Афанасий Фет - Михаил Сергеевич Макеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговоры о цветах, до которых невеста была большая охотница, возможно, ведшиеся для того, чтобы как-то завязать беседу или заполнить затянувшуюся паузу, превраща ют героиню в «сестру цветов, подругу розы» (стихотворение «Цветы»). И сами паузы, моменты неловкого молчания, наверняка возникавшие в разговорах Фета с Марией Петровной, в стихах превращались в робость, вызванную избытком переполнявшего героев чувства:
Я был опять в саду твоём, И увела меня аллея Туда, где мы весной вдвоём Бродили, говорить не смея; Как сердце робкое влекло Излить надежду, страх и пени, А юный лист тогда назло Нам посылал так мало тени.Поэтичность чувств, которые испытывает лирический герой, вовсе не свидетельствует о том, что они были такими на самом деле, хотя и не значит, что автор обманывает читателя. Он не лжёт и тогда, когда в стихах восхищается красотой женщины, в жизни смешной дурнушки, как в стихотворении «Anruf an die gcliebte[26] (Бетховена)», написанном незадолго до отъезда Марии Петровны за границу:
Пойми хоть раз тоскливое признанье, Хоть раз услышь души молящей стон, Я пред тобой, прекрасное созданье, Безвестных сил дыханьем окрылён. Я образ твой ловлю перед рахтукой, Я полон им, и млею и дрожу, — И без тебя, томясь предсмертной мукой, Своей тоской, как счастьем, дорожу. Её пою, во прах упасть готовый, Ты предо мной стоишь, как божество — И я блажен; я в каждой муке новой Твоей красы провижу торжество.В жизни невеста может быть некрасивой, но в поэзии Фета она должна быть отмечена красотой, иначе просто не имеет права быть запечатлённой. В жизни важно было «содержание», в искусстве — «форма».
Если в стихах дело обстояло пусть и не совсем безоблачно, но красиво, то в реальности было немало поводов для тревог и сомнений. Поэт не мог скрыть от самого себя серьёзную социально-экономическую дистанцию между собой, скромным почти отставным поручиком без карьерных и, следовательно, материальных перспектив, получившим по милости братьев и сестёр маленький капитал, и купеческой дочкой, привыкшей к очень высоким, как сейчас выражаются, стандартам жизни, которые их совокупные капиталы обеспечить не могли. В письме Василию Боткину от 16 мая он спрашивает: «...Может ли Марья Петровна в угоду человеку близкому вжиться в положение, в которое судьбе может быть угодно её поставить?» Наверняка и у самой невесты перед её отъездом за границу Фет спрашивал о том же. Тому же Василию Петровичу он писал 14 июня: «Я ей старался объяснить всю перемену её положения и обязанностей. И мне кажется, она благодушно это приняла»341.
Однако сомнения в способности Марии легко принять новый скромный образ жизни оставались. Один из братьев Боткиных, Иван, узнав от Фета о найме квартиры в Замоскворечье, усомнился, что сестре будет приятно жить в таком нефешенебельном месте. И Фет в письме от 18—19 июня старался убедить невесту, что нанятая квартира вовсе не так плоха и район вовсе не такой отдалённый и захолустный: «Пожалуйста, не сердись, что я нанял за Москвой-рекой, — не увлекайся нелепыми предрассудками: у тебя будет прелестная карета, и ты можешь в 10 минут быть, где вздумаешь»342.
При этом он всё время отстаивает (вроде бы вызывая её сочувствие) необходимость жить «по средствам». Так, 8 июня 1857 года он пишет: «Не воображай себе, что я тебя засадил в грязную конуру, но платить 200 или 300 руб. лишних за одно слово — по-моему, напрасно». Известие о планах невесты приводит Фета почти в отчаяние: «...До меня дошли слухи, что Вы собираетесь после нашей свадьбы ехать зимовать в Италии. Ах, уж эта мне Италия! Это, мой ангел, милый и добрый, решительно невозможно. Во-первых, уже потому, что денег нет. Если б были доходы под руками, то кто ж бы мне велел брать на обзаведение из капитала. Теперь лето: всё сделается своевременно, а через 4 месяца мы будем в Москве об эту пору сидеть за самоваром, и Вы будете мне чай наливать»343. Так конкретизировался скромный идеал семейной жизни, который Фет намеревался воплотить в браке с Марией Петровной: муж любит жену, старается, чтобы у неё было всё самое лучшее, но при этом непременно оставаясь в рамках их «средств»; жена не меньше мужа заботится о их общих делах и стремится к экономии, а не мотовству. Только так семейное счастье будет поставлено на прочное основание.
Видимо, в ответных письмах (которые до нас не дошли) Мария сумела рассеять сомнения Фета и внушить ему настоящее доверие, веру не в свою «пылкую страсть», а в то, что она искренне разделяет его идеал семейной жизни и готова строить их отношения согласно этому идеалу. И 16—17 июля Фет пишет ей письмо, начинающееся со слов «Читай про себя». Сообщив о решении
