Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда день склонился к концу, каждый отправился во-свояси. Между тем эв-огланы старшей Булуган-хатун, шейх Хоркасун и много других, отпав от Байду, примкнули на служение к [Газан-хану]. Так как приближались багдадские и муганские дружины, то во время переговоров Байду непрерывно посылал гонцов с их призывом. С каждым мгновением эмиры с войсками подходили все ближе и к концу дня у них оказались собранными все силы. На другой день обе рати на брань друг с другом двинулись в Курбанширэ. Войско государя вошло в узкую долину, длиною в один фарсанг, и имело только одну эту дорогу. Кокету-бахадур помчался с двумя тысячами всадников и преградил выход из долины, а Кунчукбал шел вслед за ним, чтобы оказать поддержку. Когда Байду был уведомлен об этом, он понял, что [дело] кончится битвой. Он погнал гонца, чтобы открыли дорогу и не препятствовали и очень гневался такому образу действий. Короче говоря, обе рати в ту ночь расположились так близко друг к другу, что пили воду из одного ручья. Все воины в ту ночь не отдыхали, держа в поводу коней, не снимая оружия. На другой день, 7 числа месяца раджаба [23 V] приезжали и уезжали некоторые из искавших примирения, и эмиры, как то: Тук-Тимур и Сутай уговорились, чтобы между [обеими ратями] разбили царский шатер, явилась бы Тудай-хатун, юрт которой [был] поблизости, и примирила обе стороны. В то время приехал Кунчукбал и доложил: «Ежели-де победа останется за Газаном, то эмир Акбука нас, эмиров, изведет». По этой причине его [Акбукая] в сей же день казнили. После долгих переговоров порешили на том, чтобы эмиры собрались на средине ратного поля и покончили бы [дело] с одобрения друг друга. С этой стороны отправились эмиры Новруз, Нурин, Кутлугшах и Тук-Тимур, а со стороны Байду приехали Тогачар, Кунчукбал и Доладай и вели переговоры до полудня.
Дружины Байду стягивались с каждым мгновением, и силы его умножались. Эмиры, видя такое, порешили, чтобы Байду отослал на служение к царевичу Газану ставки Аргун-хана, старшей Булуган-хатун, Урук-хатун, царевича Харбандэ и других царевичей, отдал бы его имущество и казну, да [области] по ту сторону Сефидруда: Ирак, Хорасан, Кумис и Мазандеран, и половина владения Фарс со всеми тамошними землями-инджу принадлежала бы Газану. Когда это решение доложили Газану, он сказал: «Пусть отдадут также Тогачара с одним туманом караунов, которые являются личным инджу[564] Аргун-хана, дабы, покончив на этом, мы бы повернули обратно». Байду в присутствии эмиров ответил: «Царевич Газан знает, что Аргун-хан и меня тоже содержал, как родного сына, и каждому сыну в каком-либо краю определил зимнее стойбище в сообществе с каким-нибудь эмиром. Тогачар с туманом войска караунов постоянно был моим сподвижником в Багдаде. Ежели бы [Газан-хан] соизволил решить в согласии с волей Аргун-хана, то на то он судья». Государь и эмиры постановили так и сказали: «Пусть [Байду] выдаст постановленное, чтобы мы могли вернуться назад». Байду послал Доладая с яствами и вином на служение к [Газан-хану], чтобы воздать ему почести[565] и поднести чашу. Государь повелел возвращаться дорогою через Сяяхкух, но Байду и [его] эмиры не согласились, потому что там находилось войско караунов, и они боялись, что, когда Газан-хан пойдет тем краем, оно примкнет к нему и снова подымется усобица. Они послали к Газану Пулад-чингсанга [сказать], чтобы он возвращался тою же дорогой, что и пришел. На другой день [Байду] отправил своего сына Кипчака с толпою эмиров на служение [к Газану], воздать ему почести[566] и |S 554| поднести чашу: «Вот-де Байду говорит, что поскольку царевич сюда прибыл благополучно и между нами установился мир да согласие, то ежели мы, хоть на миг не повидавшись, расстанемся, дальние и ближние подумают, что между нами все еще есть неприязнь. Лучше, посидев часок вместе, |A 251b| возобновим свидание, а там пусть [царевич Газан] благополучно двинется в путь». По этой просьбе эмиры Сутай и Тук-Тимур несколько раз ездили туда и обратно и было условлено, что между обеими сторонами разобьют шатер и оба они явятся с несколькими особами из своих сановников и повидаются друг с другом. Государь в тот день ублаготворил и обласкал Кипчак-огула, надел на него почетную одежду, посадил на [дарованного] коня и отпустил обратно.
[Газан-хан] посоветовался с эмирами Новрузом, Нурином и Кутлуг-шахом, но они не видели проку в той встрече, да и звездочеты доложили, что день несчастливый. [Газан-хан] послал к Байду Сутая и Тук-Тимура: «Сегодняшний день, по словам звездочетов, несчастливый, да и вечер близок. Завтра поутру друг с другом увидимся». Эмирам Новрузу и Тук-Тимуру он приказал, чтобы они обождали, рано утром поехали бы к Байду, уладили дела о владении и отправили в путь ставки. Вечером, когда во всех жилищах зажгли огни, он благополучно пустился в дорогу и так погонял, что наутро переправился уже через Сефидруд. Находившиеся там военачальники примкнули на служение. [Газан-хан] выступил по дороге на Дих-и Минар и вечером расположился в Зенджане. На другой день из [рибата] Мусаллям он послал к Байду Кур-Тимура: «Мы-де идем в Демавенд, а эмиров Новруза и Тук-Тимура оставили там. Ты должен сдержать свое слово, отправить ставки и жен, а с владением решить по уговору». Оттуда [Газан-хан], пройдя Кунгуруланг, дошел до Кереруда, который монголы называют Турканморен. Там прибыл на служение Кяшхер[567]-бахши и доставил известие от Байду: «Была-де такая надежда, что мы возобновим свидание и в собеседовании немножко попривыкнем друг к другу, но раз царевич уехал, то само собою так лучше. Теперь нам обоим надо держать слово». Государь в сопровождении его [Кяшхер-бахши] послал обратно Ибрахима-шукурчи и известил Байду: «Надобно, чтобы ты поскорее отпустил Новруза, Тук-Тимура и Кур-Тимура, как только они покончат дела».
Оттуда [Газан-хан] направился в Демавенд и там провел то лето, а когда эмиры Новруз, Тук-Тимур и Кур-Тимур возвратились обратно и [оказалось, что] Байду привел недопустимые отговорки на счет
