Ноябрьский дождь - Владимир Владимирович

   Как бы там ни было, окончательно оформившаяся непонятность тревожила Учики. Юноша чувствовал, как сильно тянет его к Инори. Пусть немел при каждом разговоре язык, и блуждали по сторонам не находящие себе места глаза. Она была хорошей. Не просто солнечной для всех. Отоко знал, что она просто хорошая. Без объяснений. Такое невозможно описать пошлым инструментарием глаголов и междометий. Возникающее в молодой душе чувство не поддается анализу, препарировать сердечное томленье не смог еще ни один, даже самый талантливый, хирург. Учики был влюблен. Влюблен впервые и накрепко. Молчаливо, смущенно, забито, он хранил греющий душу огонек глубоко под рубищем нищего, каковым была его неказистая жизнь для чужих глаз.

   Конечно, имелся еще пунктик об их парности. Как утверждалось, Наследники могли существовать исключительно парами. Если примерить объяснения Ватанабэ, наверное, из-за того, что взаимно питали друг друга какой-нибудь энергией. Возможно, их связь не ограничивалась невидимой физической зависимостью. Учики был склонен думать, что видел Инори в моменты забытья как раз благодаря незримому контакту. Так может, и его чувства к ней обусловлены тем же?

   Да ну к черту... Думать, что твои мысли диктует непонятная сила, природный феномен, не хотелось. Но ведь сказал же тогда собеседник: "Твоя роль - обеспечивать ее функционирование". Что он этим имел в виду? Или слова принадлежали самому Учики, облеченные затуманенным разумом в форму откровения? Как он дожжен обеспечивать функционирование Кимико? Зачем? "Функционирование" - сухое определение для живого человека... Человека ли? Они ведь Наследники.

   Черт побери! Голова начинала раскалываться от хоровода мыслей по одному и тому же кругу.

   Одно Учики решил для себя твердо: функционирование или нет, но защитить Инори он хотел сам. Безо всяких там таинственных голосов в голове. И тогда, в зрительском зале, бросившись на схватившего девушку террориста. И тогда, когда, ослепленный повелительными командами чужого сознания внутри своей головы, брел по следам ее сияния. И тогда, когда в белоснежном небытии освободился от оков, чтобы уберечь Кимико от неведомой тьмы.

   Совершенно естественное стремление любого нормального мужчины - защитить женщину, которую любишь. И совершенно естественное отчаяние, приходящее в тот момент, когда мужчина осознает свою неспособность защитить. А ведь Учики не смог. Ослепленный вспышкой злобы, он не достиг ничего, напоровшись на очередь в упор. Ведомый чужой волей, он лишь добрался до места, где был побежден. Освободившись, он не успел. Ни разу, ни единожды не удалось помочь, защитить, спасти Инори. И даже в самом начале, в Токио, когда окружали силы полиции, это она поцеловала Учики. Первой. Она высвободила их силу. Она, а не он.

   Так не должно быть! Мужчина обязан защищать женщину. Всегда, до последнего вздоха, изо всех сил. Он не мог, не имел права оставлять ее одну в том страшном здании, захваченном убийцами и бандитами. Отоко не так страшила и ужасала сама мысль о теракте, как осознание того, что его жертвой могла стать Инори. И стала бы. Не расстрелянная, так взорванная. Не взорванная, так захваченная трикстером Ясфиром. А Учики ничего не смог поделать. На кой нужна огромная, если верить Сэму, сила Наследников, если он даже не может защитить любимую девушку? И лишь таинственная программа в голове заставляет идти за ней следом.

   Он ничего не мог. Как раньше, в детстве, глядя на мать, избиваемую в кровь опьяненным алкоголем и безнаказанностью отцом. В те годы он и стал пустым. Воистину tabula rasa. Зрелище женщины, давшей Учики жизнь, падающей на пол и получающей пинок по ребрам на прощание, заставляло детскую кровь кипеть. Это он помнил отлично. Один-единственный раз, первый на своей памяти, сын бросился на отца, когда тот обижал маму. Тяжелый на руку Кинпати Отоко с размаху отвесил мальчику, которому было пять лет, такую плюху, что тот просто улетел в угол. С тех пор он стал тормозить в развитии, мало говорил, не общался со сверстниками. Но охотно слушался команд и соглашался на просьбы. Удар, хлестнувший по лицу, выбил из ребенка ощущение соприкосновения с миром. Учики перестал понимать, чего можно ждать от людей. Каждый ли озлобиться, если повести себя неправильно? Нужно ли быть покладистым, чтобы просто не ссориться? Нужно ли сторониться агрессии и общения, чтобы быть оставленным в покое?

   Ха! Так ли уж он отличался от Инори? Она старалась быть со всеми дружелюбной. Он пытался быть со всеми вежлив и незаметен. Вот ведь какое дело - оба Наследника обладали набором тараканов в голове. И, судя по Эрике, насекомые ползали в мыслях у каждого представителя их таинственного племени...

   Как будто дождавшись очередного витка невеселых размышлений, дверь в ванную, где давно затихло шуршание душа, приоткрылась.

   - Эй, ты там! Глаза закрой! - повелительно крикнула Андерсен. Выходя в коридор. Когда она босыми ногами ступила на ковер гостиной, вырванный из потока собственных мыслей Отоко обернулся.

   Распущенные волосы мокрой тяжестью спадали на плечи Эрики, укрытые толстым махровым халатом. Высокий ровный лоб, подсвеченный сквозь окно фонарями, наморщился. Миниатюрная ножка свирепо топнула обнаженной пяткой. Длинные полы зеленого халата дрогнули, на миг дав возможность ухватить взором крохотный кусочек стройного бедра. Только молодому человеку было не до глядений ниже лица, на котором сурово сверкали синие глаза.

   - Ты что, бомж?! - голосом тещи, распекающей пьяного зятя, спросила девушка. - Ты зачем на пол уселся?

   - Э... - сбитый с мысли Учики неопределенно замычал. - Так я же грязный...

   - Вот и нечего пачкать ковер! - она уперла руки в бока. - Думаешь, его легче отмыть, чем диван? А ну!

   Под взглядом, напоминавшим прицел крупнокалиберного орудия, юноша поспешно перебрался на диванное сиденье, неловко поджимая ноги в сырых носках, чтоб не пачкать больше коврик. Удовлетворенно хмыкнув, Андерсен шагнула к двери в соседнюю комнату.

   - Э... - снова подал голос Отоко. - А что Инори?

   - Она в норме, - обернулась Эрика, стоя на пороге. - В чувства вроде как пришла, когда я ее водой окатила. Она еще посидит там немного... И не вздумай подглядывать!

   - Да я не к тому... - он помялся. - Как она вообще... с тех пор, как меня...

   - Плохо, - коротко ответила Андерсен и шагнула в комнату. - Сейчас уже не видно, но когда тебя уволокли, Ким-тян впала в истерику и рыдала.

   - Рыдала? - он не очень-то поверил своим ушам.

   - Ага.

   Дверь Эрика почему-то затворила неплотно. Видимо, чтобы продолжать разговаривать. В приоткрывшуюся щель Учики была видна чистая стена с белыми обоями. Девушка возилась где-то, невидимая, но хорошо слышимая.

   - Мне вообще показалось, что у нее страшнейший шок, - Эрика, оглянувшись на дверь, сбросила халат. Оставшись в полнейшем неглиже, девушка полезла на полку с нижним бельем. Натягивая взятое, она добавила: - Чуть не решила, что она с ума сошла. Но вроде обошлось.

   - Хм... - Учики за стенкой неопределенно хмыкнул. - Это хорошо, раз обошлось... Я беспокоюсь...

   - Оно и понятно, камикадзе ты безмозглый, - злобно фыркнула Андерсен, натягивая домашнюю футболку и шорты. - Очень ты беспокойный.

   - Ага... - не зная, что сказать, юноша просто согласился. - Хорошо, что мы сумели выбраться оттуда...

   - Ну, явно не плохо, - разглаживая одежду на плоском животе, Эрика снова фыркнула. - Только вот если бы не Сэм... Я бы тогда за эту беготню по канализации и драки тебя сама убила к чертовой бабушке!

   - Угу...

   - Угукает он... - Андерсен недовольно пощупала влажные волосы. Надо бы досушить, а то вон и спина чуть ли не вся мокрая. Вот же не сообразила... - Ты вообще одни глупости творил, в такой-то момент!

   - Угу...

   - Опять угукает, филин... - девушка остановилась перед зеркалом. - Слушай, Отоко...

   - Что? - донеслось из гостиной, где, ссутулившись, вновь задумался о собственной никчемности молодой человек.

   - Я вроде как должна тебе спасибо сказать, - голос Эрики звучал глухо, слова она выговаривала медленно, с неохотой. - Если бы ты тогда не сломал шею тому типу... Меня бы, как Инори, утащили.

   - А... - от неожиданности Учики чуть не поперхнулся. Меньше всего в этом не клеившемся разговоре он ожидал услышать слова благодарности. Тем более от Андерсен. - Э, ну...

   - Да не мычи ты, - нахмурившаяся девушка стояла перед зеркалом, собрав в хвост и держа в руке свои длинные волосы. Зачем-то дернула, слегка мотнув головой. - За мной должок, понял? Учти.

   - Э... - Отоко мучительно пытался подобрать слова. - Да не стоит... Я думаю, ты бы смогла осво...

   - Не смогла бы, - почти грубо перебила его Эрика. - Когда он меня схватил за волосы, я обо всем забыла. Дергаюсь, а он тащит, и ничего не сделаю... Все побоку...

   Взгляд ее упал на предмет, висевший на вешалке, вбитой в стену. Выпустив из рук распущенную косу, Андерсен шагнула к нему. В темноте за глубоким иссиня-черным цветом пряталась военная форма. Причудливые погоны, педантичные рукава, любовно расправленные плечи. Ни единой пылинки. Словно образцовый выставочный экспонат, на стене висело парадное обмундирование офицера-Крестоносца. Пустую грудь прикрывала подвешенная на ту же вешалку фуражка. Эрика поддела эту фуражку пальцами. Сняв головной убор с привычного места, она вернулась к зеркалу.