Бог смерти не любит яблоки - Алиса Чернышова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не знал, как к этому относиться.
— И что вы скажете? Сможете исцелить её?
Существо, которое вогнало Танатоса в жуть и оторопь, не преминуло снова сказать своё веское “Ить!”. И накрепко вцепиться ему в волосы.
Танатоса к такому не готовили.
Если уж на то пошло, он понятия не имел, что человеческие детёныши бывают такими маленькими.
Но они, судя по всему, бывали.
И страдали от лучевой болезни, вечной спутницы войн новой эпохи, не реже взрослых.
Разумеется, маленький детёныш человека был далеко не первым объектом с подобным диагнозом, над которым поработал Танатос. По задумке Ли, демонстрация должна была проходить в реальном времени, без наложения вирт-эффектов. Пациент же предполагался достаточно уязвимым существом. Она сказала по этому поводу, что дети в этом смысле всегда были и будут отличными орудиями пропаганды. Мол, человеческие базовые инстинкты, отключающие критическое мышление… и всё вот это вот.
Но предварительно нужно было поэкспериментировать и понять, насколько Танатос в принципе способен лечить такого типа повреждения. Опять же, он не думал, что может навредить, но всё равно хотел ещё раз удостовериться. Танатос настоял на этом отдельно, потому что бесплотные попытки спасти приставленных агентов оказались на редкость неприятным опытом.
Первыми его подопытными стали военные. Молодые парни с глазами стариков, на которых не хватило защитных костюмов. Их поместили в госпиталь, обеспечили им уход, но всё, что им на самом деле оставалось — умирать.
“У них нет родственников и жён; а ещё нет шансов: наша медицина не может им помочь, — сказала Ли. — Так что руки у тебя развязаны, хуже не сделаешь. Но чисто по-человечески, постарайся всё же…”
“Ты могла бы и не говорить,” — ответил Танатос.
Он впервые всерьёз задумался о том, как мало отличий есть на самом деле у людей и модов. Может, у каждого общества есть свои моды? Те, кого используют для грязной, неприятной работы, для исполнения капризов и реализации комплексов; те, кого отправляют в утиль, смахивают с доски, как фигурки, когда партия доиграна… Как леди Авалон.
Как эти молодые парни со старыми глазами.
"Мы используем кого-то из них для демонстрации? Они не дети с точки зрения закона, но всё ещё очень, очень молоды."
“Они не подходят, — так сказала Ли, — Они не вызовут такого эмоционального отклика, даже если по-хорошему должны. Так уж устроены люди, что настоящие, неприукрашенные жертвы зачастую вызывают у них не жалость, а омерзение.” И он понимал, о чём она, хотя это и было на его вкус… несправедливо.
Хотя какая уж тут вообще справедливость.
Поначалу они смотрели на него равнодушно — без ненависти, без надежды, без удивления. У них были глаза “отработанных” боевых модов, готовых к утилизации.Они наверняка считали, что генерал Танатос вполне может убить их… Но было им на это плевать.
Потом, когда Танатос склонился над первым и ужасные язвы прямо на глазах стали сползать с его кожи, их апатия начала понемногу сходить на нет. Один даже разморозился настолько, что спросил:
— Ты что, реально можешь это лечить?
Танатос покосился на парнишку, лысого, как и все они, бесцветного, явно очень юного. Сколько ему? Не старше двадцати. Пошёл ли он на эту войну добровольцем? Или попал под принудительную волну? Внешне он казался здоровее остальных, но Танатоса это не обманывало: его внутренние повреждения были куда сильнее, чем у прочих.
— Могу, — ответил Танатос. — Это интереснее, чем убивать. Хотя и намного сложнее.
Парнишка хохотнул.
— Ну оно понятно. Ломать всегда проще, чем строить! Ты вот знаешь, как быстро и легко ломаются человеческие кости?
Танатос кивнул.
Да, он очень хорошо знал.
— Или вот облучение, — не унимался парень. — Мне вот хватило десяти секунд, чтобы получить смертельную дозу. Десять секунд! А лечить меня пытаются вот уже полгода. И без особенного успеха. А ты меня вылечишь? Или потренировался на кошках — и ладно?
— На кошках? — нахмурился Танатос. — Я не лечил животных.
— Ха, — сухие губы парня изогнулись в улыбке. — Ну да, логично, что ты не такой задрот, как я, и едва любитель двухмерной кинематографии… Я говорю, вылечил одного — и хватит? Или вылечишь всех нас?
Танатос окинул взглядом палату. Восемь пар глаз смотрели на него, и в их глубине была робкая, очень недоверчивая, но всё же надежда.
“Ты не обязан, — отметила Ли, — особенно если это действительно так тяжело. У тебя должны остаться силы для прямого эфира.”
— Я постараюсь, — вслух ответил Танатос всем сразу: и ей, и своим внезапным пациентам, и себе.
И у него почти что получилось.
Почти.
Интересно, почему тех, кого хочется спасти больше всего, так часто спасти не получается?
— Ты не можешь, — заметил тот самый парень с горечью. — Выдохся?
— Слишком поражён мозг, — сказал Танатос честно. — Прости, я…
— Да забей, — парню хватило сил снова улыбнуться, широко и так открыто, что из треснувшей губы на подбородок потекла слишком жидкая кровь. — Меня предупреждали, что такая степень поражения не лечится. Ты сделал, что мог, так? Мы все тут такие. Но всех спасти никогда не получается. Да и я, если честно, того не стою.
— Не получается, — согласился Танатос. — Но ты того стоишь.
— Да брось, — фыркнул парень, — меня никто не ждёт.
— Как и многих модов. Но это не значит, что мы того не стоим, — Танатос поднялся с его ложемента. — Совсем не значит. И да, приготовься к переезду: завтра тебя транспортируют.
— Куда?
“Куда?!”
Тут они с Ли проявили поразительное единодушие.
— На Альдану. Хочу, чтобы наши врачи посмотрели тебя. Не могу давать гарантий, но они могут многое. Как минимум, личные врачи Канцлера так точно.
“Танатос, это чрезмерно”, — заметила Ли.
— Почему? — спросил парень.
— Я так хочу, — ответил Танатос, снова — им обоим.
— Тут полно таких, как я. Это несправедливо, если разобраться, что…
— Жизнь в целом несправедлива, — хмыкнул Танатос. — Я вряд ли могу на этом этапе спасти всех. Но мы должны где-то начинать?
С этими словами он оставил парня, глаза
