Приходи в полночь - Сюзанна Форстер

Она по-прежнему не могла до конца осознать, что за последние несколько дней произошло в ее жизни — личной и профессиональной. Очень скоро она узнает, как это отразилось на ее карьере, хотя уже поступили два тревожных телефонных звонка — от ее издательницы, а также из Комитета по этике Ассоциации психологов, который уведомил, что на нее подана жалоба.

Она не ответила ни на тот, ни на другой. Ее мысли не шли дальше переворота в ее личной жизни. Неужели это правда, что у них с Доусоном отношения разорваны? А у них с Ником возникли? И что еще удивительнее, это казалось ей правильным. Как это может быть? Этого она не понимала. Конфликт нельзя отменить, как приглашение на ужин, даже после ночи поразительного секса. После суда население мира Ли сжалось до одного человека. Этой ночью она расширила этот узкий круг, включив туда Ника, но их соединение казалось скорее мечтой, чем реальностью, особенно сейчас, когда она лежала в освещенной пламенем комнате рядом с этим «темным принцем».

Она печально улыбнулась. Эти слова с легкой руки прессы вошли в обиход. Даже какой-то комик в ночной программе кабельного канала жаловался, что его девушка одержима желанием потрахаться с «темным принцем». Ли лежала и думала о той эмоциональной цене, которую она заплатила, подчинившись своим чувствам к Нику Монтере, о сладкой сексуальной пытке для непосвященных. Она никогда не испытывала такого трепета, не знала такого примитивного наслаждения. Крохотные ранки на ее теле все еще болели. В одном средства массовой информации оказались правы. Он таки был темным принцем. Он был всем, что про него думали, — но только не убийцей.

Вздох вернул ее в настоящее. Его вздох.

Еще окончательно не проснувшись, Ник провел по своему телу рукой — от груди до паха. Движение было бессознательное, видимо, оставшееся от атавистического желания души воссоединиться с телом, а может, так он приходил в себя после сна. Сначала он тронул черную поросль на груди, затем последовал за ручейком волос, сбегавшим к животу, где белел шрам от удара ножом. Все это заняло несколько секунд. Потом он накрыл ладонью темные волосы на лобке.

Наблюдая за ним, Ли испытала ни с чем не сравнимое возбуждение. Она понимала, что движение это непроизвольное и самое естественное, но соски у него напряглись, а другая стратегическая мышца заметно увеличилась в объеме. Последним ударом по самообладанию Ли стал блеск серебряного браслета на фоне его смуглой кожи.

Она все еще приходила в себя, когда он повернул к ней голову, глаза его приоткрылись, и он посмотрел на нее из под ресниц.

— Какой я видел сон… — проговорил он. Голос был отстраненным и охрипшим после сна. — Но это лучше.

Он протянул руку к ее волосам, и она наклонила голову, чтобы ему легче было дотянуться до ее светлых прядей. Закрыв глаза, она впитывала движения его пальцев, пробиравшихся сквозь золото ее волос, наслаждалась нежной властью его ладони, массировавшей ей затылок. Он без труда дарил наслаждение и принимал его. Ей захотелось стать такой же свободной.

— Желаете полный массаж? — спросил он, повернувшись на бок, когда она открыла глаза. — Но что гораздо важнее, собираешься ли ты им со мной поделиться?

— Чем?

— Пледом, который ты узурпировала. Я что-то уж очень оголен.

Но хорошо укрыться вдвоем тоже не получилось. Что-нибудь все время высовывалось наружу, и тогда Ли решила сложить плед вдвое и укрыть себе и Нику хотя бы торс. Чего она делать не хотела, так это нависнуть голой грудью над его лицом, но именно так и получилось.

Она почувствовала острое наслаждение и, повернувшись к нему, успела уловить слабую улыбку на его губах, прежде чем они сомкнулись на ее мягком розовом соске. Он еще и двух раз не потянул губами за сосок, как Ли готова была оседлать Ника! Она была настолько готова, настолько быстро возбудилась, что провела рукой по его торсу к паху, сделав это точно так же, как до этого он сам.

— Ты плохая, — сказал он. Эти слова он едва выдавил сквозь зубы.

— Это ты меня такой сделал.

— Я хочу, чтобы ты была такой.

Из озорства она притворилась, что желает отодвинуться от него, — ей захотелось усилить напряжение, подразнить его, пока он не начнет сходить с ума от желания и не решит наказать ее за чувственные преступления. Побуждение было чисто женским, и ничего подобного она никогда не испытывала, не говоря уж о том, чтобы последовать подобному импульсу.

Он мгновенно схватил ее за запястья и притянул к себе, держа ее над собой и ловя ее искрящийся взгляд.

— И куда это ты собралась, Ли?

— Мне надо кое что сделать, — сказала она, беззвучно посмеиваясь.

— Давай вдвоем, милая.

— Извини, парнишка, это попозже…

— Парнишка? Ты еще пожалеешь.

Она уже довела его до крайности. Об этом сказало пламя, полыхавшее в его глазах. Но она, отбросив назад волосы, все равно постаралась вырваться, излучая дерзость и неповиновение и предлагая ему попытаться удержать ее.

— Сучка, — тихо проговорил он. Резким рывком, которому позавидовал бы и профессиональный спортсмен, притянул ее к себе и перекатился, так что она оказалась под ним. — Сейчас я тебя поимею, ты, сладкая сучка-блондинка. Потому что именно этого ты от меня и хочешь, не так ли?

Отвечать ей не требовалось. Она извивалась, задыхаясь от сладостных спазмов желания. Ее бедра терлись о его сжатые ноги, а из горла у нее вырывались вопли чисто чувственного наслаждения.

Не прошло и нескольких секунд, как он в нее вошел, а Ли уже была у черты. Она никогда не испытывала такого безумного, граничащего с мукой вожделения. В нем была какая-то чистота, идущая от древних ритуалов очищения. Она испытала несколько оргазмов, кажется, бесконечную их череду, пока он мощно двигался внутри ее, и каждый раз она безвольно обмякала под ним, пока в ней не нарастала новая волна наслаждения. Это было какое-то первобытное совокупление. Ли как будто унесло в тот же самый темный мир болезненной эротики, который питал его работы.

Когда все закончилось, она оказалась выжатой физически и эмоционально. Опустошение был ее защитой, ее коконом. Усталость была столь же приятной, сколь и глубокой. Ли словно выходила из комы, и когда она наконец открыла глаза навстречу миру, Ник сидел рядом с ней, на плечи он накинул пальто, в руке держал бокал бренди.

— Сенбернара вызывали?

Она была слишком измучена, чтобы улыбнуться.

— Я не могу двинуться, — простонала она, и тогда он приподнял ее. Она попыталась сесть, но это ей не удалось. Радуясь его силе, она прислонилась к его груди, и он укутал ее пледом. Она никогда не знала таких нежных мужских объятий. Он гладил ее по волосам, шептал что-то, уткнувшись ей в висок. Он был ее отцом, возлюбленным, священником и целителем — всем, чего жаждало ее изголодавшееся сердце. Положив голову ему на плечо, она позволила себе почувствовать то, чего никогда не испытывала даже ребенком, — ощущение, что о ней заботятся. Ли глубоко, от полноты души вздохнула. Это были новые ощущения — его нежность, любящая забота. И она испугалась того, насколько ей это понравилось.