Голос крови - Олег Юрьевич Рой

– Если бы только время, я вообще не копал бы. Но письмо это твое…

– С фотографией Ады?

– Ну! Отследить я его не сумел, что само по себе уже любопытно, – в Левушкиных глазах читалось отнюдь не огорчение, а живейший интерес, почти восхищение. – Ай, ладно. Ты на подпись обратила внимание?

– Там разве подпись была? – на мгновение Арина устыдилась собственной невнимательности.

– Ну ты даешь, мать! Была, а как же. Джейн Доу и шесть цифр.

– Джейн Доу? Неизвестная типа?

– Остроумно, да. Особенно если учесть, что благодетельница твоя…

– А это именно благодетельница? Не благодетель?

Левушка презрительно сморщился и продолжил, как будто его и не прерывали:

– Благодетельница твоя и по документам Джейн Доу. Сегодня во всяком случае. А раньше она была – та-да-дам! – Алевтина Евгеньевна Бондаренко.

– Еще одна дочка?

– Ну да. Только не Адрианы Георгиевны уже, а сугубо посторонней тетки, которая в девяностых явилась из уральской глухомани Питер завоевывать, но как-то быстренько слилась. И, кстати, умерла, когда этой самой Але еще и восемнадцати не исполнилось. Та поплакала над маминой могилкой – и к папаше, который, что удивительно, ее сразу признал, к себе приблизил и то ли так баловал, дочка-то единственная, то ли использовал в своих делах. Она-то наверняка не скажет, а его уже не спросишь. Но девочка подросла, и папаша ей, похоже, надоел, как-то она от него сбежать исхитрилась.

– С деньгами?

– Откуда я знаю! Сбежала, сделала себе новые документы, прикупила домик в Черногории – так что с финансами у нее все в порядке. А уж откуда финансы… – он развел руками. – Может, папашины, может, еще чьи-то.

– Но почему ты решил…

– А! Вот это самое интересное. Почему я решил, что Джейн Доу – это Аля Бондаренко? Откуда вообще у меня этот Бондаренко вылез? Оттуда, что шесть цифр зачем-то там были? Ну я и проверил самые очевидные варианты – в первую очередь как дату рождения. И – вуаля.

– Получается, она приехала повидаться со своей сводной сестрой? Интересно, кстати, как они вообще друг друга нашли?

– Без понятия, – равнодушно отмахнулся Оберсдорф.

Составленная им история выглядела, с точки зрения Арины, настолько складно, что, скорее всего, была правдой. По крайней мере в той части, что касалась прошлого. Настоящее же вызывало сомнения:

– И, приехав повидаться с сестренкой, она тут же нам ее сдала?

Он пожал плечами:

– Во-первых, не тут же. Во-вторых, не так чтобы и сдала. Подумаешь – фотография. И сделан этот снимок за неделю до того, как его тебе прислали. Может, когда они встретились, сестренка Але не понравилась?

– Но почему только через неделю… Разве что… Ада следила за мной, а Аля – за ней? И, сочтя, что Ада в самом деле опасна, решила сыграть в Робин Гуда?

– Напиши и спроси.

– Думаешь – ответит?

– Кто ее знает. Хотя лично я сомневаюсь. Ящик, с которого тебе письмишко пришло, фактически одноразовый. Был – и нет. Эта девушка – та еще штучка. Она в… скажем так, в технологиях лучше меня шарит.

– Так не бывает.

– Бывает, Вершина. И если так, она перед тем как с Адой встречаться, могла довольно много о той выяснить. И есть у меня предположение, что цель того письма – вовсе не фотография Ады, а те самые шесть цифр.

– Не понимаю.

– Указание на бандита-папашу.

– Толстый намек на то, что кровь у Ады дурная с обеих сторон?

– Вроде того.

– Но мы ж не верим в генетическую предрасположенность к преступлению?

– Верим не верим, но факт любопытный. А, может, она вовсе не помочь хотела. Может, себя обезопасить. Потому что такая родня как Ада – это вроде бомбы под собственной кроватью. Или, и это будет самое смешное, она так просто развлекается.

– Ни фига себе у некоторых развлечения.

– Кому арбуз, Арина Марковна, кому свиной хрящик. Но если девушка так шалит, она еще о себе напомнит, вот увидишь.

– Типун тебе на язык!

Эпилог

Лицо, появившееся из-за громадного, во всю ширину кабинетной двери, букета сияло такой улыбкой, что Арина не вдруг его узнала. Семин, сперва агрессивный, потом угрюмый, запомнился ей не то чтобы уродом, но – встретишь, второй раз не взглянешь. Несимпатичный. Улыбка превратила его почти в красавца. Да что там – просто в красавца, без всяких почти.

– Не хотели пускать, едва пробился, – весело отрапортовал он, сваливая свою пеструю ношу на один из пристенных стульев. – Это вам. Поставить-то найдется куда? – он деловито огляделся. – А то я мигом какую-нибудь вазу… тут магазин рядом… Да знаю я, знаю, что вам не положено подарки, но цветы-то можно? А вазу…

– Не надо вазу, у Евы что-нибудь найдется.

– Так я ей тоже…

– Ничего, она запасливая. А нет, так из просроченных вещдоков, которые на утилизацию, что-нибудь подберет, – Арина приглашающее кивнула на «свидетельский» стул, но Семин только рукой махнул Арина улыбнулась. – У вас, гляжу, все в порядке? Как Эля себя чувствует?

– Летает и чирикает, как птичка, – улыбка вдруг исчезла, глаза потемнели. – Ночью, правда, бывает – с криком просыпается, трясется вся. Но таблетки пить не хочет, говорит, сама справлюсь. Как вы думаете, это… пройдет?

– Пройдет постепенно, – успокоила Арина. – Но учтите, скорее всего, кошмары – это надолго. Посттравматический синдром – серьезная штука. Вы с ней поласковее.

– Да что ж я, не понимаю, что ли? – Семин крепко ухватился обеими руками за спинку «свидетельского» стула, который протестующее скрипнул. – Я мужик, и то чуть не спятил, а ей каково? Мать пока к нам не пускаю, хотя она и притихла, но мало ли, ляпнет что-нибудь.

Твердя себе, что семейные проблемы Семиных ее не касаются, Арина все-таки сказала:

– Разъехаться бы вам. Ну чтоб подальше от нее жить. Я понимаю, она ваша мама, но…

– Так я ж купил все-таки тот дом, что Дина нашла, когда… ну когда все это случилось. Дом – громко сказано, развалюха, но участок хороший, поставил там времянку, начинаю строить. Дина-то собиралась его на продажу отправить, но вы ей так понравились, что она подумала-подумала, да и придержала домик.

– В каком смысле – понравилась? – Арина чуть не испугалась этого странного заявления.

– Ну… она сказала, что на вас прямо написано было, что вы быстро во всем разберетесь.

– Если б не ваши листовки, – призналась она, – еще неизвестно, как долго все это протянулось бы.

– Не! – Семин помотал коротко стриженой головой. – Вы нашли бы. А листовки… Я ж