Клинок эмира - Георгий Брянцев

Саттар и Анзират переглянулись.

— Мы это знали, — продолжал Шубников. — Я сразу почувствовал, что ради клинка и истории, с ним связанной, никакой идиот не станет рисковать боевым самолетом. Так оно и вышло. Вот слушайте, что показал Наруз Ахмед…

Раскрыв дело, Шубников стал читать:

"Господин Керлинг, знавший тайну клинка, сказал, что поможет мне перебраться в Узбекистан по воздуху и организует возвращение. Но он поставил передо мной ультиматум, непременное условие: выполнить три его задания. Первое — доставить Икраму-ходже Ашералиеву, с которым по неизвестным причинам прервалась связь, портативную радиопередаточную станцию; второе — отыскать и уничтожить живущего в Самарканде человека, оказавшегося предателем, и наконец третье — пробраться в город Чирчик, найти еще одного человека и передать ему спичечную коробку, назначение которой мне неизвестно.

Таким образом, мое появление в Узбекистане преследовало две цели. Я должен был выполнить мой личный план — отыскать клад, уничтожить семью Халиловых. Керлингу я должен был заплатить за это: выполнить его задания. Я успел сделать немного: вручил радиостанцию Икраму-ходже и нашел тайник. Об остальном я уже думать не мог. Неудача с кладом обескуражила меня: я решил бежать".

Шубников закрыл папку, отложил ее в сторону и продолжал свою мысль:

— Следовательно, в моих рассуждениях я стоял на верном пути. Не из-за клинка нарушил иностранный самолет нашу границу и выбросил парашютиста, а по иным, более веским и опасным для нас причинам. Одного я не мог предвидеть — того, что Наруз Ахмед откажется от выполнения заданий, бросит все и решит бежать. Зная психологию преступника, я, конечно, понимал, что он в первую очередь займется кладом, а потом уже всем остальным. На жадности к наживе, на страстном желании Наруза Ахмеда овладеть мистическим богатством построил свои расчеты и Керлинг, имя которого, кстати сказать, нам небезызвестно…

— Прости, Леонид Архипович, — перебил его Халилов. — У меня два вопроса.

— Давай.

— Ты сказал, что уже на вторые сутки узнал о появлении Наруза Ахмеда. Объясни, каким образом?

Шубников усмехнулся:

— Дорогой Саттар! Приходится повторять тебе прописные истины. Мы, чекисты, не боги. Без народа, без честных советских людей мы ничто, пустой звук. Так было, так будет, так произошло и в данном случае. Нашелся человек, который помог нам, который узнал "гостя". Басмаческие последыши вряд ли могут рассчитывать на короткую память народа. Этот человек был уверен, что мы сделаем все, чтобы найти Наруза Ахмеда и обезвредить его. Через самое короткое время я смогу назвать тебе и имя этого человека, тем более, что ты его знаешь лучше меня. А теперь не гадай. Вот так. Ты сказал, что у тебя два вопроса. Выкладывай второй.

— Да, да, обязательно, — оживился Халилов. — Я хочу спросить о квартирантке нашей — Людмиле Николаевне Алферовой.

— Я ожидал этот вопрос, — заметил Шубников. — Между прочим Алферова ее девичья фамилия. Сейчас она носит другую.

— Подумайте! — всплеснула руками Анзират. — Она оказалась умнее всех!

— Это что, комплимент по ее адресу? — улыбнулся Шубников.

— Да уж понимайте, как хотите, — смутилась Анзират. — Так хитро обвести вокруг пальца десяток людей, это надо уметь. Гасанов оказался щенком перед ней.

— Ты уверял меня, Леонид Архипович, — проговорил Халилов, — что ей не миновать этого дома. Неужели о ней ничего не известно?

— Это нетрудно проверить, — спокойно заметил подполковник, снял телефонную трубку, набрал номер и сказал: — Товарищ Сивко? Шубников говорит. Зайдите пожалуйста, ко мне.

На короткое время все умолкли.

В дверь постучали.

— Да, да, — разрешил Шубников.

В комнату в полной форме, с погонами на гимнастерке вошла Людмила Николаевна и, приложив руку к берету, доложила:

— Старший лейтенант Сивко явилась по вашему вызову.

Халилов и Анзират с изумлением смотрели на нее.

Шубников сердечно рассмеялся и спросил:

— Есть вопросы к Людмиле Николаевне?

Анзират сжала виски руками, Саттар усиленно потирал лоб.

Нет, вопросов не было.

ЭПИЛОГ

Над пустыней летит ветер. День и ночь свистит он в зарослях саксаула, в тугаях, завывает в урочище Кок-Ит. И все несет и несет мелкий, точно пыль, горячий песок. Там, где лежал камень, вырастает бархан, а где была лощинка, расстилается ровное место. Неутомимо, зло и сердито работает ветер. Под однотонным и скучным песчаным покровом исчезает след времени.

Вот уже скрылись последние тропы, проложенные караванами к семи иссякшим колодцам. Засыпаны глиняные площадки, окружающие их, не стал виден кусок рельса, торчавший стражем у таинственного клада. Развеян и сам холм, под которым скрывались долгие годы сокровища. Только побелевшие от солнца и дождя, вылизанные ветром человеческие черепа на песке смотрят пустыми глазницами в пространство. В них находят убежище прохладолюбивые змеи да таятся, поджидая ночи, фаланги.

Идет неторопливо время. Все дальше и дальше уходит в прошлое тайна урочища Кок-Ит, а вместе с ней и легенда о клинке эмира. В далеких бухарских кишлаках седобородые старцы еще помнят эту легенду и в звездные летние вечера за пиалой кок-чая рассказывают ее молодым… Рассказывают по-разному, но кончают все рассказчики одинаково: клад нашел узбек-пастух и отдал сокровища народу, чьим потом и чьими руками они были созданы.

Имя пастуха никто не называет: быть может, оно забыто, быть может, никто его и не знал. Но говорят, что жив этот пастух и сейчас.

Легенду эту услышал однажды русский человек, охотник. Он сидел у ночного костра, курил, слушал словоохотливых стариков, и едва заметная улыбка трогала его губы.

Когда рассказ был окончен, русский проговорил:

— Знаю я имя того человека, что нашел клад. Живет он в горном кишлаке Обисарым, звать его Бахрам. Только он не пастух, а садовник.

И русский поведал старикам историю Бахрама.

Было это давно, еще при эмире бухарском. Много золота, платины, серебра и драгоценных камней накопил эмир в своих сокровищницах. Крови людской он не жалел. Многих обездолил, ограбил и погубил, наполняя свои подземные кладовые богатствами. И собирал эмир не только золото. Любил он и редкое, дорогое оружие. У него были собраны клинки из дамасской стали, турецкой, персидской, индийской. А хорошего клинка из русского булата не было. Велел эмир своим прислужникам достать ему такой клинок хоть со дна морского.

Прихоть эмира — закон. С большим трудом, за огромную цену достали ему клинок, выкованный златоустовским мастером Иваном Бушуевым из знаменитого аносовского булата. Сам эмир испытывал его. Он разрубил им пополам десять разных клинков, а бушуевский даже не зазубрился!