Сделка леди Ромэйн - Джо Фергюсон

— Что-нибудь случилось, леди Ромэйн?

— Надеюсь, нет.

Клэйсон послал слугу в конюшню, а Ромэйн повернулась к зеркалу. Нельзя выглядеть мрачной. Если кто-нибудь заподозрит правду, репутация Эллен будет навсегда подорвана.

Шорох колес кабриолета, остановившегося у парадного входа, музыкой прозвучал в ушах Ромэйн. Не дожидаясь Клэйсона, она подошла к двери, сама открыла ее и… очутилась лицом к лицу с Брэдли. Он уже поднял руку, чтобы взяться за кольцо.

— Мистер Монткриф, для вас меня нет дома, — произнесла леди Ромэйн, натягивая перчатки.

Брэдли схватил ее за плечо, не обращая внимания на предупреждения дворецкого. Он взорвался:

— Ромэйн, хватит витать в облаках и жить иллюзиями.

— Какую из них вы имеете в виду? Может, ту, что я была влюблена в вас?

— Ромэйн, ты знаешь, я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой.

— За последнее время ты слишком часто обсуждал этот вопрос. Ответ мой не изменился: я люблю Джеймса и не собираюсь разрывать брак. А теперь я должна ехать. Надеюсь, вы извините меня.

— Ехать — куда?

— По делам.

Брэдли покачал головой:

— Не советую. Ты поступишь разумно, если послушаешь то, что я собираюсь сказать твоему деду.

— Дедушка так же мало настроен выслушивать твои сплетни, как и я. — Обернувшись через плечо, Ромэйн распорядилась: — Клэйсон, не могли бы вы показать мистеру Монткрифу выход?

Дворецкий сделал шаг вперед, но тут же отшатнулся. Брэдли грубо выругался, схватил Ромэйн за руку и потащил к лестнице. Наверху Ромэйн увидела дедушку и Джеймса. Маккиннон бросился вниз, вынуждая Монткрифа отпустить жену. Брэдли покорился только после того, как герцог подтвердил требование Джеймса.

— Тебе не больно? — спросил Маккиннон у Ромэйн, сверля глазами Брэдли.

— Нет, со мной все в порядке.

Джеймс перевел взгляд на Монткрифа:

— Брэдли, леди Ромэйн просила вас покинуть этот дом. Надеюсь, мне не придется приказывать Клэйсону вышвырнуть вас на улицу.

— Это не ваш дом, — зашипел Брэдли. — И не вы распоряжаетесь здесь.

— И не вы, — сказал герцог, медленно спускаясь вниз.

Брэдли выстрелил взглядом в Джеймса и произнес:

— Ваша светлость, если вы уделите мне пять минут вашего драгоценного времени — думаю, вы не пожалеете, узнав некую тайну.

Герцог покачал головой:

— Убирайтесь вместе с вашими сплетнями.

— Ваша светлость, думаю, вам будет интересно узнать это.

— Сомневаюсь, что у вас есть нечто, могущее меня заинтересовать.

— Даже это? — и Монткриф достал что-то из-под сюртука.

Ромэйн попыталась разглядеть то, о чем говорил Брэдли, но он показал это только герцогу. Джеймс впился пальцами ей в руку, и она увидела его искаженное яростью лицо.

Герцог протянул руку и взял у Монткрифа клочок бумаги, совершенно такой же, как тот, что Ромэйн нашла в комнате Эллен. В душу ей закрался страх. Каждая минута, похищенная Брэдли, могла привести Эллен к несчастью. Прочитав записку, старик сначала нахмурился, потом улыбнулся.

— Это правда?

— Я получил верные сведения из нескольких источников, — ответил Брэдли. На губах его заиграла коварная улыбка.

— Из нескольких надежных источников?

— Абсолютно надежных, ваша светлость.

— Что это, дедушка? — вмешалась Ромэйн.

Он передал ей записку:

— Надеюсь, ты непричастна к этому, дитя мое, иначе тебе придется покинуть этот дом.

Буквы, написанные торопливым почерком, расплывались перед глазами, когда она читала обличительные слова.

Свидетельство, полученное мистером Маккинноном, подделка. Леди Ромэйн Смитфилд и Джеймс Маккиннон не являются мужем и женой, и представление, которое я разыграл перед свидетелями, сплошной обман.

Внизу стояла подпись: Реверенд Керр.

— Вы за этим посылали в Шотландию, Монткриф? — спросил Джеймс.

Ромэйн была поражена его спокойствием. Брэдли тоже, это читалось по его лицу. Герцог был в ярости.

— Это было доставлено мне тем, кто полагает, что эти сведения могут заинтересовать меня.

— Так кем же?

Монткриф усмехнулся:

— Неужели вы думаете, что я выболтаю вам это? Я слышал, вы меткий стрелок, мистер Маккиннон. Я бы не хотел обнаружить своего доброжелателя с дыркой в голове.

— И сами, наверное, не хотели бы получить пулю?

Блондин поник, но продолжал:

— Если со мной что-нибудь случится, мистер Маккиннон, знайте, здесь стоят два свидетеля, которые должны будут дать правдивые показания на процессе.

— Жена не может свидетельствовать против мужа.

В разговор вмешался герцог:

— Если вы не можете доказать, что написанное здесь — ложь, значит, Ромэйн не жена вам.

Он повернулся к внучке и распорядился:

— Дитя мое, иди к себе и оставайся в комнате, пока я не пошлю за тобой.

— Нет, дедушка. — Сжав пальцы в кулачки, Ромэйн взмолилась: — Дедушка, ты должен был узнать все, что случилось, до того, как прочитал это письмо.

— Ромэйн, это письмо объясняет достаточно много, иди к себе, пока я не приказал гувернантке увести тебя, как расшалившегося ребенка, каким ты была на протяжении нескольких последних месяцев.

— Дедушка…

— Иди, — мягко сказал Джеймс.

Ромэйн покорилась: настало время доказать, что она доверяет ему. Поднимаясь вверх по лестнице, Ромэйн оглянулась только однажды. Должно быть, Джеймс почувствовал на себе ее взгляд, потому что тут же поднял на нее глаза. Ромэйн ждала от него подбадривающей улыбки, но он сразу же отвернулся к мужчинам.

Молодая женщина вошла в спальню, где градом вопросов ее встретила Грэндж. Ромэйн начала было отвечать, но не сдержалась, и слезы хлынули у нее из глаз. Бросившись на кровать, она принялась оплакивать любовь, которая с самого начала была обречена на смерть.

Ромэйн даже предположить не могла, как долго она спала. Подушка ее все еще была мокрой от слез, которыми она смывала с себя кошмар потери Джеймса. Она услышала скрипучий дедушкин голос и решила посмотреть в глаза деду и умолить его простить ей двуличие и, более того, помочь уговорить Джеймса узаконить их отношения.

— Я запрещаю Ромэйн выходить из комнаты. Даже для еды. — Тон и слова дедушки не оставляли сомнения в том, что ярость его только усилилась. — У нее больше не будет возможности пускаться в сомнительные приключения, пока я не буду уверен, что она действительно вышла замуж.

— За мистера Маккиннона? — пропищала Грэндж.

— Ба! Я скорее за дьявола ее выдам, чем за этого изолгавшегося, вшивого шотландца. Все! Ему — отставка. Впредь двери ему не открывать, в дом не пускать!