Принцесса викингов - Симона Вилар

Левой рукой он перебросил через плечо полу плаща. Левша, исчадие сатаны, мучитель! Доколе? Эмма дрожала от неукротимой ярости. Ее лоб покрыла испарина. Доколе она будет разрывать свое сердце между влечением к нему и отвращением? Сколько это может длиться? Ей понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя.

Наконец она перевела дыхание и отвернулась к окну. Итак, судьба не оставляет ей выбора. Может, это и к лучшему.

Она медленно подняла руку для знамения и произнесла устало, но твердо:

— Значит, быть по сему, Господи!

ГЛАВА 7

Норманны-охранники расступились, нащупывая на груди и у пояса хранящие от болезни амулеты. Вереница прокаженных, закутанных, словно в саваны, в свои рубища, пряча под капюшонами изуродованные лица, с гнусавым пением псалмов, потянулась под свод ворот. Тяжелые, обитые полосовым железом створки со скрипом затворились за ними. Этот скрип напоминал стон. Затем раздался грохот вдвигаемого в пазы огромного дубового бруса.

Эмма перевела дыхание, до сих пор не веря, что все сошло так гладко. Ей удалось напоить маковым отваром девушку-прислужницу, присланную Сезинандой, а когда та уснула, Эмма закуталась в ее покрывало и в сгустившихся сумерках проскользнула, никем не замеченная, в собор. Радость Ги не знала границ. Позднее, когда они уже смешались с прокаженными, она повстречалась и с Эвраром. Тот протянул ей рубище с алым сердцем на груди и кивнул в сторону убогих:

— Они не продадут. Им заплачено. К тому же они гордятся тем, что содействуют исполнению воли самого короля Карла.

Теперь все это было позади. Эмма брела в толпе прокаженных, ощущая их зловоние, с ужасом вслушиваясь в их глухие, словно идущие из-под земли, голоса. В руке у нее была деревянная колотушка, которую ей вручил Эврар.

— Мы будем двигаться вместе с ними до самых пещер, — сказал Ги, заметив, как напугана девушка. — Идти придется всю ночь, зато каждый шаг отдаляет нас от норманнов. Прокаженных никто не коснется. Ты в безопасности, Эмма.

Она думала о том, какой переполох поднимется поутру, когда ее хватятся. Сегодня вряд ли кто осмелится ее беспокоить, но завтра… Чем это может грозить Брану и Сезинанде? Она оглянулась — вдали слабо мерцали сторожевые огни Руана.

— Ты устала? — обеспокоенно спросил Ги. — Если хочешь, я понесу тебя.

Однако она продолжала путь, пока хватало сил. С нею были Ги и Эврар. Еще двое лотарингцев под личинами прокаженных следовали за ними, несколько поотстав.

Когда последние дозорные вышки норманнов остались позади и из мрака стал долетать волчий, вой, прокаженные вознамерились сделать привал, но Эврар потребовал, чтобы они ни в коем случае не останавливались, пригрозив им яростью норманнов, если все откроется. Прокаженные тащились еще какое-то время, но недолго, так как некоторые из них едва были в состоянии самостоятельно передвигаться. Ближе к рассвету пришлось все же остановиться. Когда разожгли костры, стали видны ужасающие лица больных — оголенные черепа с отвратительными язвами, обращенные отеками и наростами в бычьи, песьи, львиные морды. И этот тяжкий смрад заживо подвергающейся тлению плоти!..

Эмма в ужасе отвернулась и стала глядеть в темноту.

— Ги, ради всего святого, давай покинем их! Юноша привлек ее к себе. От этого движения загремела колотушка, и Эмму бросило в дрожь.

— Умоляю тебя, наберись терпения. С прокаженными мы в безопасности. Норманны ни при каких обстоятельствах не осмелятся приблизиться к ним.

— Возможно, они и правы…

Эмма зажимала уши, чтобы не слышать сипящих и каркающих голосов. Иные из несчастных и вовсе были лишены членораздельной речи и издавали лишь утробное ворчание, словно лесные твари. О, как она понимала рослых и статных викингов, так опасавшихся гнусной заразы! И хотя Ги и лотарингцы развели отдельный огонь с наветренной стороны, а Эврар выхватил из-под плаща тесак, едва одна из прокаженных женщин приблизилась, гнусаво клянча щепоть соли для похлебки, Эмме казалось, что отравлен даже воздух, которым она дышала. Она уже готова была сожалеть о том, что решилась на побег.

— Мы ничем не рискуем, если будем по-прежнему держаться в стороне, — успокаивал девушку Ги. — Наши рубища пропитаны особым зельем. С Божьей помощью все обойдется.

К утру Эмме все же удалось уснуть, положив голову на колени юноши; когда же ее разбудили, уже светало. Она чувствовала себя столь слабой, что Ги и Эврару пришлось нести ее. Теперь они шли, отстав от общей вереницы, и Эмма пыталась представить себе, что происходит в Руане. Разумеется, норманны не скоро заподозрят, каким путем для бегства она воспользовалась. Да и кто, находясь в здравом уме, придет к мысли искать пристанища у этих убогих?

Расстояние между беглецами и вереницей больных все, увеличивалось, и это принесло облегчение. По крайней мере запах язв уже не был столь непереносимым. Когда они миновали какое-то селение, сторожевые викинги даже не вышли к ним навстречу, а жители разбежались. Только облезлый пес трусил вдоль дороги, провожая их лаем.

Время шло, но чувства облегчения, которое должно было прийти после побега, она так и не испытала. То, что она ощущала, можно было скорее назвать тоской. Ги без устали твердил о том, как увезет ее в Анжу, где они будут счастливы, но Эмма видела, как Эврар ухмыляется, слушая его речи, и переговаривается с лотарингцами, чью речь она не вполне понимала. На душе было скверно, да и погода располагала к этому — серая и промозглая. Вдоль обочин тянулись пашни, где уже были сжаты хлеба, ветер доносил горький дым дальних селений. Эмма зябко куталась в свой балахон, скроенный из жесткого суровья и пропахший каким-то снадобьем.

Ближе к вечеру они вновь сделали остановку. Эврар беспокоился и выражал крайнее неудовольствие тем, что им приходится плестись так медленно. Но вскоре, сделав предостерегающий знак, он припал к земле и стал вслушиваться. Когда он поднялся, на его скулах играли желваки.

— Скачут… — проговорил он угрюмо. — Это отряд, около сорока всадников.

Он о чем-то заговорил с лотарингцами, а затем обратился к Ги:

— Похоже, что нам лучше бы схорониться вон в тех зарослях на возвышенности. Если это погоня, то ничего лучшего не придумать, хотя не исключено, что норманны не решатся заглядывать под капюшоны прокаженных.

Они залегли среди камней и оголенных кустов терновника, но не прошло и четверти часа, как выяснилось, что тревога была напрасной. Эмма первая поняла это.

— Это просто лошади, — рассмеялась она. — Один из норманнских табунов, который гонят с приморских пастбищ. Все лето они пасутся на лугах близ побережья, а на зиму их перегоняют в теплые конюшни, где жеребят отделяют от кобылиц, объезжают и клеймят. Там же викинги подбирают себе коней. Ролло намерен создать непобедимую конницу. — В ее голосе прозвучала невольная гордость. Воодушевившись, она продолжала: