Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказ о походе Газан-хана из Хорасанского края в Ирак-и Аджам и сражении его с Байду в области Хаштруда и Курбанширэ
После посылки Ура-Тимур-эюдэчи, Газан-хан благополучно, под счастливой звездою, двинулся из Султандавина на Ирак и Азербайджан и по дороге через Чехардих прибыл в Дамган. Он хотел было совершить прогулку в замок Гирдекух, [но] эмиры доложили: «Так как впереди великое дело, не стоит ехать в замок из-за дурного предзнаменования». Было повелено, чтобы сыновей Тадж-ад-дина Ильдуза, оберегавших замок, с женами и детьми изгнали из замка. Он отдал и препоручил замок ходже Са’д-ад-дину Хабашу. Когда [Газан-хан] прибыл в Семнан, от Гейхату приехал Урду-Бука с несколькими харварами бумажных денег[558] и принадлежностями [для их изготовления], как то: белой бумагой и печатью.[559] Газан-хан сказал: «В Мазандеране и в этих краях от сильной сырости железные изделия и оружие недолговечны, как же бумага может быть долговечной». И он приказал все сжечь. Оттуда через Фирузкух он прибыл в Техран. Там явились на служение Боралиги и иракские эмиры. Когда достигли Хейл-и Бузурга, от Байду вернулся обратно Ура-Тимур-эюдэчи и доложил: «Он-де отказался от своих слов и на уме у него появилось страстное желание царствовать. Эмиры же Тогачар, Кунчукбал, Доладай и другие, которые посеяли смуту и пролили кровь Урдукия, Чуши и других, страшась и боясь службы Газану, все согласны на царство Байду и замышляют они своеволие и мятеж».
Поскольку Газан-хан не предполагал противодействия Байду, он не привел с собою большого войска, и толпа сопровождавших [его] не имела при себе боевого оружия, так что даже благословенный туг и ханские литавры они оставили там. Посоветовавшись с эмирами, он из царственной отваги не обратил на это внимания и отправил послами к Байду Мулая и Ягмиша: «Я-де иду сам благословенной особой своей, где мы увидимся друг с другом?». И он попросил ...[560]
Когда он благополучно прибыл в Акходжа в области Казвина, на служение приехал Шадай-гурген, которого послали Байду и эмиры, и повел разного рода речи, которые говорят льстецы и притворщики, в таком смысле: «У меня-де [Байду] замысла и желания царствовать не было, да вот из-за отдаленности царевича Газана в улусе случилась смута и неурядица. Потому-то родичи и эмиры, согласившись, |A 250b| поставили меня на царство. А сейчас все, что царевич пожелает, будет пожаловано и стеснения тут не будет. Надобно, однако, только, чтобы ты с того места, куда прибыл, повернул обратно». Газан-хан не внял этому и пошел дальше. Когда он достиг Кунгуруланга, явились Мулай и Ягмиш и повторили такого же рода слова. В тот же день, отстранившись от Байду, приехал на служение Наулдар, удостоился чести поднести дары, изъявить свои верноподданнические чувства[561] и был отличен разными милостями и пожалованиями.[562] Выступив оттуда, [Газан-хан] расположился на пути в рибат Мусаллям. Он призвал к себе Шадай-гургена и гонцов Байду, строго притянул их к ответу, так что Шадай-гурген отчаялся за свою жизнь, и сделал резкое предупреждение по поводу воцарения Байду. В то время, когда Мулай и Ягмиш уехали туда, Ильдар в опьянении сказал: «Мы-де родичи, согласившись, посадили Байду на царство. Ежели царевич Газан с нами не сойдется, — быть между нами вражде».
Между тем [Газан-хан] дал гонцам разрешение вернуться, старшим эмирам Нурину и Кутлугшаху он приказал, чтобы они привели в боевую готовность дружины, а Эсэн-Букая, битикчия, он погнал гонцом: мы-де идем. [Газан-хан] отправился в путь через Тукату, перешел Сефидруд и на другой день, 1 числа месяца раджаба лета 694 [17 V 1295), соответствующего 2 числу шун[?]-месяца, к Байду пришло известие о прибытии царевича Газана. [Байду] выслал передовым отрядом царевича Ильдара и эмиров Ильчидэя и Чечека. С этой стороны на левом крыле встали эмир Кутлугшах и Нурин-ага, а в средней рати, при Газан-хане, царевич Сукей, Боралиги, Новруз и прочие эмиры. Когда они подошли близко к [войскам] Байду, те выслали Бугдая-ахтачи, и он повел разные речи о мире, дружбе и родстве. Газан-хан не внял им, и с обеих сторон дружины подступили друг к другу. Кутлугшах [стоял] впереди них словно непоколебимая гора. Так как царевич Ильдар говорил высокомерные речи, счастливая судьба Газана сочла неизбежным, чтобы он раньше [других] понес наказание. Еще не пробили литавры в средней рати и дружины ее еще не пришли в движение, как Кутлугшах помчался на них [врагов]. Одним наскоком он опрокинул их войско, так что, когда весть [об этом] дошла до средней рати, они [враги] были уже обращены в бегство. Около восьми сот человек были перебиты, остальные бежали, а Тогай, наместник Ильдара, был убит. Арслан-огула пешего привели на служение. Хорасанское войско хотело было ударить разом и опрокинуть и уничтожить их [врагов], но Газан-хан из крайнего присущего |S 549| ему милосердия воспретил и сказал: «Все эти дружины — слуги дедов и отцов наших, как можно их убивать из-за наглости нескольких смутьянов, поднявших на царство Байду». Новруз и другие эмиры убедительно настаивали: «Надобно-де попользоваться случаем». Но когда он прикрикнул на них, они замолчали.
Когда схватили и привели Арслан-огула, двоюродный брат Боролтая доложил: «Поскольку он обнажил меч против слуг государева могущества, то, ежели государь позволит, я его убью». Государь не внял этому и приказал, чтобы из казны[563] принесли кафтан, шапку, пояс и сапоги, надели на него и посадили его на одного из ханских меринов. Газан-хан повелел также, чтобы доставили раненых в сражении. Своей благословенной рукою он перевязал их раны и роздал им, разбавив вином, лекарства. Неминуючи господь всевышний, в воздаяние за эту благосклонность и милосердие, вложил в десницу его власти все края владений.
Когда Байду и эмиры увидели, что Ильдар и Тугел, которые больше всех были богатырями, бежали, то они поняли, что у них нет силы сопротивляться и поехали для примирения и ходатайства. Байду с эмирами Тогачаром, Доладаем и Кунчукбалом явились на пригорок посреди поля брани и государь ислама, хотя и унизил и приневолил их, все же [тоже] взял на себя
