Русская кровь - Олег Кулагин

– Тебе ясно?

– Да… Ловко получилось.

«Это будто метастазы. Уже не только в России, – выплывают из памяти слова Брэдли, – Чтобы ты понял, назову лишь одну фамилию – Уоллес…»

– И вы… готовы им служить? – шепчу я, проваливаясь в забытьё. Но вместо Алана отвечает Михалыч – со спокойной иронией:

– А какая тебе разница, кто сидит наверху? Для таких, как ты – ничего не изменится…

…Зноем дышит небо. Глиняные заборы и стены домов дрожат раскалённым маревом. А ветерок не приносит облегчения. Поднимая пыль, он гонит горячую волну вдоль узкой, кривой улицы.

Мы идём осторожно, будто на минное поле ступая. Мы – усталые и насквозь мокрые в своих комбезах с климат-контролем (Какой идиот решил, что здесь от них будет толк?).

Пить охота. Огромные запотевшие бутыли с минералкой и кока-колой чудесным миражом колышутся в мозгах. Но воду надо экономить…

Легчайшие автоматические винтовки – словно чугунные. Мы идём не сбавляя шага. Пока – без единого выстрела…

Сколько уже было этих дорог. Ливан, Ирак, Аравия… И всегда – пыль и песок. Всегда жара… А горячее всего – в сожжённых городах.

Рассказывают, в бывшей России – холодно.

Но туда никто не хочет. Из России везут гробы…

В моей памяти всё по-другому. Белая аллея. Огромные снежинки падают на ветки. Медленно, медленно… Покой, тишина. Беззвучно проминаются под ногами свежие сугробы.

Тьфу… Я встряхиваю головой, отгоняя наваждение.

Это не снег. Белая пыль.

Глава 24

Комната напоминала больничную. Только без окон. Будто в тюрьме?

Я сел на постели.

Не прикован к кровати – уже хорошо.

Только очень слабый. И не помню, как здесь оказался.

Мягкий свет. Лёгкий аромат освежителя воздуха… Все-таки больница. Хотя и со зрачками видеокамер у потолка.

На прикрученном к полу столике – еда. Сок в пластиковом стакане, запечатанная в термоупаковку тарелка овсянки, отварное мясо… Диетический завтрак. Или обед?

Особого аппетита не было. Но я разорвал упаковку и чуток поел. Выпил сок.

Голова кружилась.

Опять лёг.

На руках следы уколов – уже зажившие. И подбородок аккуратно выбрит… Сколько же я здесь торчу?

Явно не один день. А может, не первую неделю?

Дверь распахнулась. Крепкий санитар в белом халате забрал поднос с остатками еды.

– Hallo, buddy! Where am I?

Санитар не ответил. Но выправка у него была армейская.

Через минуту дверь опять открылась. В этот раз вошёл знакомый:

– Привет, Денни! Как самочувствие?

– Вашими молитвами.

– Извини, я за тебя не молился, – подмигнул Алан, – Я верю в докторов… – уверенно опустился на единственный стул.

– Что вам от меня надо?

– В прошлый раз нам не удалось пообщаться. Ты как-то сразу перешёл к упражнениям на меткость.

– Жаль, что не смог впечатлить вас результатами, – пробурчал я.

– Ещё бы. Ты ослабел, Дэнни… Досталось тебе за эти недели. Хотя в кое в чём и преуспел. Уничтожил изрядное количество борцов с экстремизмом. По-моему, ты их не щадил. Не любишь земляков, Дэнни?

– Они мне не земляки. Я – американский гражданин.

– Конечно, после того, что русская мафия сделала с твоими родителями…

– Мне плевать на ваше сочувствие.

– Я знаю. Просто даю понять, что хорошо информирован. Брэдли унёс в могилу код агентурных файлов. Но у меня – свои источники… Ты ведь был очень успешным драггером – последним из семи в команде «уай».

– Кем?

– Брэдли не использовал этот термин? «Драггер» – человек с химической стимуляцией мозга. Хороший способ. Только у него – крупный недостаток. С каждым разом требуются всё большие и большие дозы – уже не просто чтоб работать. Чтобы жить… Максимум за десять лет человек превращается в ходячую развалину. Конечно, если уцелеет, – тёмные глаза Алана насмешливо блёстят, – Неужто Брэдли тебя не предупредил?

Я улыбаюсь:

– Десять лет? Целая вечность…

…Передо мной стояла ополовиненная бутылка виски. Рядом лежал пистолет. Пистолет был хороший. Новенький, смазанный и не дающий осечек.

Остальное выглядело дерьмово. Ободранная поверхность стола, засиженная мухами настенная лампа и вся эта дешёвая комната.

Даже в казарме было уютней.

Я налил и глотнул из выщербленного стакана.

Скривился.

Виски – тоже гадость. Отдаёт аптекой. На лучшее у меня не хватило денег.

Я отодвинул стакан. Взял бутылку и, как горькое лекарство, влил в себя обжигающее пойло. До дна.

Комната вокруг поплыла. Медленно завращалась… Единственной неподвижной точкой была «беретта» передо мной на столе. Как ось моего мира, как последняя реальная ценность.

Дрожащей рукой я потянулся к пистолету…

В дверь негромко, но требовательно постучали.

Я вздохнул. Закрыл глаза, с трудом перебарывая желание пальнуть в ответ.

– Кто там? – хрипло уточнил.

– Полковник Брэдли, Армия Соединённых Штатов.

– Убирайтесь!

– Сынок, если не откроешь – я войду сам!

«Попробуй, урод…» Я взвёл курок «беретты» и медленно обрёл вертикальное положение. Шагнул через комнату и щёлкнул дверным замком.

Мы столкнулись почти нос к носу. И несколько секунд смотрели друг на друга. Глаза у незваного гостя были прозрачно-голубые. С лёгким стальным оттенком. Взгляд – жёсткий и пронзительный.

Я открыл рот, чтобы выругаться. Про «беретту» в своей руке как-то забыл.

А Брэдли надоело таращиться. Он уверенно отстранил меня с порога и вошёл. По-хозяйски расположился в продавленном кресле. Ещё и кивнул мне на стул:

– Ты присаживайся, сынок. Не маячь, как пугало.

– Сам ты… – выдавил я. И всё-таки расположился напротив. Долго балансировать на своих конечностях мне было трудно.

Полковник осуждающе зыркнул на батарею пустых бутылок:

– А ты не теряешь времени…

– Вы пришли читать нотации?

– Нет, – покачал головой. Снял пилотку и пригладил рыжую с сединой шевелюру:

– Ты нам нужен, сынок.

Я затрясся от смеха. Даже пистолет выронил.

– Разве я сказал что-то забавное? – нахмурился Брэдли.

– Вы ошиблись адресом, полковник.

– Нет, – он смерил меня острым, как бритва взглядом, – Всё точно, сержант.

– Да, интересно, – выдавил я, опуская глаза, – Но вряд ли буду вам полезен.

– Будешь. Я читал твоё досье. Бейрут, Дамаск, Тегеран… Две Серебряные Звезды. Такими людьми не бросаются.

– Я в отставке, Брэдли. В полной… – вытянул вперёд дрожащую руку, – Думаете это от виски?

– Знаю твою историю, – кивнул он, – В Тегеране было жарко…

– Ни хрена вы не знаете! Меня полгода собирали по кусочкам. А сейчас… я жалею, что не остался там. Вместе с другими…

– Тебе помогут, Дэнни. Медицина развивается. Врачи творят чудеса…

– К дьяволу ваших мясников!

Он вздохнул. Поднял с пола мою «беретту». И жёстко усмехнулся:

– Америка – свободная страна. Знаешь, что такое свобода, Дэнни? Можно жить на мизерную пенсию, хлебать виски, лапать дешёвых проституток. Только лапать – на большее ты не способен. Чтобы однажды вышибить себе мозги из пистолета… А можно использовать уникальный шанс. Свобода – это право выбора, Дэнни…

– … Кажется, ты не понял? – вздыхает Алан, – У тебя не будет этих десяти лет. Если мы не вколем тебе очередную дозу. Начнётся ломка. Ты же знаешь, как это бывает. Видал в юности, правда? До того, как завербовался в армию. У тебя – очень богатая, насыщенная событиями юность…

…Мы приковали Хорхе к трубе отопления. Он выл и бился в наших руках. А когда мы отошли, заплакал, размазывая грязь по лицу:

– Пустите… Больше не могу!

– Терпи, скунс несчастный, – хмуро ответил Мануэль, – Потом сам спасибо скажешь!

Мы поставили рядом – так, чтоб он мог дотянуться – две большие бутыли с минеральной водой, огромную упаковку кукурузных хлопьев и пластмассовое ведро – справлять нужду.

– Гниды! – всхлипнул Хорхе и подфутболил пачку с хлопьями.

… Когда мы вернулись – он был мёртвый. Остановилось сердце. А до этого, он несколько часов грыз свою прикованную к трубе руку…

Я мрачно смотрел на Алана:

– Чего вы от меня хотите?

– А что ты хочешь?

– Покоя. Убраться из этой страны… И больше её никогда не видеть.

– Покой, – усмехнулся Алан, – Хорошее желание. Знаешь, я сам иногда мечтаю оказаться где-нибудь на тропическом острове. Веришь? Три с лишним года не был в нормальном отпуске! С тех пор, как Штаты сюда вляпались, – он качнул головой, – Госдеповские умники не вылезают из своих кабинетов. А мы оплачиваем их ошибки… Кому была нужна эта война? Всё и без неё прекрасно получалось. Россия сама шла к своей судьбе. Надо было лишь подождать.