушал. В голосе Ибн Тахира по-прежнему звучала непоколебимая убежденность.

"Юсуф! Неужели твоя вера настолько тверда, что ты возрадуешься, если я скажу тебе: "Иди на вершину башни и бросься в глубину, потому что ты попадешь в рай? "

Лицо Юсуфа потеряло цвет. Хасан едва заметно улыбнулся. Он посмотрел на величественный помост. Они тоже улыбались.

После недолгого колебания Юсуф заговорил.

"Я бы радовался, сайидуна".

"Если бы сейчас, в этот миг, я приказал тебе: "Иди на вершину башни и бросься с нее! Юсуф, о мой Юсуф! Я вижу твое сердце. Как мала твоя вера! А ты, Сулейман, возрадуешься ли ты?"

Сулейман ответил решительным голосом.

"Я бы искренне радовался, сайидуна".

"Если бы я приказал тебе сейчас же? Смотри, ты побледнел. Ваш язык решителен, но доверие колеблется. Легко верить в то, что не требует от нас жертв. Но когда нам приходится доказывать свою веру жизнью, тогда она начинает колебаться".

Он повернулся к ибн Тахиру.

"А теперь давайте посмотрим на вас, поэт. Уверены ли вы в том, что мне вручен ключ от врат рая?"

"Я твердо убежден, сайидуна, что в вашей власти принять в рай любого, кого вы сочтете достойным".

"А как же ключ? Я спрашивал тебя о нем".

Ибн Тахир вздрогнул.

"Я пытаюсь верить, но не знаю, какой должна быть природа этого ключа".

"Значит, вы верите только в доктрину Али и имамов?" воскликнул Хасан. "Но нам нужны верующие, которые верят во все, что гласят наши законы".

Наступила тишина, невыносимая для федаинов. Их колени дрожали от волнения. На лбу выступили бисеринки холодного пота.

Наконец Хасан заговорил тихим голосом.

"Значит, вы считаете меня лжецом?"

Все трое побледнели.

"Нет, саййидуна. Мы верим всему, что вы говорите, саййидуна".

"А если я скажу, что у меня действительно есть ключ от врат рая?"

"Тогда мы верим, саййидуна".

"Я вижу ваши сердца. Вы хотели бы верить, но не можете. Почему так, ибн Тахир?"

"Вы все знаете и все видите, сайидуна. Трудно поверить в то, что наш разум не может постичь. Дух желает, но разум сопротивляется".

"Ты искренен, и мне это нравится. Но что бы ты сказал, если бы я действительно взял тебя в рай, чтобы ты смог испытать его своими руками, глазами и ушами, ртом? Поверил бы ты тогда?"

"Как же я могу отрицать это, сайидуна?"

"Это радует. Сегодня утром вы проявили себя в бою. Но я знал вашу слабость и вызвал вас сейчас, чтобы вы также стали твердыми и решительными в своей вере. И поэтому я решил открыть вам врата в рай сегодня ночью".

Глаза юношей расширились от несказанного изумления. Они были в ужасе и думали, что не ослышались.

"Чего ты на меня уставился? Разве ты не рад, что я так тебя выделяю?"

"Вы сказали, что..."

Ибн Тахир, заикаясь, остановился.

"Я сказал, что открою для тебя рай, и именно это я и собираюсь сделать. Готовы ли вы?"

Какая-то невидимая сила поставила всех троих на колени. Они коснулись лбами пола перед Хасаном и так и остались стоять.

На мгновение Хасан взглянул на своих друзей. Их лица выражали суровый интерес.

"Встать!" - приказал он.

Они повиновались. Он вытащил свечу из люстры и осветил ею пространство за лифтом. Там были приготовлены три низкие койки. Они были покрыты коврами, спускавшимися до самого пола.

"Ложитесь на койки!" - приказал он.

Он передал свечу Абу Али и дал Бузургу Уммиду кувшин с вином. Он взял с полки золотую шкатулку и отпер ее. Он подошел к федаину , который, бледный и несчастный, дрожал на кроватях.

"Путь в рай долог и труден. Вот еда и питье, чтобы укрепить вас. Примите их из моих рук".

Он переходил от одного юноши к другому, вкладывая каждому в рот крошечный шарик, который доставал из золотой шкатулки. Юсуф был так взволнован, что поначалу не мог разжать челюсти. Сулейман и ибн Тахир старались проглотить шарик как можно быстрее.

Сначала он был приятно сладким на вкус. Затем появился отвратительно горький вкус. Хасан приказал им выпить вина, чтобы избавиться от него. Затем он внимательно наблюдал за последствиями.

Первым опьянило юношей крепкое вино, к которому они не привыкли. Все закружилось у них перед глазами, так что им пришлось лечь плашмя. Юсуф застонал, как подбитый бык. Затем его начала одолевать головокружительная дремота.

Для его товарищей пьянство боролось с ужасным любопытством. Что, если я проглотил яд? такая мысль пришла в голову ибн Тахиру. Но бесчисленные