Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Генри Райдер Хаггард

Он встал на колени.

Мы сделали то же — все, кроме Умслопогаса, который мрачно стоял позади, опираясь на свой топор. У гордого старого зулуса не было ни семьи, ни имущества — ничего, кроме боевого топора!

Хозяин поднялся на ноги. Мы последовали его примеру и начали готовиться к сражению. Люди были заботливо отобраны, им дана была подробная инструкция, что и как делать. После долгого обсуждения мы решили, что десять человек, предводительствуемых Гудом, не возьмут огнестрельного оружия — кроме Гуда, у которого был револьвер и нож, тот самый, который я вытащил из груди убитого аскари. Мы боялись, что их перекрестные выстрелы могут убить наших собственных людей. Кроме того, мы думали, что они отлично обойдутся и холодным оружием, так же как и Умслопогас, горячий приверженец стали. У нас было четыре «винчестера» и полдюжины винтовок Мартини. Я вооружился своей собственной винтовкой, превосходным оружием. Мистер Макензи тоже взял винтовку. Остальные были розданы двум людям, которые умели хорошо стрелять из них. Винтовки Мартини были вручены тем, кто должен был открыть огонь с разных сторон крааля в спящих масаев и более или менее привык к употреблению ружья. Умслопогас остался со своим топором. Сэр Генри и один из аскари должны были засесть у входа в крааль и перебить дикарей, если бы они думали спасаться бегством, и также просили дать им какое-нибудь холодное оружие. К счастью, у мистера Макензи был выбор великолепнейших топориков английского изделия. Сэр Генри выбрал один из них, аскари взял другой, Умслопогас укрепил рукоятки, сделанные из какого-то туземного дерева, похожего на ясень, потом опустил их на полчаса в ведро с водой, чтобы дерево разбухло и топорики крепче сели на топорища. В это время я ушел в свою комнату и принялся открывать маленький жестяной ящик, содержавший в себе — что вы думаете? — ни больше ни меньше как четыре кольчуги.

В предпоследнем нашем путешествии по Африке этим кольчугам мы были обязаны спасением жизни. Припомнив это, я решил, что мы наденем их, прежде чем отправимся в нашу опасную экспедицию. Работа бирмингемских мастеров была превосходна, кольца сделаны из лучшей стали. Моя кольчуга весила только семь фунтов, я мог носить ее несколько дней, и она не нагревалась. У сэра Генри было целых две кольчуги: одна, сделанная по мерке, облегавшая его тело, как джерси, и другая, изготовленная по его собственному указанию и весившая двенадцать фунтов. Она покрывала все тело до колен, но была не так удобна, так как застегивалась на спине и была несколько тяжела. Немного странно, конечно, говорить о кольчугах в наши дни, так как они совершенно бесполезны против пуль. Но в борьбе с дикарями, которые вооружены копьями и топорами, кольчуги непроницаемы для ударов и оказывают несомненную услугу.

Мы благословляли свою предусмотрительность, так как не забыли захватить их с собой, радуясь, что наши носильщики не успели украсть их, когда бежали со всем нашим имуществом. Так как Куртис имел две кольчуги, то я предложил одолжить одну Умслопогасу, который также подвергался немалой опасности. Он согласился и позвал зулуса, который пришел, неся топор сэра Генри, полностью годный к употреблению. Мы сказали ему, что ее надо надеть на себя; он сначала заявил, что носит свою собственную кожу в бою сорок лет и не хочет надевать на себя железную. Тогда я взял острое копье, бросил кольчугу на пол и изо всех сил ударил по ней копьем.

Копье отскочило, не оставив даже царапины на стали.

Этот эксперимент, видимо, убедил зулуса. Когда я указал ему на то, что предосторожность необходима, если она может сохранить жизнь человеку, что, одев эту рубашку, он может свободно владеть щитом, так как обе руки будут свободны, он согласился надеть на себя «железную кожу». Рубашка, сделанная для сэра Генри, отлично сидела на зулусе. Оба они были почти одинакового роста, и хотя Куртис выглядел толще, но мне кажется, эта разница существовала только в моем воображении. В сущности, он вовсе не был толст. Руки Умслопогаса были тоньше, но крепки и мускулисты. Когда оба они встали рядом, одетые в кольчуги, облегавшие, как платье, их могучие члены, демонстрируя сильные мускулы и изгибы тела — это была такая пара, что и десять человек могли бы уступить при встрече с ними!

Было около часу пополуночи. Разведчики донесли, что масаи, напившись крови быков и наевшись до отвала, отправились спать вокруг костров. Часовые расставлены у всех отверстий крааля. Флосси, добавили они, сидит недалеко от стены у западной стороны крааля, с ней няня и белый осел, который привязан. Ноги девочки стянуты веревкой, и воины улеглись вокруг нее.

Мы перекусили и пошли поспать пару часов перед вылазкой. Я только удивлялся, когда Умслопогас повалился на пол и сейчас же заснул глубоким сном. Не знаю как другие, но я не мог спать. Обыкновенно в таких случаях (мне досадно в этом сознаваться) я чувствовал некоторый страх. Но теперь я спокойно обдумывал наше предприятие, которое мне совсем не нравилось. Нас было тридцать человек, большая часть наших людей совершенно не умела стрелять, а мы готовились сражаться с сотнями храбрых, свирепейших и ужаснейших дикарей Африки, защищенных каменной стеной. В сущности, это было сумасшедшее предприятие, в особенности потому, что мы должны были занять позиции, не привлекая внимания часовых. Какая-нибудь случайность, шум разрядившегося ружья — и мы пропали, потому что весь лагерь поднимется на ноги, а все наши надежды основывались на неожиданном нападении.

Кровать, на которой я лежал, предаваясь таким печальным размышлениям, стояла близ открытого окна, выходившего на веранду. Вдруг я услыхал странные стоны и плач. Сначала я не мог понять, что это такое, но наконец встал, высунул голову в окно и огляделся. Я увидел на веранде человеческую фигуру, которая стояла на коленях, била себя в грудь и рыдала. Это был Альфонс. Не разобрав его слов, я позвал его и спросил, что с ним происходит.

— Ах, сударь, — вздохнул он, — я молюсь о душах тех, кого я должен убить сегодня ночью!

— Но я желал бы, — возразил я, — чтобы вы молились немножко потише!

Альфонс ушел, и все стихло. Прошло некоторое время. Наконец мистер Макензи шепотом окликнул меня через окно.

— Три часа, — сказал он, — через полчаса мы должны двинуться!

Я попросил его войти ко мне. Он вошел. Если бы мне не было неудобно, я был бы готов разразиться смехом при виде миссионера, явившегося ко мне в полном вооружении.

На нем были широкая сутана, пояс и широкополая черная шляпа, которую он, по его словам, ценил за ее темный цвет. Он опирался на большую винтовку, которую держал в руке; за резиновый пояс, какой обыкновенно носят английские мальчики, были засунуты огромный разрезной нож с роговой ручкой и десятизарядный револьвер.