Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

Шапошников не сомневался: Егоров и Федько не были врагами советской власти и Сталина. Если они не донесли на товарищей, высказывавших в их присутствии предосудительные мнения о партийном руководстве, то лишь по причине своей порядочности, — быть может, ложно понимаемой. Ведь оказалось, что они более откровенны с недругами Сталина, чем с ним. Для спокойного мирного времени ничего особенного в таком поведении нет. Мало ли какие ведутся разговоры? Главное, нет противозаконных действий.

Но ведь в начале 30-х годов стало ясно: началась жестокая борьба за власть, и армейское начальство играет в ней не последнюю роль. Кто в такой обстановке мог заводить беседы о неправильной

275

линии Политбюро и, значит, Сталина? Только, пожалуй, провокатор или скрытый враг нынешней власти. Если ты не выразил своего возмущения, спокойно выслушал такие высказывания, обещал хранить в тайне услышанное и скрыл от руководителя страны происки его реальных или потенциальных врагов, то уже одно это в предвоенную пору граничит с предательством.

Особенно беспощаден был Сталин к тем, кого считал своей опорой, кому доверял. Могли Ежов и его подручные так ловко, так хитро представить материалы обвинения, что Сталин был ими обманут? Да, это не исключено, но только в немногих случаях. Не так-то легко не раз и не два его обмануть. Значит, у него были свои соображения относительно масштабов и жестокости репрессий. Вряд ли он не понимал, что ежовская команда вошла в раж и готова карать правых и виноватых теперь уже для упрочения своей власти, демонстрируя могущество своей организации, поднявшейся надо всеми другими органами управления страной и партией.

Позволив приговорить к расстрелу Егорова и Федько, Сталин не мог не понять: следующими станут другие, еще более верные ему люди. Он позволил себе даже мрачноватую шутку, оставшись ненадолго наедине с Шапошниковым:

— Я думаю, Борис Михайлович, что и на меня уже заведено соответствующее дело. Разве я могу отрицать, что вел разговоры с врагами народа? Разве не с моего ведома получили звание маршала Тухачевский, Блюхер, Егоров? Значит, Сталин выдвигал на руководящие посты в армии врагов народа. Разве не должен за это Сталин нести ответственность? Как вы думаете?

Нравилось ему смущать собеседника неожиданным вопросом.

— Логика в таких суждениях есть, товарищ Сталин. Только вот жизнь не всегда подчиняется простой логике.

— Вот именно. Как написал Достоевский, не евклидовой геометрии подчиняется жизнь. Согласно простейшей логике и вас, Борис Михайлович, пора уже давно покарать. На этот счет серьезные документы имеются. Вы сами знаете, кто и что мог написать. Хотя всего знать не можете. Это вам и не надо знать. Ваша задача продолжать работать не меньше, чем раньше, не оглядываясь по сторонам. Другая ваша, еще более трудная задача... Боюсь, вы с ней не справитесь.

— Постараюсь справиться, товарищ Сталин.

— Вторая ваша еще более трудная задача, — он сделал паузу и с прищуром взглянул на собеседника, — бросить курить. Или хотя бы сократить курение вдвое.

276

ДАТЬ ЖЕСТОКИЙ УРОК

На Западе обстановка становилась все напряженнее. Германия неуклонно расширяла свои пределы. После аншлюса (присоединения) Австрии в марте 1939-го фашисты, подобно хищнику, оторвали у Литвы Клайпеду. Союзная Германии Венгрия оккупировала Закарпатскую Украину, входившую в состав Чехословакии.

Генеральному штабу Красной Армии приходилось работать, можно сказать, на два фронта: получая данные разведки, следить за продвижением и германских, и японских войск, подготавливая оборонительные мероприятия и планируя ответные удары по агрессору. Шапошникова более всего тревожила неопределенность ситуации, зависящая от политических планов руководства крупнейших государств. О замыслах Сталина нетрудно было догадаться. Он старался как можно дольше сохранять мирные отношения с Германией и Японией, всячески избегая возможности войны на два фронта.

Решались обе задачи не только дипломатическим путем, но и с помощью пропаганды. Надо было демонстрировать, превозносить военную мощь Советского Союза, превосходное техническое оснащение Красной Армии. Хотя в действительности дела тут обстояли далеко не блестяще. Сложная современная техника сама по себе бесполезна. Только в умелых руках она превращается в грозное оружие. А в Красной Армии «технарей» явный недостаток. Квалифицированные рабочие трудятся на заводах и фабриках, хорошие трактористы — в колхозах и совхозах, красноармейцы и младшие офицеры — преимущественно из крестьян.

Немалые оказались провалы и в качестве техники. Тухачевский всегда имел в виду атакующие действия, особое внимание уделяя тяжелым бомбардировщикам и легким танкам. Но для обороны, для защиты от авиации противника необходимы скоростные, маневренные и хорошо вооруженные истребители. Для уничтожения танков противника нужны пикирующие бомбардировщики, самоходные орудия, тяжелые танки или средние. А в этих видах вооружения мы все еще значительно уступали немцам. Кроме того, явно не хватало ремонтных бригад, вспомогательной техники. Армия не успела перевооружиться.

К современной, как говорили, «войне моторов» мы не были готовы. Даже стрелковое оружие было преимущественно устаревшим. Тем более важной становилась пропагандистская «дымовая завеса», призванная скрыть подобные недостатки. Предполагаемый

277

противник должен остерегаться СССР, бояться напасть на него. Но в то же время надо как можно убедительнее уверять в своих мирных намерениях. Ведь часто нападают на сильного соперника из боязни, что он опередит и ударит первым. Внезапность нападения дает значительные преимущества.

Однажды Сталин вызвал Шапошникова в свой кремлевский кабинет и в присутствии Ворошилова спросил:

— Скажите, Борис Михайлович, как бы вы спланировали нападение на Советский Союз?

— Для этого Генштаб должен получить от руководства четкие указания.

— Я не имею в виду разработку конкретных операций. Не сомневаюсь, что вы обдумывали этот вопрос не только со стратегической, но и с общеполитической точки зрения. Или я ошибаюсь?

— Вы правы, товарищ Сталин. Я полагаю, что наиболее целесообразно осуществить одновременную агрессию и с запада, и с востока. Но в настоящее время Германия вынуждена оглядываться в сторону Англии и Франции. Для нее война на два фронта крайне нежелательна.

— Что бы вы посоветовали Гитлеру?

— Как можно скорее напасть на СССР, заручившись поддержкой Японии и своих европейских союзников. В частности, вовлечь в свои планы Финляндию для захвата Ленинграда и удара с севера на Москву.

— Правильный совет. Почему бы Гитлеру им не воспользоваться? Без помощи Японии нападение Германии на СССР будет авантюрой. Огромные территории, плохие дороги, за исключением железных, но их можно вывести из строя. Суровая зима, весенняя и осенняя слякоть, сравнительно короткое лето. Можно попытаться отрезать южные регионы, захватить Донбасс, нефтепромыслы Северного Кавказа, Азербайджана. Но тогда многие жизненно важные центры сохранятся, возникнет опасность контрударов с севера, война затянется, Красная Армия сможет получить подкрепление с востока. Следовательно, без Японии я бы не советовал Гитлеру нападать на Советский Союз. В противном случае ему придется сконцентрировать на Восточном фронте почти все свои вооруженные силы.

— Ну а если он вас не послушается и решит начать войну с Советским Союзом?

— Тогда ему целесообразно наносить удары сразу по трем направлениям: на Ленинград, на Минск и Москву, на Киев и далее на юг. Это потребует огромных усилий при незначительных шансах

278

на успех. Расчет может быть только на скоростную войну и на вовлечение в нее как можно больше союзников.

— Я полагаю, — вставил Ворошилов, — что мы отразим нападение Германии и перейдем в контрнаступление. В таком случае Япония остережется. Активная оборона измотает главные силы противника, и мы нанесем сокрушительный ответный удар. Такая наша стратегия.

— А как думает на этот счет Генеральный штаб?

— С мнением наркома обороны согласен. Однако наши оборонительные рубежи не оборудованы. Многое зависит от оперативных данных разведки и политической ситуации.

— Лучшая оборона — нападение, — решительно сказал Ворошилов. — В случае опасности со стороны Германии можно нанести опережающий удар. Если, конечно, сумеем договориться с Англией и Францией.

— А что скажет Генеральный штаб?

— Безусловно, такой вариант предпочтительней. Но мы его рассматриваем как сугубо гипотетический. Он потребует некоторых действий, в частности, передислокации войск и мобилизации. Это может спровоцировать войну. А по вашему указанию, товарищ Сталин, этого надо всячески избегать. Все зависит, безусловно, от возможности военного соглашения с Англией и Францией.