Звезда Стриндберга - Ян Валентин

Дон вспомнил диораму газовой атаки в военном музее в Ипре, и его затошнило… Камилл Мальро. Убит врагом. Звезда в его мертвом рту… Улаф…

– Если вы достигли таких успехов, – проворчал он, – почему ваш собственный сын спрятал звезду в могиле, а крест унес в шахту?

– Брат так и не простил отцу убийство шведов, – внезапно сказала Эва.

– Улаф никогда и ничего никому не прощал, – прошипел старик, но тут же снова взял элегическую ноту. – Он прежде всего не простил самому себя нечаянное убийство инженера Андре. Мы долго надеялись, что он одумается и станет нам помогать, но мальчик и слышать не хотел о подземном туннеле. Он считал, что это что-то вроде вестибюля в преисподнюю. Как только мы вернулись на Свальбард, он порвал все контракты и уехал.

– Нифльхеймр, – прошептал Дон.

Литтон осклабился.

– Но мы не выпускали его из виду. Он все же, как-никак, был моим сыном. Он жил своей жизнью, но под негласным присмотром. Мы боялись, что он разболтает все тайны – наши и Фонда. Он получил хорошее образование и стал преподавателем древнескандинавских языков в Сорбонне. В Париже. Казалось, он совершенно потерял интерес к нашим делам, и мы ослабили наблюдение. Поэтому мы ничего не знали ни о каком Камилле Мальро, не знали и о том, какой нервный срыв был у мальчика, когда он понял, откуда взялся этот газ, которым накрыло окопы в Ипре…

Старик высунул черно-серый язык и долго облизывал губы.

– Война уже шла к концу… В январе 1917 года он внезапно появился на нашей базе на Шпицбергене…

– Улаф?

Литтон кивнул.

– Он сказал, что заинтересовался нашим предприятием. И знаете, сеньор Тительман, это было как раз то, о чем я мечтал все эти годы. В свете военных успехов все выглядело очень обнадеживающе, дела были все крупнее, да и уверенности в себе у нас поприбавилось. Наши ученые нашли там, в глубине, кое-какие ключи к загадке старения… те самые двойные спиральки нуклеиновых кислот… Сегодня эти сведения составляют основу довольно примитивных теорий о ДНК… Но вместо того, чтобы включиться в работу и помогать нам, Улаф просто-напросто украл звезду Стриндберга и крест. Мальчик спланировал все очень тщательно… В его квартире в Париже он оставил кое-какие намеки… мы были вне себя.

Литтон на удивление легко поднялся с кресла и пошел к секретеру. Наглухо залепленные снегом окна перебрасывались его отражением. Он долго листал бумаги. Наконец нашел то, что искал, и прочитал:

– Известен мне чертог на мертвом берегу,Дверьми на север обращен; не достигаютТуда лучи живительного солнца.Сочится желчью черный потолок, а стеныНе сложены из тесаного камня,А сплетены из ядовитых змей;В чертоге том презренные убийцыОсуждены искать неверный бродВ потоке ядовитом и бурливом.

Дон вспомнил почти черную первую страницу в таблоиде: дисплей мобильного телефона Эрика Халла. Распадающаяся на квадратики пикселей надпись мелом на стене шахты.

– Нифльхеймр, – сказал он.

Литтон резко повернулся к нему:

– Не правда ли, странно? Мы перелопачиваем всю мировую литературу, изучаем всевозможные мифы и при этом забываем наши собственные. Нифльхеймр… Царство Хель, преддверие ледяной северной преисподней. Дело в том, что…

Литтон перевел взгляд на окно. Ничего не было видно, но, судя по вою ветра, шторм продолжался.

– Дело в том, что Улаф бросил нам последний вызов. Он знал, что мы будем обыскивать его квартиру в Париже, поэтому оставил своего рода завещание… последнюю загадку, обращенную ко мне, собственному отцу. Он писал, что похоронит крест и звезду в разных могилах, чтобы они никогда больше не встретились. И если я начну искать эти дьявольские штуки, мне придется пройти через все врата преисподней, где они будут лежать до скончания времен.

– Все врата преисподней… – пробормотал Дон. – А дорогу туда он не описал?

– Он был дьявольски умен, мой Улаф… Вы знаете, сеньор Тительман, можно сказать, что дорогу туда он описал. В квартире мы нашли заметки об этрусских некрополях, пещере Матто в Бразилии, Рама в Индии, пещере у подножия горы Эпомео на острове Искья под Неаполем, колодце в Бенаресе, пирамидах в Гизе, Куэва де лос Тайос в Эквадоре, лабиринте под Маунт Шаста в Калифорниии… преисподних на Земле много, выбирайте любую… Он предлагал нам поискать где угодно… но там не было ни слова ни о фалунской шахте, ни о младшем лейтенанте Камилле Мальро, ни о Нифльхеймре. И мы искали, сеньор Тительман… мы искали. Где мы только ни искали, но нужной преисподней так и не нашли.

– Звезда во рту любимого человека на кладбище Сен Шарль де Потиз. А крест – в своей собственной руке, у врат ада в заброшенной шахте под Фалуном…

– Он наверняка докопался, что вход в Нифльхеймр находится именно там. Он был очень добросовестным, мой мальчик…

Дон прикрыл глаза. Замелькали газетные строчки, фотографии… удивительным образом сохранившиеся отпечатки пальцев на шиле – отпечатки пальцев самоубийцы.

У него оставался только один вопрос:

– Почему Улаф решил покончить счеты с жизнью?

Литтон горестно покачал головой. На вопрос ответила Эва:

– Я думаю, он не хотел жить после смерти Мальро. Он хотел спрятаться куда-то подальше от солнца… туда, где убийцы вроде него самого осуждены искать брод в ядовитых потоках смерти… без малейшей надежды…

– Кто знает, что произошло там, внизу, – коротко резюмировал Литтон.

Дон опять откинулся на спинку дивана:

– И когда вы услышали про находку в шведской шахте, вы послали туда Эву?

– Да… она прекрасно владеет шведским и знает страну. У нее же муж был шведский адвокат… в середине века.

– Мой муж умер бездетным, – мрачно сказала Эва.

– Но когда она приехала, Эрик Халл был уже мертв, а крест исчез, так что она…

– Я услышала по радио, что убийца арестован. Первое, что мне пришло в голову, – человек из Фонда. Чтобы лучше понять, что произошло, я представилась адвокатом, благо кое-какие юридические формулировки еще не выветрились из головы.

Она попыталась улыбнуться, но Дон оставил улыбку без ответа.

– А затея с Мурманском и ледоколом? Это ваших рук дело? – обратился он к Литтону.

– Самый простой способ отправиться в Арктику, не вызывая подозрений. Я бы охотно заплатил за ваши билеты, но, насколько я понимаю, Эва уговорила вашу сестру взять на себя расходы… А теперь…

Литтон поднял с дивана шубу, накинул на плечи и повернулся к Дону, улыбаясь:

– Я вам дал целых двадцать минут, сеньор Тительман. А теперь пора заниматься делами.

Он взял со стола крест и звезду и собирался уже сунуть их в карман, но Дон ухватил его за руку. Старик засмеялся:

– Вряд ли вы со мной справитесь…

– Вы забыли войну… – сказал Дон. – Если вы научились так хорошо толковать эскизы и видения из Подземного мира… что было после? Когда у вас уже не было ни креста, ни звезды?

Литтон сделал попытку освободить руку:

– Тогда речь шла только о выживании, сеньор Тительман. Только о выживании.

– Вы стали сотрудничать с нацистами, не так ли? После того как Фонд с ними расплевался? Эберляйн рассказывал в Вевельсбурге, что их работа с Гиммлером прекратилась еще до войны.

– Я уже сказал, сеньор Тительман. Речь шла только о выживании.

– Ваш Фриц Хабер снабдил нацистов Циклоном-Б. Чем еще вы их порадовали? Ракетами Фау-2? Реактивными двигателями?

Литтон яростно вырвал руку:

– Они не хотели нас слушать! В этом была вся проблема. Они не хотели нас слушать! Их идиотская расовая ненависть… еврейский вопрос… Они никак не могли сообразить, что в создании ядерного оружия мы продвинулись куда дальше, чем Фонд.

Дон посмотрел на него с сомнением:

– У нацистов не было атомного оружия. Может быть, какие-то эксперименты они и проводили, но далеко не продвинулись.

– Это именно то, что я пытаюсь вам втолковать! Они совершенно ошалели. Они не верили в теории, потому что среди ученых, занимающихся ядерной физикой, было слишком много евреев. Они хотел иметь «немецкую физику» – арийскую от первого до последнего атома. Они не слушали наших аргументов, нашему лучшему физику Гейзенбергу эсэсовцы постоянно вставляли палки в колеса, отказывали в финансировании. А когда нам, несмотря на все это, все же удалось построить небольшой реактор и мы стали получать обогащенный уран и тяжелую воду, было уже слишком поздно. Война была проиграна.

– Значит, вот почему вы обосновались с вашей «Литтон Энтерпрайзис» в Аргентине… Вас могли пригласить на Нюрнбергский процесс… и не в качестве свидетелей…