Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

Святые угодники, я ничем не лучше тех малышей на крыше, парализованных страхом и позабывших обо всем. Все последние годы я гонялся за собственной смертью и благодаря ните и параличу с каждым днем приближался к ней.

– Не хочу умирать, – прошептал я.

Мы провели ночь в Гарниоле, в постелях тех мужчин и женщин, которые погибли во время битвы. Не знаю, отчего нас так разместили: либо из обычной практичности, либо потому, что гарниольцы хотели нам напомнить, что нам не удалось спасти сорок трех жителей деревни.

Я проснулся со знакомым онемением во всем теле и не смог пошевелиться. Я не чувствовал кожи и пальцев на руках и ногах. Глаза мои не открывались, и мир казался безгранично серым. Впервые я воспринял свое положение как приятный сюрприз, ибо на следующее утро после драки обычно ноют ушибы и ссадины и тело скручивает болью. Нита уберегла меня от тягостных ощущений, и на мгновение я испытал настоящее блаженство… Но почти сразу ощутил жжение в груди и неприятную пустоту в легких и понял, что не могу вдохнуть. Дело было не столько в легких, сколько в разуме, который не подавал им сигнала, что в них нет воздуха.

Дыши, сказал я себе, хотя понятия не имел, как заставить себя сделать это. Дыши! Казалось бы, какая простая вещь, но ведь мы просто не задумываемся, сколько всего нужно для этого.

В глазах, еще закрытых, замелькали вспышки света. Нет, попытался прокричать я, только не сегодня. Я еще не готов. Прошу!

Что-то надавило мне на грудь и отпустило. Может, у меня получилось? Дыши! Работайте, глупые легкие. Дышите!

Я услышал какое-то захлебывающееся шипение, но звук показался слишком резким, словно кто-то скреб железом о камень, и тут я почувствовал, как меня затопило воздухом. С этим звуком открылось мое горло, и легкие втянули воздух. Веки затрепетали и открылись. Надо мной стоял Брасти, положив обе руки мне на грудь.

– Святые угодники, Фалькио! Ты вдруг перестал дышать, словно… словно твоя грудь пыталась двигаться, но не могла. Пришлось надавить несколько раз… Ты в порядке?

Я кое-как кивнул, и он рухнул на стул подле моей постели. Не ожидал его увидеть: обычно по утрам за мной ухаживали Кест или Валиана.

– Кест?

Брасти казался немного уязвленным..

– Здесь… То есть где-то в деревне. Все еще пытается… Вообще-то я даже не знаю, что он пытается сделать. Это как-то связано с его чертовой красной горячкой.

– А остальные? – выговорил я.

– Валиана в поле с Дари – упражняются на клинках, можешь поверить? Думал, они захотят чуть-чуть отдохнуть после вчерашнего, но Валиана сказала, что немного просчиталась, когда на нее напал рыцарь, и он ей оцарапал щеку. Поэтому она решила поупражняться с Дари в различных финтах.

Я поразился, что Валиане удалось в одиночку победить рыцаря, защищая при этом детей. А мне она об этом даже не рассказала.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Брасти, вставая.

– Поз… же, – сказал я, слова выходили изо рта лишь отдельными слогами. – Чуть поз… же.

Брасти сел и подобрал что-то с пола. Я повернул голову и увидел, как он поднес толстую иглу к рукаву плаща. Сначала я подумал, что он решил заштопать разрыв, но потом разглядел: на иголке нет нити. Наоборот, он распарывал шов.

– Что де-лашь? – спросил я. Уже лучше: выходит как у полупьяного.

– Пятнадцать лет ношу плащ, и этот чертов правый рукав все время мешает мне стрелять. Кстати, распарывать чертовы швы – все равно что пытаться камень разрезать.

Я ни разу не замечал, чтобы Брасти промахивался, поэтому задумался, чем ему так этот рукав мешает. Но больше всего меня настораживало то, что распарывание швов казалось осквернением святыни.

– И не смотри на меня так, – буркнул он. – Я только один рукав отпорю. Так что защита не слишком пострадает.

Я почувствовал покалывание, понял, что вскоре смогу двигать руками и ногами, и попытался сесть в постели. Получилось не слишком хорошо, но в целом успешно. Брасти увидел, что я не нуждаюсь в помощи, и вернулся к своему рукаву.

– Пчемуты?

– Я был не прав, – вдруг сказал он. – В Карефале. Я… Даже не знаю что. Но я всё выплеснул на тебя и поступил плохо.

– Всё впрядке.

– Нет. То, что ты вчера сделал… – Он потряс головой. – Когда мы стояли на вершине холма, я подумал: «Вот и всё. Все эти люди погибнут, все до одного. Сам проклятый бог войны мог восстать из пламени ада, в котором он живет, чтобы сказать нам, что выхода нет». Но ты нашел выход, Фалькио. Ты отдал нам приказ, и несмотря на то, что у нас почти не было шансов, мы спасли деревню.

Приказа недостаточно, хотел сказать я, но он не дал мне возможности.

– И когда этот безумный рыцарь затащил детей на крышу, я не мог заставить себя выстрелить. Черт, я слишком боялся попасть в детей и думал, что рыцарь свалится с крыши и их за собой потащит. Но ты… ты просто бросился туда и, когда влез на крышу, уже придумал план. – Он замолчал и, высунув язык от старания, пытался иглой поддеть нитку рукава.

Спустя какое-то время он сдался, положил плащ на колени и посмотрел на меня.

– Все эти годы я говорил себе, что вы с королем зря болтали о стратегии и тактике. Говорил себе, что это дерьмо. Что лишь интуиция имеет значение в решающий момент. А у меня хорошая интуиция, Фалькио, ты же знаешь… Но моя интуиция подсказывала мне спуститься в деревню на коне и убить столько рыцарей, сколько получится, и если бы я это сделал, все жители деревни погибли бы. – Он поглядел на рукав, лежащий на коленях. – А ты… даже не знаю, Фалькио. Хотел бы я уметь думать так, как ты.

– Ты умеешь…

– Не надо. Я же не жалуюсь. Большую часть жизни я был браконьером, прежде чем стать магистратом, и интуиция меня всегда выручала. Я лучник; что бы там люди ни думали, я так же хорошо управляюсь с луком, как Кест с клинком, а ты со своими хитроумными планами. Я не завидую твоим талантам. – Он наконец улыбнулся. – А тот мальчишка вчера? Который мне стрелы подавал, помнишь? Он подошел ко мне сегодня утром, а с ним еще семеро мелких и пятеро взрослых. Некоторые луки с собой принесли, кто-то у погибших их подобрал – в общем, просили меня научить их стрелять. Представляешь? Я спросил их, не хотят ли они попросить Кеста научить их махать клинком, но один из них сказал: «Зачем мне драться дурацким старым клинком?» – и все остальные согласились.

Я тоже улыбнулся. Настал-таки звездный час Брасти: наконец-то хоть кто-то согласился с ним, что лук лучше клинка.

– Я ухожу, Фалькио, – сказал Брасти, отложив плащ и иглу.

Я снова улыбнулся, хоть и не понял, что он имеет в виду. Попытался встать.

– Нам нужно ехать в Рижу, Брасти, – сказал я как можно четче, хотя губы и язык все еще меня не слушались. – Они туда направлялись. Не знаю почему, но…

Брасти ласково усадил меня.

– Это тебе нужно ехать в Рижу, Фалькио. И Кесту, и Валиане с Дари. Пока мы говорим, Кест запрягает лошадей, и я молюсь всем богам, чтобы они помогли вам сделать там все, что нужно. Но я остаюсь тут, с этими людьми. Если я проведу здесь, в Гарниоле, хотя бы неделю, я смогу научить их отражать атаки.

– Ты… – Мог ли я просить его о том, чтобы он не помогал местным жителям? Конечно, нет. – Ладно, Брасти, оставайся здесь на неделю, научи их и приезжай в Рижу. Мы оставим…

– Нет, – сказал Брасти. – Нет, после того как научу этих, я поеду в следующую деревню, а потом в город. Охотничьи луки в этих местах есть у всех, просто люди не знают, как пользоваться ими в бою. Тут есть кузнец, мы соберем доспехи убитых рыцарей, расплавим их и сделаем стальные наконечники для стрел. Только подумай, Фалькио: из доспехов одного рыцаря я смогу сделать столько наконечников, что хватит, чтобы убить сотню. Представь, что можно сделать с тридцатью!

– Закон Брасти, – прошептал я.

Он кивнул.

– Я знаю, что это не решит все вопросы. Знаю, что нужно и другое, и ты это сделаешь, с Кестом и Валианой. Только за Дари присматривай. Она удивительная, но, черт возьми, совершенно шальная. И ради всех святых, если она придет к тебе ночью, то не…