Мечтатели - Филип Шелби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как ты можешь такое говорить?!
– Потому что это правда! С тех пор как Мишель Лекруа пошла в нашу жизнь, мы не имеем ничего, кроме проблем.
Роза наклонилась вперед и стиснула руку Франклина в своих руках.
– Я всегда пыталась сделать так, как лучше для нас, Франклин. Мы – семья.
– Что ты отказываешься видеть, Роза, так это то, что Мишель часть нашей семьи. Если ты делаешь больно ей, ты делаешь больно всем, особенно мне.
Звук голосов мог быть слышен в передней. Франклин смотрел на сестру, но Роза трясла головой.
– Я так тебя люблю, Роза. Я также хотел бы, чтобы Бог дал тебе побольше милосердия.
Роза наблюдала, сдерживая слезы, как он медленно вышел из комнаты, когда услышала свой вздох облегчения.
На следующий день Франклин Джефферсон и его жена отправились к Вильяму Харрису. После тщательного осмотра Харрис заявил, что Франклин, если не считать порезов и синяков, совершенно здоров.
– Я предупреждал вас о таблетках, – сказал он, открывая синюю бутылочку. – Они очень сильно действуют. Нужно принять одну, потом запить водой. Сразу две могут привести к обморочному состоянию.
Мишель посмотрела на Франклина.
– Так и случилось? Франклин пожал плечами.
– Должно быть.
Это прозвучало неубедительно. Франклин редко пил что-то, кроме как вино в обед. Но Мишель с уважением отнеслась к мнению доктора. К тому же, Харрис показался ей добросовестным и знающим.
– Доктор, – сказала она нерешительно, – пожалуйста, не думайте, что я подвергаю сомнению ваш диагноз, но все-таки возможно ли, что то, что произошло, как-то связано со старым ранением Франклина?
– Миссис Джефферсон, я вполне согласен с вами, что носить кусочки металла в своем теле – это не самая естественная вещь на свете, – ответил Харрис, терпеливо улыбаясь. – Однако тысячи солдат живут с пулями и шрапнелью в теле и ведут вполне нормальную жизнь. Я уверен, что головные боли – не больше чем симптомы перенапряжения на работе. Я думаю, нужно отдохнуть, чтобы все пришло в норму.
– А знаешь, это неплохая идея, – сказал Франклин, когда они вышли из кабинета Харриса. – У нас ведь никогда не было медового месяца.
– У нас каждый день медовый месяц.
Произнося эти счастливые слова, Мишель не переставала думать о том, что сказал Харрис. Она была сестрой милосердия. Она знала, как доктора могут говорить полуправду. Она не могла избавиться от чувства тревоги.
– Ну, если ты не хочешь медового месяца, может быть, вот это компенсирует то, что произошло? – Франклин протянул Мишель аккуратно сложенный документ.
– Шесть месяцев жизни в собственном доме. С мебелью. Наш дом, Мишель.
Мишель поглядела на него с недоверием.
– О, Франклин!
И в тот момент, когда она думала, что все устраивается к лучшему, Мишель вдруг одновременно поняла, что именно ее беспокоило: сказав много обнадеживающих слов, доктор Харрис ушел от ответа на ее вопрос.
22
Слякотным январским днем Монк Мак-Куин спустился вниз по ступенькам и вошел в длинную теплую комнату бара, где постоянные клиенты с мрачной решимостью потягивали небольшими глотками вино. Монк угрюмо посмотрел на свое отражение в зеркале во всю стену бара, потом на барменов, тихо размешивающих коктейли…
«Это место теперь изменится, – подумал он. – Как и миллионы питейных заведений в стране». В этот день, 16 января 1920 года Палата представителей приняла 18-ю поправку к Конституции, запрещающую продажу спиртных напитков.
Но Монка волновал не Волстед с его ослиным законодательством. Его волновало то, что он терял двух лучших друзей.
С решения Франклина, что он и Мишель будут жить вне Толбот-хауза, все и началось. К всеобщему удивлению и большому удовольствию Монка Мишель преуспела, став хозяйкой красивого дома на Ист-72-стрит недалеко от Центрального парка. Впервые посетив их, Монк был восхищен тем, как она сумела мрачную резиденцию превратить в веселый, элегантный дом. Повсюду стояли вазы со свежесрезанными цветами, античные статуи, висело несколько небольших, но со вкусом подобранных картин, в том числе Ван Гог, которого он подарил Франклину на день рождения. Когда дом был готов, Мишель дала вечер, пригласив друзей Франклина и кое-кого из нью-йоркского общества.
Отсутствие Розы, однако, бросилось в глаза.
– Я послала ей приглашение, – сказала Мишель Монку. – Очевидно, она занята.
– Какая жалость, – ответил он весело, глядя на Мишель с нескрываемым восхищением. Черная парча, серебро, серый шелк, украшение с жемчугом и изумрудом.
– Ты выглядишь прекраснее всех.
– Ну спасибо, ты так добр, – ответила Мишель, стараясь не краснеть.
Хотя она вполне могла себе это позволить, Мишель не заключала договоров с поставщиками прекрасных продуктов для Четырех Сотен семейств. Вместо этого каждую субботу вместе с Монком они обходили рынки в Гринвич Виллидж, Лоуэр Ист-сайд и других уголках Нью-Йорка, где она сама делала покупки.
В результате обеды, даваемые ею, имели не просто успех, но потрясающий успех. Она потчевала гостей «королевским цыпленком», спагетти, кукурузными лепешками, сладким картофелем, черной горчицей. Из Московитз и Луповитз на Эссек-авеню поступал бесподобный фаршированный перец, от Раппапорта – салат из лосося, шпинат с рублеными яйцами, салат из осетра. Мишель узнавали на Пелл-стрит в Чайна-таун, где процветали торговцы опиумом и белыми рабами, там она покупала экзотические пряности. Дом Мишель стал местом, где можно было встретить художников, писателей, бизнесменов и даже нескольких представителей семейств Четырех Сотен.
Но Монк скоро узнал, что Мишель стремилась к большему, чем устройство коктейль-вечеров. Она спросила его, где можно узнать больше о бизнесе, и Монк дал ей имена нескольких профессоров с факультета коммерции в Колумбии. В следующий раз он заметил, что трое из них стали у нее частными учителями. После всего, чему она подверглась в Толбот-хаузе, Монк не только радовался за Мишель, его восхищало упорство, с которым она занималась, помогала Франклину во всем. Тайные агенты с Уолл-стрит говорили ему, что Франклин проводил долгие часы в переговорах с банками: процесс, где одна десятая процента могла обернуться сотнями тысяч долларов для каждой стороны. В то же время он искал новых кандидатов для расширения торговли «Глобал» и готовил уже нанятых.
– Не думаешь ли ты, что Франклин слишком усердствует? – спрашивал Монк Мишель в таких случаях.
– Вот поэтому я и стараюсь узнать о его бизнесе все, что могу, – отвечала Мишель. – Я хочу сделать для Франклина больше, чем устройство вечеров.
Будучи близко знакомым с финансовым обществом, Монк поведал Мишель малейшие детали, необходимые хозяйке для приема гостей, деловых клиентов ее мужа. Мишель знала их любимые блюда, напитки и сигары. Она была в курсе, кто с кем в длительной вражде, кто кому конкурент, и можно было надеяться, что за ее столом не встретятся люди, неприятные друг другу. В то же время было ясно, что Мишель вникает в работу мужа все глубже. Присоединяясь к их завтраку, он слышал, как Франклин спрашивал у Мишель о ее впечатлениях о гостях: могут ли они быть полезны «Глобал» или окажутся, в случае чего, волками у ворот. И неизменно определения Мишель были лаконичными и здравыми.