Дети ночи - Дэн Симмонс

Кейт первой почувствовала характерный запах.

– Морг, – шепнула она О’Рурку.

Лучан остановился у последних качающихся дверей.

– Именно так. Это старый морг. Студенты и преподаватели работают в новом, поменьше, в западном крыле. Но здесь хранятся трупы, прежде чем попадают в руки к студентам. А иногда этим моргом пользуются и городские власти при переизбытке неопознанных покойников.

– И мистер Станку из министерства здесь был? – спросила Кейт.

– Да, здесь я его и увидел. Но мое письмо было не совсем искренним. Один мой друг из ордена намекнул мне, что Станку был убит. Точно так же, как и Попеску.

– А можем мы увидеть этого друга? – поинтересовался О’Рурк.

– Нет.

– Отчего же?

– Он был убит на той же неделе, что и мои родители, – ответил Лучан. – Ему отрезали голову.

Он открыл двери, и все трое вошли в морозную темноту. Во мраке отсвечивали непокрытые стальные столы с керамическими раковинами и цоколями. Они были не слишком чистыми.

– А знаете, – ровно сказал О’Рурк, – о гибели ваших родителей нам известно лишь с ваших же слов.

– Угу, – согласился Лучан. Он передал фонарик Кейт, открыл какую-то дверь и, выкатив оттуда длинную каталку, поднял простыню.

– Узнаешь, Кейт? – спросил он напряженным голосом.

– Да.

В последний раз, когда она видела отца Лучана, он расточал ей комплименты на французском и все время подливал вино в бокал. А теперь перед ней лежало тело с разрезанной в двух местах шеей и очень бледной кожей.

Лучан закрыл бокс и перешел к следующему

– А здесь?

Кейт смотрела на женщину среднего возраста и вспоминала, как та расцвела от удовольствия, когда она пригласила всю семью Форся к себе в гости в Колорадо после окончания Лучаном института. Госпожа Форся специально сделала прическу к ее приходу. Кейт и сейчас видела завиток седеющих волос. Раны на горле были совершенно такими же, как и у ее супруга.

– Да, – сказала Кейт, хватая руку О’Рурка и непроизвольно сжимая ее. «А что, если это были актеры? Не настоящие родители Лучана? И все это изощренный заговор?» Но она отогнала подобную мысль как совсем уж бредовую.

Лучан задвинул каталку.

– Вы это хотели нам показать? – спросил О’Рурк.

– Нет. – Лучан выбрал ключ из тяжелой связки и открыл массивную стальную дверь в дальней стене. Они вошли в помещение, где было еще темнее и холоднее, но Кейт заметила светящиеся циферблаты и диоды возле низкого металлического цилиндра, напоминавшего цистерны для воды, которые она видела на ранчо в Колорадо. Поверхность жидкости в цилиндре бурлила и пузырилась.

Кейт сделала несколько шагов и остановилась, закрыв лицо руками.

– Господи! – выдохнул О’Рурк, подняв руку как бы для того, чтобы перекреститься.

– Пойдемте, – шепнул Лучан. – Возьмем последнюю пробу.

С этими словами он повел их вперед.

Стальная цистерна глубиной около трех футов и длиной около семи была наполнена кровью. Поначалу Кейт не поверила, что это кровь, несмотря на различимые при тусклом освещении цвет и явную вязкость жидкости, но Лучан, наблюдавший за ее реакцией, сказал:

– Да-да, это цельная кровь. Я наворовал ее в Первой больнице и в других местах. Б ольшая часть – из американской помощи.

Кейт вспомнила об умирающих детях, которым требовались переливания цельной крови, когда она в мае прошлого года работала в Бухаресте, но не успела она сказать что-нибудь гневное по этому поводу, как увидела, что плавало в баке под бурлящей поверхностью.

– Боже мой, – прошептала она.

Несмотря на охвативший Кейт ужас, она склонилась пониже, прищурившись от красного и зеленого света, исходившего от медицинских приборов, которые стояли в конце боковой стенки ванны. От них в медленно бурлящую кровь отходили изолированные стержни и кабели.

В ванне был обнаженный человек… вернее, то, что когда-то было человеком. Лицо с широко раскрытыми глазами и ртом плавало почти на поверхности. Невидимые потоки крови то поднимали, то погружали тело, отливающее маслянистым блеском. Оно было изрублено почти на куски, и Кейт, неплохо разбиравшаяся в ранениях, определила, что удары нанесены чем-то массивным, с острым клинком.

– Заточенная лопата, – сказал Лучан, будто прочитав ее мысли.

Кейт облизнула губы.

– Кто это сделал? – Она уже знала, каким будет ответ.

– Это сделал я. – Голос его звучал ровно, в нем не было ни гнева, ни раскаяния. – Я подстерег его, ударил по затылку заступом с длинной ручкой… потом разрубил. Результат перед вами.

О’Рурк присел на корточки рядом с баком. Кейт заметила, что на тыльную сторону ладони священника, схватившегося за край, попадают капельки крови.

– Кто это?

Лучан поднял брови.

– Разве не догадываетесь? Один из тех, кто убил моих родителей.

Он подошел к осциллоскопу, стоявшему на тележке рядом, и щелкнул переключателем.

Кейт смотрела на тело в баке. Левого уха нет – практически вся левая сторона лица срезана от скулы до подбородка; шея почти перерублена – она видела, как слегка колышется спинной мозг, – а на плечах, руках и груди зияют рубленые раны. Кейт видела обнаженные связки и ребра. Брюшная полость тоже вскрыта, и отчетливо просматриваются внутренние органы…

«Тело выглядит как труп, побывавший в руках у неопытного студента».

Она повернулась к Лучану и только теперь заметила, что показывают мониторы за его спиной. Судорожно вдохнув, Кейт отпрянула от бака.

– Оно живое, – прошептала она. О’Рурк поднял взгляд, вздрогнул и вытер руку о стенку бака.

– Каким образом этот бедолага…

– Оно живое, – повторила Кейт.

Не обращая внимания на Лучана, она подошла к приборам. Кровяное давление практически не регистрировалось, так же как и пульс, если не считать случайных сокращений сердечной мышцы, которая разгоняла кровь по полостям сердца, а потом – в окружавшую тело кровавую ванну. Но такой ЭЭГ Кейт еще ни разу не видела: пики кривой были настолько беспорядочными и так далеко отстояли друг от друга, что их можно было принять за послания с далекой звезды.

Однако линия оставалась зигзагообразной. Мозг не умер. Существо в баке было в некотором роде дальше от реальности, чем если бы спало, но гораздо ближе, чем больной в коматозном состоянии. Оно определенно жило.

Кейт снова посмотрела на Лучана: лицо по-прежнему приветливое, открытое, мягкая улыбка. Улыбка убийцы. Нет, пожалуй, улыбка садиста.

– Они прикончили моих родителей, – сказал он. – Подвесили моего отца и мою мать за ноги, перерезали им глотки, как свиньям, и пили их кровь из открытых ран. – Он взглянул на тело в баке. – Эта тварь должна была умереть лет сто назад.