Обнаров - Наталья Троицкая

Он усмехнулся.

– Все гораздо проще. Я привык пить несладкий чай с кусочком лимона. Когда-то давно денег не было совсем. Кусочек сахара казался немыслимой роскошью, а уж кусочек лимона – и подавно! Денег хватало или на лимон или на сахар.

Кира искренне изумилась.

– Правда? Не может быть! Вы так аристократичны, элегантны, мне всегда казалось, что вашим гувернером был француз. Как у пушкинского Онегина. Помните?

Он искренне рассмеялся.

– Я помню, был достаточно долгий промежуток времени, когда я существовал в неприглядном виде, серьезно задумывался о том, сколько сегодня можно съесть и хватит ли сил дойти до метро, потому что денег хватало только или на «поесть», или на метро. Зарплаты, которую мне платили в театре, даже при жуткой экономии хватало только на две недели. Еще две недели нужно было как-то крутиться. Было начало девяностых, все рушилось, кино гибло, в театр никто не ходил, даже хотелось уйти из профессии… – он усмехнулся. – Питер… Это Питер на меня так действует. Приезжаю сюда, и накатывают воспоминания. Еще раз простите.

– Вот вы где! – распаленный шампанским Сергей Беспалов бесцеремонно сел к столу. – Кир, иди к Плотникову. Тебя Плотников ищет, – не глядя на Войтенко, сказал он.

Кира вопросительно посмотрела на Обнарова. Тот кивнул.

– Простите, Константин Сергеевич. Я скоро вернусь.

– Вернешься. Вернешься… – вслед ей пробубнил Беспалов. – Старый, ну, чё ты делаешь? Бабу на бабу менять – только время терять. Попадешь ты с нею в историю.

– Не надо судить о том, чего не понимаешь.

Беспалов резко обернулся к Обнарову и без перехода сказал:

– Костя, я тебе что, пионер сопливый? Или мы с тобой вместе мало овсянки на воде сожрали? Или мы сигарету на двоих от нищеты не делили? А?!

– У-у-у! Хватит тебе шампанского, Серый. Больше не пей.

– Ты почему мне про Таю не сказал? Почему я не от тебя, а от журналюг узнаю?!

– Тихо! Тихо!

– Подкатывает сейчас ко мне очкастый хрен и в лоб так: «Что вы можете сказать о состоянии здоровья супруги вашего друга? Закончена ли химиотерапия?» Я обалдел! Я думал, Костя, мы друзья…

Обнаров поискал сигареты, щелкнул зажигалкой, закурил.

– Костя…

– Что?

– Так что с Таей?

– Все будет хорошо.

– Химиотерапия… У нее рак, что ли?

– Нет, ты нашел, бл. дь, место и время! – резко сказал Обнаров, поднимаясь из-за стола. – Извини, пойду к Мелехову. У нас запланировано совместное интервью.

Интервью питерскому журналу «Люди нашего города» выдалось долгим, обстоятельным, и Обнаров не понял, как это получилось, но с мероприятия они с Мелеховым освободились последними. У выхода к ним подошла Кира Войтенко.

– Извините, я без машины. Уже очень поздно. На мне дорогие украшения. Я боюсь брать такси до гостиницы. К тому же уже разведены мосты. Может быть…

– Конечно, Кирочка! Константин Сергеевич сейчас подвезет вас. Это же его родной город!

– Вообще-то, Антон Андреевич, Константин Сергеевич собирался обратно, в Москву. Прямо сейчас, – сказал Обнаров.

– К сожалению, мне на самолет. Вынужден проститься, – с хитрой улыбкой произнес Мелехов и ушел.

Кира зябко обхватила себя под локти, поежилась под порывом свежего ночного ветра. Ее тонкое длинное платье, красиво облегая фигуру, трепетало на ветру.

– Садитесь в машину. Вы продрогли.

Обнаров щелкнул брелоком сигнализации. Черная «Мазда» призывно моргнула фарами.

– В какую гостиницу вас везти? – спросил он, запуская мотор.

– «Балтийский берег».

Обнаров плавно отпустил сцепление и поехал по набережной. Метров через восемьсот он свернул налево и перед задранным вверх полотнищем моста остановился.

Он посмотрел на часы.

– Мосты разведены. Ждать целых два часа.

– Простите, я вас задержала.

Обнаров не ответил. Привычно пробежав пальцами по кнопкам магнитолы, он нашел джаз, сделал громкость приятной и, коротко извинившись, вышел из машины.

Стоя у гранитного парапета набережной, он курил и смотрел на идущие по Неве корабли.

– Ой, девочки! Смотрите! Это же наш Обнаров! – донеслось откуда-то слева.

Он обернулся. Три девчонки лет пятнадцати-шестнадцати замерли на почтительном расстоянии.

«„Наш” – это, надо думать, питерский…» – сообразил Обнаров и любезно произнес:

– Доброй ночи.

Девчонки восторженно закивали головами в ответ, смущенно попятились и, помахав на прощание руками, с глупым, но непременным хихиканьем заспешили через дорогу.

– Вас ни на минуту оставить нельзя…

Кира Войтенко встала рядом.

«Повод найден. Теперь нужно попросить сигарету…» – невольно подумал Обнаров.

– Дайте сигаретку, – Кира элегантно вскинула руку.

Он протянул девушке пачку.

– Мои слишком крепкие для вас.

– Да вы и сами точно спирт.

Кира закурила, элегантно перехватив сигарету пальцами, украшенными четырьмя массивными перстнями и длинными перламутровыми ноготочками.

«Сейчас она зябко передернет плечами. Нужно будет снимать пиджак и накидывать ей на плечи. Какая пошлость! В конце концов, это мой пиджак…» – докуривая сигарету, думал Обнаров.

Кира зябко поежилась. Обнаров пошел к машине, достал плед, развернул его и укутал им девушку.

– Спасибо.

«Теперь поскули для приличия, неуклюже пофилософствуй и переходи к интиму, ради чего ты и осталась…»

Обнаров бросил сигарету в реку и повернулся к девушке. Кира смотрела на него серыми, подернутыми поволокой любовной тоски глазами.

– Костя, ты…

Она осеклась, забыв про их «вы». Потом вдруг, передумав исправляться, продолжила:

– Ты такой холодный. Я так два часа не выдержу. Знаешь, в чем твоя проблема? Тебе нужно учиться жить проще. В жизни, на самом деле, много радости и приятных неожиданностей.

– Неожиданностей?

Ее рука легла ему на грудь. Он почувствовал неприятный холод ее тонких упрямых пальцев. Рука, точно змея, заскользила все ниже и ниже.

– Не будь таким зажатым. Расслабься.

Эта непредвиденная задержка и нелепая, тупая ситуация стали его раздражать.

– Едем? У меня на этой стороне неподалеку квартира матери, – небрежно произнес он. – Купим хорошего вина, фруктов. Я включу Фрэнка Синатру. У меня осталось много его виниловых пластинок. Ты исполнишь мне легкий стриптиз для начала. Затем я раздену тебя до конца. А там… Запретов нет. Едем?

Он протянул ей руку, точно приглашая следовать за собой. Кира гордо вскинула голову, точно празднуя победу. Он сорвал с нее плед, оттеснил к парапету.

– Да! Да, котик! Возьми меня! Возьми прямо здесь, сейчас! – шептала она и страстно целовала его. – Ты только мой. Мой… Мой…