Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Генри Райдер Хаггард

Он замолчал, а мы задыхались от смеха, отвернувшись от него.

— А, вы плачете, господа! — сказал он. — Неудивительно! Это такая печальная история!

— Быть может, геройская кровь ваших предков восторжествует еще раз, — сказал сэр Генри, — быть может, вы еще будете великим человеком! А теперь пора спать! Я устал до смерти. Мы все плохо спали прошлую ночь.

Мы ушли. Как странны казались нам опрятные комнаты и белоснежные простыни после наших недавних приключений!

V. Умслопогас дает обещание

На следующее утро, когда мы собрались к завтраку, я заметил отсутствие Флосси и спросил, где она. — Сегодня утром, — сказала ее мать, — я нашла записку у моей двери… Да вот и записка, вы можете сами прочитать ее!

Она подала мне клочок бумаги, на котором рукой Флосси было написано следующее:

Дорогая мама! Уже светло, и я отправляюсь на холм добыть мистеру Квотермейну цветок лилии, которая ему так нравится. Не ждите меня. Я взяла с собой белого ослика, няню и пару мальчиков, а также немного провизии. Я могу пробыть в лесу долго, целый день, потому что решила достать лилию, хотя бы мне пришлось пройти двадцать миль.

Флосси.

— Надеюсь, что она вернется благополучно, — сказал я с испугом, — я никогда не подумал бы беспокоить ее из-за этого цветка!

— Флосси сама знает, что делает, — отвечала мать, — она часто убегает так, как настоящая дикарка!

Но мистер Макензи, который только что вошел и прочитал записку, нахмурился, хотя ничего не сказал. После завтрака я отвел его в сторону и спросил, нельзя ли послать кого-нибудь за девочкой и вернуть ее домой ввиду того, что поблизости могут скрываться масаи и она попадет прямо к ним в руки.

— Я боюсь, что это бесполезно! — ответил он. — Она, может быть, ушла за пятнадцать миль, и кто может сказать, по какой тропинке она пошла. Повсюду здесь холмы! — указал он на длинный ряд возвышенностей, тянувшихся параллельно течению Таны и постепенно переходивших в покрытую кустарником равнину на расстоянии пяти миль от дома.

Я предложил взобраться на большое дерево и посмотреть на окрестности через зрительную трубу. Мы так и сделали; кроме того, мистер Макензи приказал своим людям пойти поискать следы Флосси. Подъем на дерево был не особенно удобен, даже по веревочной лестнице, но Гуд быстро и ловко, опередив всех, влез туда. Добравшись до вершины дерева, мы без труда взошли на площадку из досок, перекинутых с одного сука на другой, на которой легко могла поместиться дюжина людей. Вид с площадки был великолепный. По всем направлениям кусты казались огромными волнами, катящимися на целые мили, и далеко, насколько можно было видеть, там и здесь прерывались яркой зеленью возделанных полей или сияющей поверхностью озер. К северо-востоку Кения поднимала свою могучую голову, и мы могли видеть, как река Тана извивалась, как серебристый змей, у ее подошвы и текла дальше к океану. Это — дивная, чудная страна и ждет руки цивилизованного человека, который бы развил ее производство. Но мы не заметили никакого признака Флосси и ее ослика и сошли с дерева опечаленные.

На веранде я нашел Умслопогаса. Он точил свой топор маленьким оселком, который он всегда носил с собой.

— Что ты делаешь, Умслопогас? — спросил я.

— Пахнет кровью, — был ответ, — я тороплюсь наточить его! После обеда мы опять взобрались на дерево и осмотрели все окрестности, но безуспешно.

Когда мы сошли вниз, Умслопогас точил свою Инкосикази, хотя та теперь была острой как бритва. Альфонс стоял перед ним и смотрел на него со страхом и восхищением. Действительно, сидя на корточках, по обычаю зулусов, Умслопогас представлял из себя странное зрелище со своим диким, но осмысленным лицом, натачивая непрестанно убийственный топор.

— О, чудовище, ужасный человек! — воскликнул маленький француз, всплеснув руками. — Посмотрите на его голову! Словно у крошечного ребенка! И кто вскормил такого дитятку! — он разразился смехом.

С минуту Умслопогас смотрел на него, и злой огонек загорелся в его глазах,

— Что такое болтает эта Буйволица? — (Так называл Альфонса Умслопогас из-за его усов, женственных движений и маленького роста). — Пусть он будет осторожнее, или я обломаю ему рога. Берегись, ты, маленькая обезьяна, берегись!

К несчастью, Альфонс продолжал смеяться над «смешным черным мсье».

Я только хотел предупредить его, как вдруг зулус вскочил с веранды, подбежал к нему с лицом, искаженным от злобы, и начал вертеть топор над головой француза.

— Перестаньте! — закричал я французу. — Стойте смирно, если вам дорога жизнь! Он убьет вас!

Сомневаюсь, чтобы Альфонс, совершенно перепуганный, слышал меня. Затем последовали страшные манипуляции с топором. Сначала топор летал над головой Альфонса — с необыкновенной легкостью и силой, все ближе и ближе к голове несчастного, почти касаясь ее. Потом вдруг направление движений изменилось, он начал летать буквально над телом Альфонса, не далее нескольких дюймов, но не задевая его. Страшное зрелище представлял из себя маленький человек, скорчившийся, не смевший двинуться с места из опасения неминуемой смерти. Его черный палач продолжал вертеть около него топором — сверху, справа, слева, вокруг маленького человека. Более минуты продолжалось это, потом я увидел, как что-то блестящее коснулось лица Альфонса, что-то черное упало на землю. Это был кончик щегольских усов маленького француза. Умслопогас облокотился на свой топор и громко захохотал, а Альфонс, подавленный страхом, упал на землю. Мы стояли и смотрели, пораженные этим сверхъестественным искусством владения оружием.

— Инкосикази очень остра! — сказал зулус. — Удар, отрубивший Рог Буйволицы, мог бы разрубить человека с головы до пят. Редко кто умеет так ударить, как я. Смотри, маленькая Буйволица! Добрый ли я человек, если смеюсь теперь? Ты был на волосок от смерти. Не смейся опять! Я все сказал!

— Зачем ты выкидываешь такие штуки? — спросил я дикаря с негодованием. — Ты, вероятно, помешан! Ты мог убить человека!

— Нет, Макумазан, я не убью! Трижды, пока топор летал, недобрый дух шептал мне, чтобы я прикончил его, но я не послушал его. Я пошутил, но Буйволица нехорошо поступает, насмехаясь надо мной. Теперь я пойду делать щит, я слышу, что пахнет кровью, Макумазан! Поистине пахнет кровью! Разве ты не замечал перед битвой, как появляются на небе коршуны? Они слышат запах крови, Макумазан, а мое чутье острее. Я иду делать щит!

— Этот ваш дикарь — довольно неприятная личность! — сказал мистер Макензи, бывший свидетелем всей сцены. — Он напугал Альфонса, посмотрите! — миссионер указал на француза, который, весь дрожа, с побелевшим лицом направлялся к дому. — Я не думаю, чтобы он стал еще смеяться над «черным мсье».