Сыны Тьмы - Гурав Моханти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бхишма вошел из прихожей с порывом ветра. Старый патриарх слишком серьезно относится к своему титулу Белого Орла, подумал Шакуни: яркое небо за окнами казалось грязным по сравнению с безупречно белым плащом Бхишмы, копной его белоснежных волос и белым орлом, изваянным на кончике его трости. Назвать Бхишму старым было все равно, что назвать горы высокими. За свою долгую жизнь он играл роль сына царя, брата царя, дяди царя и теперь был готов сыграть роль дедушки для будущих поколений царей Союза. Он должен был умереть уже десятки раз, и все же он был здесь – как видно, бессмертный. Хотя и не нестареющий.
– Мой господин, – с трудом поклонился Шакуни, чувствуя, как у него от этого вспыхнула дикая боль в боку, а на глазах выступили слезы.
Бхишма, ничего не ответив, сел за стол. Не прими он вачан безбрачия – и он должен был бы стать царем Союза Хастины. Неудивительно, что Белый Орел все еще жив: жизнь без жен и детей, несомненно, способствует долголетию и миру в душе.
– Знаешь, в мое время было принято, чтоб молодые падали в ноги старшим.
– Тогда это просто прекрасно, что я выгляжу старше вас, о прадед царя.
Белый Орел слабо улыбнулся и жестом пригласил его присесть.
– Я предпочитаю стоять, мой господин. У меня опухло колено.
Бхишма улыбнулся:
– Нет, ты не понимаешь. Единственная опухоль на твоей ноге – это ты сам.
Если бы я только мог выбить эти идеальные зубы кинжалом! Шакуни осторожно прислонил трость к столу, вытянул обмякшую ногу и, неловко согнувшись, позволил себе плюхнуться на стул, так что искалеченная нога почти коснулась ног Бхишмы под столом. Бедро пронзила острая боль, и он вздохнул. Для большинства присесть – обычное дело. Для меня это почти оргазм.
– Царевич Дурьодхана сейчас на пути сюда. Я хотел бы обсудить проблему, возникшую в Анге. Он говорит, что должен мне что-то сказать. Я слышал, что убийство Пракара Мардина, благодаря твоему своевременному вмешательству, выглядит как смерть от чумы.
– Нужно просто знать, кому заплатить, мой господин. То, что его корабль был позже сожжен как переносчик чумы, просто совпадение.
– Хорошо. Но я хотел бы знать, кто стоял за этим убийством. Если то, что говорит решт, правда, это не последнее нападение. Все это довольно тревожно, господин Шакуни. – Бхишма встал и подошел к окну, сцепив огромные руки за спиной. – Там, снаружи, уже строится новый мир. Такие понятия, как порядок, система, гордость и честь, вышли из моды. Старый порядок кшарьев рухнул, и его место заменено… – Он оглянулся через плечо, и его бесцветные губы скривились. Он подошел к столу и протянул Шакуни большую круглую чашку чая со специями. – Заменено алчностью. Это просто ужасно.
Пряный напиток вызывал у Шакуни отвращение, но он вежливо принял чашку:
– Вы очень милостивы, мой господин.
– На чем я остановился? Ах да, пока намины были заняты борьбой за превосходство с кшарьями, драхмы стали новой силой в стране. Ювелиры, банкиры, законодатели, сборщики налогов; жалкие подсчитыватели денег с их ограниченным кругозором; они верны лишь своим кошелькам; их единственное достижение – обмани того, кто лучше тебя! Их честь измеряется в монетах.
Бхишма хмуро посмотрел на открывающийся перед ним вид, затем вернулся в комнату.
– Кажется, сейчас чей угодно сын или даже дочь может получить образование и стать кем угодно! Мы ведем себя, как те дикие южане. И теперь благодаря Дурьодхане среди нас есть выскочка низкого происхождения, диктующий условия тем, кто выше него. – Расхаживающий по комнате Бхишма нервно передернул плечами. – А теперь я услышал, что даже Меру решило принять в свои стены дхарм и валок!
– Мой господин, воистину Дурьодхана короновал этого решта нам на горе. Но, если честно, это меня совсем не удивляет. Дурьодхана всегда был добр к бездомным животным. Но где решт научился такой стрельбе из лука? И… простите меня за эти слова, мой господин, но Карна – мастер обращения с оружием. Выпороть за это стоит именно его учителя!
– Он учился у ачарьи Паршурама.
Потрясение, которое испытал Шакуни, услышав это, было настолько ужасным, что, будь у него возможность вскочить, уронив стул, – грохот бы вышел воистину громогласный. Ачарья Паршурам! Этот человек вошел в историю, и воистину он был ужасен. И бессмертен. А еще он был намином. И настоящим психопатом. Барды пели, что он сошел с ума, узнав, что царь из кшарьев убил его отца. Это было сто лет назад. Паршурам объединил всех наминов. Командуя армией в сто тысяч человек, он направил огонь своего гнева против кшарьев, устроив войну, которая уничтожила древние семьи до последнего младенца. А затем так же внезапно, как и начал, он, попросту заскучав, отказался от геноцида. Но к тому времени многие поколения кшарьев уже боялись наминов. Если имена соответствуют человеку, то Белый Орел был ослепительным. А вот Проклятье Кшарьев – сущим демоном.
– Но разве он не…
– Да, он и меня обучал. Его обучение стало тем, что помогло мне сохранить единство Хастины. Я буду честен с вами, господин Шакуни. – Белый Орел улыбнулся, как будто честность была великим актом милосердия. – Хастина могущественна, очень могущественна, у нее есть земли и армии, но под кожей этого могущества ползают опарыши, пожирая ее внутренности. Ни для кого не секрет, что на горизонте назревает спор о престолонаследии между Юдхиштиром и Дурьодханом. И когда он возникнет, наши враги воспользуются плодами гражданской войны, и Хастина будет разорвана на части. Царевич Юдхиштир податлив и законопослушен, но слишком уж любит азартные игры. Возможно, царевич Дурьодхана подходит для правления больше, но он хочет слишком многое изменить. Представь, что рештам будет разрешено иметь фамилии! Совет Восьми, задачей которого должно было вести Союз к процветанию, до краев наполнен интриганами, предателями и дураками, каждый из которых желает откусить от Союза кусок побольше.
Это должно быть так неприятно, когда ты мечтаешь, чтоб Союз оставался целым, чтоб ты один мог им управлять! – насмешливо подумал Шакуни.
– Тем временем за нашими границами нарастают весьма странные опасности. Я уверен, твои шпионы рассказали тебе о царе Мадры, господине Шалье, который случайно вошел в наш коррумпированный Совет Восьми и который
