Замок Фрюденхольм - Ганс Шерфиг

Ни пасторы, ни профессора — депутаты фолькетинга не возражали. Ни один судья или адвокат не высказал сомнений. Никто из народных или профсоюзных лидеров не был против. Ни один рабочий, хуторянин или хусмен не противоречил. Не нашлось ни одного демократа, социалиста, гуманиста или идеалиста, кто бы выразил протест. Среди избранных народом депутатов ригсдага не было ни одного мужчины, ни одной женщины, которые не согласились бы с проектом закона.

Председатель социал-демократической партии вышел на трибуну и заявил о полном согласии своей партии. Его партия не могла не согласиться с доводами высокоуважаемого министра юстиции в пользу проекта закона, выработанного во имя безопасности и благоденствия государства.

Председатель партии левых, исходя из исключительности международного положения, одобрил запрещение и роспуск коммунистических союзов и объединений. Он одобрил также запрещение коммунистической деятельности и агитации независимо от того, состоят ли ведущие ее лица в какой-либо организации.

Уже приводилось и можно еще привести множество доводов в обоснование этого мероприятия в демократическом обществе, — сказал он.

Председатель партии радикалов одобрил проект в речи из двадцати трех слов. Председатель партии «правовой союз» — в речи из шестнадцати слов. Национал-социалисты также высказали свое одобрение.

Ни одна партия не выступила против. Ни один человек.

Особенно горячо приветствовал проект председатель консервативной партии, он был одновременно редактором газеты «М. П.» и инициатором национального объединения и избрания «мисс Дании».

Среди консерваторов и социал-демократов, «венстре» и членов «правового союза», радикалов и национал-социалистов царило полное единодушие. Закон был принят единогласно.

Зрители слушали дебаты без видимого интереса, они не обменивались мнениями, не устраивали демонстраций. Не только у Хансена и Тюгесена, но и у всех остальных был такой вид, что присутствие на этом историческом заседании для них всего-навсего служебная обязанность.

Позже министр юстиции Ранэ зачитал проект в ландстинге[32] и выступил приблизительно с такой же речью, что и в фолькетинге.

Никто из депутатов ландстинга не попросил слова. Никто не проголосовал против.

Через два дня закон был подписан королем. Выражая мнение общественности, редактор Лангескоу написал в передовице «Моргенпостен»:

«Датское законодательство предусматривает возможность в случае необходимости запрещения партии, подобной коммунистической. Жаль только, что она не была запрещена раньше… В принятии предложенных мер правительство встретит полную поддержку датского народа. Политическая деятельность, сама поставившая себя вне закона тем, что ведется не в интересах Дании, а в интересах иностранного государства, представляет собой враждебное явление, и всякое здоровое общество обязано позаботиться об ее прекращении и обезврежении…»

60

Кортеж черных закрытых туристских автомобилей проезжает по Копенгагену. Пассажиры с любопытством выглядывают из окон, точно иностранцы, впервые видящие этот город.

Между штатскими пассажирами в автобусах сидят молчаливые вооруженные полицейские. Они держат винтовки между коленями и в любую минуту готовы открыть огонь. Впереди и позади больших автобусов мчатся мотоциклы с вооруженными полицейскими. Прохожие видят кортеж и понимают, что везут опасных преступников.

Адвокат Рам пытается завязать беседу с вооруженным полицейским, сидящим перед ним. Начинает он с замечания о погоде. Чудесный летний день. Солнце светит над городом, небо голубое. Может быть, хорошая погода продержится. Что показывает барометр?

Вооруженный полицейский не отвечает.

Адвокат повторяет свои слова о погоде. Задает несколько невинных вопросов.

Полицейский уставился пустым взглядом в пространство и упорно молчит.

— Говорите ли вы по-датски? — любезно спрашивает Мадс Рам.

Полицейский косится на него, но не издает ни звука.

Кортеж проезжает по Люнгбювейен. Перевозка заключенных проводится как стратегическая операция. Машины связаны радиотелефонами друг с другом и с Полицейским управлением. Полицейский, сидящий рядом с шофером, отвечает за связь. Он принимает и передает:

— Проехали винный завод. Все в порядке.

— Заключенные спокойны.

— Вторая машина проехала винный завод.

— Проехали виадук Люнгбю.

Заключенные спокойны. В течение двух месяцев они не видели Ничего, кроме цементных стен. Теперь они видят зеленый ландшафт, деревья, траву. Видят блестящие листья кормовой свеклы, сжатые поля и клевер, пробивающийся на стерне. Видят леса и озера. Слышат, как кукарекает петух. Одни из них в приподнятом настроении и разговорчивы, как экскурсанты. Другие молчаливы.

— Это известные места, — говорит старший учитель Магнуссен. — Многие из этик озер и мелких прудов, можно сказать, являются историческими. Именно здесь у великого Мюллера были его piscinœ. Он бродил среди них в белом напудренном парике, шелковых чулках и кружевных манжетах, собирал личинки стрекоз и гюринид и занимался исследованиями, сделавшими название Фредериксдаль всемирно-известным среди энтомологов.

— Кто это Мюллер? — спрашивает Мадс Рам, — и что такое его piscinœ?

— Отто Фредерик Мюллер был величайшим естествоиспытателем Дании. Так называемые piscinœ — это маленькие опытные пруды, в которых он изучал низшие формы пресноводной фауны. Он был гением. За каких-нибудь двадцать лет он создал множество замечательных трудов, известных во всем мире и не потерявших своей актуальности и поныне.

— Шалею, что никогда не слышал о его трудах, — говорит Рам…

— Главная его работа «Zoologia Danica». Его первый труд по зоологии — известная книга о насекомых Фредериксдаля «Fauna Insektorum Fridrichdalina», а последний, который он успел издать, — это великолепное маленькое произведение о солитерах у колюшки.

— Черт возьми, — восклицает Рам. — Когда же жил этот замечательный человек?

— Он умер в 1784 году, всего пятидесяти четырех лет от роду.

Позади Мадса Рама сидит редактор «Арбейдербладет». Он молчалив и задумчив. Рам поворачивается к нему и спрашивает:

— Слышал ли ты об этом знаменитом Мюллере?

— Нет, — резко отвечает редактор.

— Может быть, ты не интересуешься солитерами у колюшки?

— Не интересуюсь.

— Все в порядке! — сообщает полицейский в радиотелефон. — Проехали холм Геель. Заключенные спокойны.

— Вторая машина исчезла из виду.

— Вторая машина проходит холм Геель.

— Проехали холм Руде.

Леса, озера, поля с желтыми ромашками, фруктовые сады, кирпичные заводы, садоводства. Мартин Ольсен раньше не бывал в этом краю. Поля здесь меньше. Нет таких крупных помещичьих усадеб, как в Южной Зеландии, заселенность плотнее. Он думает о том, как быстро он все дальше и дальше удаляется от родной округи. Расстояние между ним и Маргретой увеличивается. Труднее и дороже будет для Маргреты приезжать к нему в Хорсерёд. Сможет ли она вообще добраться туда за день?

— Проехали Фреденсборг. Все в порядке,

— Проехали холм Эндруп.

— Вторая машина проходит холм Эндруп.

Появляется озеро Эсром, большое и блестящее, как фьорд. По другую сторону озера темной стеной встал лес Грибскоу, а за лесом — голубые холмы.

— Проехали Кобэккен, — сообщает радиотелефонист.

— Посмотрите, две цапли! — восклицает Торбен Магнуссен.

— Это цапли? Я никогда их раньше не видел, — говорит один из копенгагенцев.

— Какие они красивые, правда? — восторгается старший учитель. — Скоро приедем.

— Проехали холм Йонструп.

На востоке расстилается плодородная равнина, покрытая пышной растительностью. Низкие луга и рыжие телята, болота, поля, зеленые холмы, тополя, маленькие белые домики, а вдалеке голубоватый лес.

Это Тикёб с церковью и мельницей. Кортеж проезжает мимо кабачка, где старший учитель Магнуссен когда-то ел жареную сельдь и играл с хозяином в кегли. Школьники молча глядят на зловещую вереницу автомобилей и автобусов, на вооруженных винтовками полицейских. Машины с шумом мчатся между маленькими Домами.

— Проехали Дале Корсвей. Все в порядке.

Красные бараки лагеря Хорсерёд почти пе видны из-за елей и берез. Лес со всех сторон. Машины сворачивают с дороги. Группа надзирателей стоит у ограды из колючей проволоки, готовая принять гостей.

Как странно снова почувствовать землю под ногами, ведь они так долго ходили только по цементу. Воздух необычайно свеж. Пахнет хвоей, землей, грибами.

Заключенных выстраивают на открытой площадке между двумя бараками и пересчитывают. Высокий полицейский в форме и маленький человек в нелепом клетчатом костюме разглядывают заключенных. Маленький — начальник концентрационного лагеря, тюремный инспектор Фредерик Антониус Хеннингсен.