Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

— Для того чтобы внушить настоящую любовь, ты тоже должна ее чувствовать, но только временно. И одного раза вполне достаточно!

Отношение Тега к гхоле Данкана Айдахо было слишком красноречиво. Тега и притягивал, и отталкивал его юный воспитанник. «Как и меня».

Скорей всего, было ошибкой не соблазнить Тега.

Во время сексуального обучения Луциллы, учителя делали упор на исторические сопоставления, анализируя Иные Памяти Преподобных Матерей, позволявшие черпать из полового сношения новые силы, не теряясь и не расслабляясь в нем.

Луцилла сконцентрировала свои мысли на мужском в Теге, ощутив при этом отклик ее женского «я», ее плоть захотела, чтобы Тег был рядом с ней, доведенный до сексуального пика — готовый для момента тайны.

Легкая шаловливость пробудилась в сознании Луциллы. Не оргазм. Не научные ярлыки! Это был чистейшей воды жаргон Бене Джессерит — «момент тайны» — высшая специализация Геноносительницы. Погружение в длинную непрерывность Бене Джессерит требовало такой концепции. Луцилла была выучена глубоко верить в одновременность действия научных знаний, под руководством Разрешающих Скрещивание и «момента тайны», превосходящего любое знание. История и наука Бене Джессерит сообщали о неизменном присутствии института продления рода в психике. Лишение биологического рода этого инстинкта грозит его гибелью.

«Сеть безопасности».

Луцилла собирала сейчас свои сексуальные силы так, как может делать только Геноносительница Бене Джессерит. Она сфокусировала все свои мысли на Данкане. Сейчас он пойдет под душ и будет думать о вечерней тренировке со своей учительницей, Преподобный Матерью.

«Я скоро пойду к моему ученику, — думала она. — Важный урок должен быть им выучен, или он не будет во всем объеме подготовлен для Ракиса».

Таковы были инструкции Таразы.

Луцилла полностью сосредоточила свои мысли на Данкане. Она уже почти видела его, стоявшего обнаженным под душем.

Как же мало он понимает, чему он может научиться!

Данкан один сидел в раздевалке рядом с душевыми, примыкавшими к гимнастическому залу. Он был погружен в глубокую печаль, вновь переживая памятную боль тех старых ран, которую никогда не ведала его нынешняя молодая плоть.

Кое-что никогда не меняется! Орден вновь играет в свои старые-престарые игры.

Он осмотрел это место Харконненов, отделанное темными панелями. Арабески, вырезанные в стенах и на потолке, странные узоры мозаики пола. Чудовища и восхитительные человеческие тела, переплетенные вдоль одних и тех же определяющих линий, которые невозможно отделить, не приглядевшись.

Данкан посмотрел на свое тело, изготовленное для него тлейлаксанцами с их асклольтными чанами. Он до сих пор по временам чувствовал себя странно. В смертный миг своей исходной жизни, который он отлично помнил — он сражался с полчищами сардукаров, предоставляя своему юному герцогу шанс спастись — он был зрелым человеком, давно возмужавшим во множестве испытаний.

Его герцог! Пол был тогда на старше, чем эта плоть Данкана. Воспитанный, впрочем, так, как всегда были воспитаны Атридесы: верность и честь превыше всего остального.

«После спасения от Харконненов, они и меня воспитали таким».

Что-то внутреннее не разрешало ему отклониться от этого древнего долга. Он знал источник этого, знал, каким образом это было в него заложено.

И это оставалось.

Данкан взглянул на кафельный пол. Слова были выложены в кафеле вдоль бортика, ограждавшего коробочку душа. И это была надпись, в которой одна часть его «я» узнавала древность со времен старых Харконненов, а другая часть видела надпись на слишком хорошо знакомом галахе:

«МОЙСЯ ВДОВОЛЬ, МОЙСЯ ДО БЛЕСКА, МОЙСЯ ДОЧИСТА, МОЙСЯ».

Древняя надпись повторялась по всему периметру помещения, словно эти слова могли сами по себе изменить что-то в Харконненах, которых Данкан вспомнил.

Над дверью в душ еще одна надпись:

«ИСПОВЕДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ И ПРИОБРЕТИ ЧИСТОТУ».

Религиозные увещевания в крепости Харконненов? Изменились ли Харконнены за столетия, прошедшие после его смерти? Данкану было трудно в такое поверить. Эти слова те, что, вероятно, строители просто нашли подходящими.

Он скорее ощутил, чем услышал Луциллу, входившую в комнату позади него. Данкан встал и застегнул тунику, которую подобрал себе в нуллентропных ларях. (Но только после того, как спорол все харконненовские знаки отличия!).

Не оборачиваясь, он спросил:

— Ну, что еще, Луцилла?

Она погладила ткань туники вдоль его левой руки.

— У Харконненов были богатые вкусы.

Данкан спокойно выговорил:

— Луцилла, если ты еще раз коснешься меня без моего разрешения, я постараюсь убить тебя. Я так сильно постараюсь, что тебе, вероятно, придется убить меня.

Она отпрянула обиженная.

Он взглянул ей в глаза.

— Я не какой-нибудь чертов племенной жеребец!

— По-твоему, именно этого мы от тебя хотим?

— Никто мне до сих пор так и не сказал, чего же вы от меня ждете, но твои действия очевидны!

Он покачался на пальцах ног. Что-то непробужденное внутри него шевельнулось, и заставило пульс участиться.

Луцилла внимательно его разглядывала. «Проклятие Майлсу Тегу!» Она не ожидала, что сопротивление примет такую форму. Не было сомнения в искренности Данкана. Словами тут ничего не добиться, и он не уязвим для Голоса.

ПРАВДА.

Это была единственная возможность, которая осталась у нее.

— Данкан, я не знаю точно, что Тараза ожидает от тебя на Ракисе. Я могу предположить, но моя догадка может оказаться неправильной.

— Предположи тогда.

— На Ракисе есть юная девушка, едва переступившая детский возраст. Ее зовут Шиана. Ей подчиняются черви Ракиса. Каким-то образом Орден должен заполучить ее талант в свое хранилище способностей.

— Да, что я только могу…

— Если бы я знала, я бы наверняка это сейчас тебе сказала.

Он расслышал ее искренность под неприкрытой отчаянностью.

— А что ее талант может иметь общего с этим? — осведомился он.

— Это знает только Тараза и ее советницы.

— Они хотят создать что-то удерживающее меня, что-то, от чего я не смогу убежать!

Луцилла уже пришла точно к такому же заключению, но не ожидала, что и он так быстро это разглядит. Юношеское лицо Данкана скрывало ум, который работал неведомыми ей путями. Мысли Луциллы, быстро понеслись в ее уме.

— Контролируй червей, и ты сможешь оживить старую религию, — это был голос Тега от двери, сзади от Луциллы.

«Я не слышала, как он появился!»

Она повернулась всем телом. Тег стоял там с одним из древних лазерных пистолетов Харконненов, небрежно держа его пристроенным на левой руке, сопло пистолета наведено на нее.

— Это гарантия того, что ты будешь меня слушать, — произнес он.

— Как долго ты уже слушаешь здесь?

Его гневный взгляд не изменился.

— С того момента, как ты призналась, что не знаешь, чего Тараза ожидает от Данкана, — сказал Тег. — Не знаю и я. Но я могу сделать несколько предположений ментата — ничего определенного, но весьма вероятно. Скажи мне, если я не прав.

— О чем?

Он посмотрел на Данкана.

— Одно из того, что тебе было велено сделать с ним — это сделать его неотразимым для большинства женщин.

Луцилла постаралась скрыть свое глубокое разочарование. Тараза предостерегала ее, чтобы она таила это от Тега возможно дольше, теперь скрывать стало ни к чему.

Тег прочитал ее поведение с помощью своих дьявольских способностей, заложенных в него его чертовой матерью!

— Накапливается большое количество энергии, нацеленной на Ракис, — произнес Тег. Он прямо поглядел на Данкана. — Неважно, что тлейлаксанцы в него заложили, он несет отпечаток древнего человечества в своих генах. Это то, в чем нуждаются Разрешающие Скрещивание?

— Чертов племенной жеребец Бене Джессерит! — крикнул Данкан.

— Что ты собираешься делать с этим оружием? — спросила Луцилла. Она кивнула на древний лазерный пистолет в руках Тега.

— С этим? Я даже не вставил в него зарядную обойму, — он опустил лазерный пистолет и отложил его в угол рядом с собой.

— Майлс Тег, ты будешь наказан! — проскрежетала Луцилла.

— С этим придется повременить, — сказал он. — Снаружи почти ночь. Я был на поверхности под прикрытием жизнеутаивающего поля. Бурзмали здесь побывал. Он оставил мне знак, что прочел мое послание, которое я оставил ему под видом следов животных на стволах деревьев.

В глазах Данкана блеснули искры бодрости.

— Что ты будешь делать? — спросила Луцилла.

— Я оставил новые отметины, назначающие свидание. А теперь мы все отправимся в библиотеку. Мы как следует изучим карты. Мы запечатлим их в нашей памяти. По крайней мере, нам хоть следует знать, где будем находиться, когда побежим.