Голос Земли - Бернар Вербер

3. Вокруг блоков они расположили два миллиона камней поменьше, совершенно разной формы, но при этом… идеально подогнанных. Это что-то вроде усложненного варианта игры «Тетрис», когда нет никаких зазоров. Особенности конструкции позволили пирамиде выдержать два разрушительных землетрясения, произошедших за истекший период времени, и это при том, что цемент для скрепления блоков не применялся.

4. Четыре грани пирамиды ориентированы точно по четырем сторонам света.

5. Пирамида выполнена в форме, идеально гармоничной с точки зрения как геометрии, так и математики. В 1859 году английский египтолог Джон Тейлор поделил половину периметра пирамиды на высоту и получил число π: 3,14. Затем он разделил площадь у поверхности земли на высоту и получил число φ: золотое сечение.

Остальные пирамиды стали всего лишь приблизительными копиями пирамиды Хеопса.

Под буйными порывами ветра от носа Сфинкса отвалились несколько кусочков и тут же рассыпались в прах. Давид и Гипатия расстались с гигантским львом с женской головой и пошли по скорбной погребальной дороге. Дойдя до пирамиды Хефрена, сына Хеопса, путешественники повернули направо и прошли над подземельями, в которых хранились солнечные ладьи. Затем обогнули вереницу из трех пирамид, где лежали бренные останки членов семьи фараона: жены, сестер, дочерей, двоюродных сестер и братьев.

Миновав стену ограждения, они наконец оказались у северной грани монумента, высота которого составляла 147 метров. Там припозднившиеся рабочие продолжали закладывать взрывчатку и разворачивать длинные мотки проводов, попыхивая сигаретками и громко обмениваясь шутками.

Гипатия увидела «официальный» вход – зияющую дыру, у которой были свалены ящики с динамитом. Они подождали, пока площадка опустеет, а затем, улучив момент, ловко взобрались наверх по деревянной лестнице.

Вдруг откуда-то появилась еще одна бригада рабочих, которые притащили новые ящики со взрывчаткой и стали закладывать шашки. Исследователи вжались в стену, после чего Гипатия знаком велела Давиду идти за ней, пока их никто не заметил.

Они стали спускаться по узкому наклонному коридору, также забитому взрывчаткой и проводами. Стены были испещрены надписями, которые оставили после себя туристы, – инициалы, названия любимых групп, имена на всех языках. Стены у входа были сплошь покрыты граффити и неумело выполненными рисунками.

Через несколько десятков метров коридор разделился на два ответвления, одно из которых поднималось вверх, а другое уходило вниз.

– Здесь три зала. Предлагаю спуститься в самый нижний – там мы сможем отыскать вход в четвертый зал, расположенный еще глубже в земле, – сказала Гипатия.

– Почему вы так решили?

– В корейской пирамиде все обстоит именно так.

Они двинулись вперед.

Взору Давида предстали каменные глыбы высотой в несколько метров. Щели между ними были настолько узкими, что в них нельзя было просунуть даже лезвие ножа.

– Ни один человек обычного роста не смог бы двигать такие тяжелые блоки и устанавливать их со столь поразительной точностью, – заметила Гипатия. – Даже с помощью лебедок, шкивов и тысяч рабов.

– Должно быть, архитекторы фараона Хеопса обладали редкими талантами.

– Хеопса? Ни один из его архитекторов не смог бы спроектировать такое сооружение! То же самое касается и строителей – они никогда не смогли бы установить так все эти глыбы. Давид залюбовался сценами баталий, коронаций и пасторальной жизни Древнего Египта.

– Разграбив пирамиду, Хеопс приказал украсить ее в соответствии с собственными вкусами, – пояснила девушка.

Наконец они оказались в помещении с трехметровым потолком.

– Вот он, нижний зал.

– И все это каменное пространство предназначено лишь для того, чтобы спрятать в нем такую маленькую комнатенку? – удивился Давид. – Это же расточительство!

Они стали искать вход в гипотетический четвертый зал.

– А как аналогичные помещения обустроены в вашей сеульской пирамиде?

– Точно так же. Тот же поворот коридора и тот же размер, а четвертый зал расположен еще ниже.

Девушка вновь сверилась со своим планом, и они продолжили поиски.

– Ничего. Я так и думал, – сказал Давид.

– Тогда почему согласились поехать со мной? – бросила Гипатия с ноткой отчаяния в голосе.

– Мне показалось, что если вы таким странным образом вторглись в мою жизнь, то для этого должна быть причина. У меня такое ощущение, что…

Она приложила к его губам палец.

– Порой, месье Уэллс, вам лучше молчать и доверяться женщинам. Похоже, вы не умеете ни говорить с ними, ни слушать, ни понимать.

Давид ограничился тем, что, вдохнув ее аромат, попытался извлечь из этой смеси пачули и пота обонятельную информацию, которая пока ускользала от его разума.

– Доверьтесь мне, ведь для вас я скорее добрая фея.

Они возобновили поиски – ощупывали стены, простукивали камни небольшими молоточками, надеясь услышать резонирующий звук, который указал бы на наличие скрытой полости.

Неожиданно внимание биолога привлекла гравюра с изображением скарабея. На ней сидел муравей – самый что ни на есть настоящий.

Когда Давид подошел ближе, насекомое бросилось бежать.

Ученые проследил за ним взглядом – муравей скрылся в трещине, образованной зазором между плитами пола.

– Как говорил царь Соломон, «если не хочешь сбиться с пути, иди за муравьем».

– Как бы нам эту плиту поднять?

– Она слишком тяжелая, именно поэтому ни исследователи, ни грабители сюда до сих пор не добрались.

Гипатия вытащила из рюкзака динамитную шашку. Давид нахмурился.

– Не волнуйтесь, я не проходила контроль в аэропорту с этой штуковиной в сумке. Просто позаимствовала ее по пути сюда.

Девушка заложила взрывчатку.

– Как бы там ни было, здесь все скоро взлетит на воздух.

Гипатия подожгла фитиль. Они спрятались, а когда прогремел взрыв, ощутили на себе горячую волну, от которой перехватило дух, вызвав почти что приступ удушья.

«Странно, у меня такое ощущение, что я повторяю жесты отца в Антарктиде, – подумал Давид, – будто эта ситуация досталась мне от него в наследство».

Они на пару разгребли обломки и увидели широкий тоннель, резко уходящий вниз.

Давид посветил фонарем, но луч потерялся во мраке.

– Здесь очень глубоко. Если мы спустимся, то подняться обратно до того, как здесь все взлетит на воздух, уже не успеем.

– Может, внизу мы будем в безопасности.