«Если», 2006 № 11 - Журнал «Если»

В романе немало «фирменных приемов» Сорокина — таких, как овеществление метафоры, «буквальное» прочтение которой преобразуется в насилие над телесностью персонажа. Антизападная политическая риторика доводится до логического завершения строительством стены на западной границе. Сорокин не просто воспроизводит шаблоны общественно-политического языка в сконцентрированном виде — он, как всегда, доводит вложенный в них пафос до предельного выражения, выходящего за грань здравого смысла. В его ранних текстах это казалось формальным абсурдистским приемом. В «Дне опричника» это становится формой фантастического реализма, которая подчеркивает абсурдность сегодняшней жизни и политического языка.

Сергей Некрасов

КРУПНЫЙ ПЛАН

Странные огни большого города

Чайна Мьевиль. Вокзал потерянных снов. Домино — ЭКСМО

В этом городе обитают странные создания. По улицам наряду с людьми расхаживают какты, для удобства спилившие свои шипы и «переделанные» — с деформированными телами. В городской реке плещутся русалки, водяные устраивают профсоюзные забастовки в порту, а с высоты птичьего полета за ними наблюдают вимы и гаруды — властители небес. Только не глазейте по сторонам, следующая остановка — Вокзал на Затерянной улице. Добро пожаловать в Нью-Кробюзон!

Создатель этой урбанистической фантазии британец Чайна Мьевиль отечественному читателю уже известен книгой «Крысиной Король»[21] — своеобразным переложением сказки о гаммельнском дудочнике. Мрачная история, ведущая свое происхождение от фольклора и городских легенд, особого фурора своим появлением не вызвала, но пристальное внимание следующей книге молодого автора гарантировала.

«Вокзал потерянных снов» стал первой книгой нью-кробюзонского цикла, в который на настоящий момент входят три романа: собственно «Вокзал…» (2000), «Шрам» (2002) и «Железный Совет» (2004). Внимание читателей и критиков конвертировалось в примечательный урожай номинаций и премий — все три книги выдвинуты на «Hugo» и «World Fantasy Award», а первая уже получила премию Артура Кларка.

Значительной долей своего успеха Чайна Мьевиль обязан «географическому» ракурсу романа. События книги разворачиваются не в Лондоне, предъявляющем определенные требования к реальности происходящего, а в вымышленном Бас-Лаге, точнее, в одном из его городов — Нью-Кробюзоне. Вот уж где фантазия автора развернулась вовсю.

Череда неординарных и запоминающихся главных и второстепенных героев, представленных читателю в городских ландшафтах, весьма впечатляет. Среди прочих — специалист по кризисной теории профессор Айзек Дэн дер Гримнебулин и его насекомоподобная любовница Лин, создающая с помощью слюны скульптуры, которые пользуются огромной популярностью у артистической богемы и… организованной преступности. Скрывающийся за ширмой главарь мафии Господин Попурри и гаруда Ягарек, лишенный крыльев за серьезный проступок. Обретшая самосознание конструкция-уборщик и путешествующий по измерениям арахнид Ткач, также известный как Плящущий безумный бог.

Удивительные действующие лица, к числу которых можно добавить и собственно город, напоминают цикл о Горменгасте Мервина Пика, влияние которого в творчестве Мьевиля весьма ощутимо.

Лишь после длительной прогулки по улицам Нью-Кробюзона и обстоятельного знакомства с его обитателями, необходимого для погружения в атмосферу книги, начинает неспешно закручиваться пружина сюжетного действия. С момента превращения таинственной гусеницы — объекта исследований Айзека Гримнебулина — в практически неуязвимого мотылька, питающегося человеческими эмоциями, темп повествования резко ускоряется практически до первой космической. Правда, этот галоп в какой-то момент начинает работать против автора, привнося в сюжет предсказуемость и самоповторы. Незначительное сокращение авторского текста определенно пошло бы на пользу и писателю, и читателю.

Главным и наиболее примечательным в «Вокзале потерянных снов» являются вовсе не взвихренный сюжет, но атмосфера и колорит Бас-Лага, яркие визионерские образы.

Впрочем, и за красочными образами, и за острым сюжетом легко проглядывается социальная составляющая. Власти Нью-Кробюзона тесно связаны с организованной преступностью и содействуют распространению наркотиков. Подпольная типография печатает газету «Буйный Бунтарь», разоблачающую злодейства режима. Профсоюзные стачки портовых рабочих — людей, кактов и водяных — жестоко разгоняются милицейскими отрядами, а руководители сопротивления бесследно пропадают. Правда, напоминает советские фантастические книги о плохих капиталистах и борцах-пролетариях годов эдак 60-х? И не случайно. Чайна Мьевиль — убежденный социалист.

Он состоит в Британской социалистической рабочей партии и даже участвовал в выборах в Палату Общин — к счастью для всех поклонников его литературного творчества, неудачно. Марксизму, а точнее, марксистской теории права посвящена и единственная пока нехудожественная книга Мьевиля, вышедшая, кстати, в престижных академических издательствах Британии и Соединенных Штатов.

Тема социализма и некоторые причины, побудившие Мьевиля встать на крайне левые позиции, мельком упоминаются и в «Крысином Короле».

Как и многие европейские левые, Мьевиль хорошо образован. Он получил степень бакалавра по социальной антропологии в Кембридже и продолжил образование в Лондонской школе экономики. Впрочем, мы отвлеклись.

Удивительно, но при всей этой политической заданности и эклектичности образов Мьевиль выдерживает полет своей фантазии именно на той высоте, которая не дает произведению превратиться в бессвязные, абсурдные, а то и вовсе бредовые фрагменты. Напротив, «Вокзал потерянных снов» обладает удивительным свойством гармонично сочетать несочетаемое (например, магические и научные начала в единой теории поля) и той внутренней непротиворечивостью, которая придает происходящему в мире Нью-Кробюзона достоверность.

Кстати, из-за пристрастия Мьевиля смешивать в своих романах магические атрибуты и новейшие технологии, критики поспешно записали фантаста в стимпанкеры. Однако куда уместнее этот британец смотрится в ряду так называемых «Новых странных писателей», в число которых входят, например, такие разные авторы, как Джеффри Форд, Люциус Шепард и Джефф Вандермеер.

Объединяет «Новых странных» стремление вытолкнуть фэнтези из героической и эпической колеи, проложенной варварами и профессорами.

Отсюда сознательное пренебрежение, казалось бы, родовыми признаками жанра: вторичность сюжета по сравнению с художественными образами, введение в текст социального конфликта — что позволяет говорить о существовании своего рода параллельной фэнтези с собственной системой координат. К их числу относится и пренебрежение традиционным хэппи-эндом. Пусть враг повержен, но и с положительными героями Мьевиль церемониться не стал.

Сергей ШИКАРЕВ

ВЕХИ

Юрий Коротков

Звездоплаватель

«Каллисто», «Гианэя», «Звездоплаватели»… Для читателей со стажем эти названия, как код, которым отворяют двери в мир далекого детства, когда любая книжка с заветным логотипом «НФ» была на вес золота, когда фантастика еще умела мечтать и рвалась к звездам. Георгий Мартынов был одним из первопроходцев космических трасс в эпоху «ближнеприцельной» НФ и одним из лучших авторов приключенческой фантастики советской эпохи. В октябре нынешнего года отмечалось столетие со дня рождения писателя.

Родился писатель второго октября 1906 года в Гродно в семье инженера-железнодорожника, так что почти все детство Мартынова прошло в бесконечных разъездах по городам и весям России. Вскоре родители развелись, и 14-летнему Георгию пришлось бросить учебу и устроиться ремонтным рабочим на Юго-Западной железной дороге. В 1927 году семья перебралась в Ленинград, и Мартынов решил попробовать себя на военном поприще. Он поступил в школу военных сообщений, но проучился там недолго — в 1931 году из-за несчастного случая Георгий почти полностью лишился слуха. До самой войны будущий писатель трудился на Ленинградском заводе резиновых технических изделий. Но высшее образование он все-таки получил — во Всесоюзном заочном политехническом институте; а стал инженером уже на третьем курсе.

С раннего детства Георгий был запойным читателем фантастики и книг по астрономии (особенно он любил сочинения француза Камиля Фламмариона), а в кругу друзей славился как неутомимый фантазер. Часто по дороге к школе или на работу он, окруженный толпой приятелей, пересказывал очередную книгу, щедро дополняя рассказ собственной выдумкой. Но чтобы саму сесть за письменный стол и испытать себя в ремесле сочинительства — об этом Мартынов и не задумывался. Если бы не одна встреча, случившаяся в конце тридцатых годов.