Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Неожиданно для себя Макрон шагнул к ней.

– Приветствую тебя, госпожа! – сказал он. – Почему ты не стоишь рядом со своей дочерью в такой важный для нее день?

Лицо ее потемнело от нахлынувших чувств.

– Я стала старой и уже не нужна своему знатному мужу. Падчерица ненавидит меня с детства. Я искренне пыталась заменить ей мать, умершую при родах, но всякий раз она отвергала меня. Теперь, став могущественной благодаря этому браку, она отыгрывается за все.

Конечно, Кальпурния умолчала о том, как она сама была жестока с маленькой девочкой, и как издевалась над ее любовью и верностью Сапожку, и что сейчас получает по заслугам. Но ей хотелось, чтобы этот господин пожалел ее. Сердцем она чувствовала, что он глубоко страдает, но не понимала почему.

– Сердце ее полно ядовитого зла, она – Геката в обличье Венеры, – продолжила Кальпурния. – Я даже немного рада, что она выходит замуж за Калигулу, по крайней мере, не пострадает другой человек, порядочный и с более добрым нравом.

Она говорила все это без злости, с потаенной горечью, но Макрон уже пожалел, что подошел к ней из глупой прихоти, и тихо отдалился, оставив Кальпурнию одну. Ему стало легче, что не он один страдает в этот счастливый для всего Рима день.

Калигула уже смотрел по сторонам, выискивая своего посаженого отца.

– Макрон, пора выезжать! – сказал он.

Гости расступились, освобождая дорогу. Раздался торжественный гимн в честь молодых, заполнив благородными величественными звуками атриум. Впереди гордо выступал Гай Цезарь со своим посаженым отцом, за ними, скромно опустив голову в огненной фате, шла Юния рядом с надменным Силаном.

Гай первым запрыгнул в золоченую колесницу и протянул руку невесте. Она с нежностью сжала ее и взошла, Калигула дал знак Евтиху, и они не спеша тронулись, едва сдерживая быстрых коней. Остальная свита – подруги невесты, шафера, приглашенные – в блестящих экипажах отправилась вслед. Огромная толпа сопровождала их по всему пути, цветы ковром устилали дорогу. Молодых приветствовали, громко выкрикивая пожелания счастья, ласково называя «звездочками, голубками». Макрон едва дышал, одна мысль билась в разгоряченном мозгу, точно пойманная в силок птица: «Потеряна! Потеряна!» И он тряс седой головой в тщетной попытке прогнать ее. Рядом возвышался тучный Силан, он без конца размахивал руками, толкая в бок префекта претория. Тщеславие и гордость распирали его, он отвечал на все приветствия, кто бы ни пожелал счастья его дочери, будь то всадник, простой гражданин или запыленный перегрин, случайно оказавшийся на этом празднике жизни. Честолюбие его тешила мысль, что за ним следует к храму вся римская знать, он всех пригласил на свадьбу своей дочери.

Дорога с Палатина на Капитолий к храму Юпитера заняла два часа. Преторианцы с трудом расчищали дорогу колесницам. Огромный грозный бог в золотом шлеме надменно созерцал царившую внизу суету.

Стройная процессия жрецов двигалась навстречу от Капитолийского храма. Все представители жреческих коллегий присутствовали в ней. Во главе сановным шагом выступали понтифики в белоснежных одеждах. В островерхих кожаных шапках и в одежде, закрепленной пряжками без единого шитого стежка, за ними следовали фламины трех божеств – Юпитера, Марса и Квирина, бога римского народа, отождествляемого с самим Ромулом, основателем Вечного города на семи холмах. Следом величественно плыли девственные весталки с покрытыми головами, гордые своей неприкосновенностью и ответственностью за священный огонь Весты.

Замыкали шествие благородные авгуры в тогах с пурпурными полосами, постукивая по камням остроконечными жезлами, и гаруспики, в чьи обязанности сегодня входило предсказать судьбу этого брачного союза.

Калигула остановил неторопливую поступь коней у подножия холма. Молодые должны были сами подняться по ступеням. Макрон, разморенный от жары и долгого путешествия, с трудом сошел с колесницы, следом, едва разгибая затекшие ноги, спустился Юний Силан, и они двинулись за Клавдиллой и Калигулой, которые преодолевали мраморные ступени, застеленные пурпурным ковром, с завидной быстротой.

За спиной префекта претория слышались смешки подружек невесты, переговаривавшихся с шаферами, и он с неудовольствием различал среди прочих голосов мелодичный смех своей жены.

Калигула и Юния в сопровождении жрецов остановились перед мраморным алтарем. Свита осталась уже позади, ожидая жертвоприношения. Макрон с тревогой ожидал решения гаруспиков. Он молил богов, чтобы заключаемый брак оказался неугодным.

Фламин Юпитера с воздетыми к небу руками, заслонив лицо тогой, обошел жертвенник, восславляя верховного бога.

В воцарившейся тишине служители храма подвели к алтарю огромного белоснежного быка. Он шел тяжелой медленной поступью, украшенный лентами и цветочными венками. Фламины принялись окуривать алтарь фимиамом и совершать возлияние вином. После этого верховный фламин освятил жертвенное животное, окропив его водой и бросив срезанный пучок шерсти со лба быка в священный огонь, ярко горевший на алтаре и бронзовых светильниках вокруг, затем густо посыпал лоб животного мукой, смешанной с солью, несколько раз взмахнул жертвенным ножом от головы к хвосту, символизируя заклание. Слова: «Macta est»[14], громко прозвучавшие в тишине, больно резанули слух Макрона. В лучах солнца сверкнуло длинное лезвие жертвенного кинжала, и алая кровь брызнула на белоснежную шкуру быка.

Бык тяжело повалился набок и замер. Опытная рука жреца не дала затянуться предсмертной агонии. Еще один ловкий взмах длинного лезвия – и на золотой поднос выпали окровавленные сердце, печень и легкие. Торжественной поступью к алтарю приблизились гаруспики, и все замерли в ожидании. Когда один из них выпрямился и с важностью возвестил, что Юпитеру эта жертва угодна, громкие вздохи облегчения раздались со всех сторон. Макрон заметил, как Калигула обернулся к своей невесте. Взгляд его выражал счастливое торжество. И тут все увидели с высоты Капитолия, как множество белоснежных голубей устремилось в небо со стороны форума. Остальные жертвоприношения также дали благоприятный результат.

Фламин завел Гая и Юнию внутрь мраморного храма и усадил в золотые кресла перед малым алтарем. Над креслами, как бы соединяя их, была распростерта шкура овцы, заколотой на рассвете в жертву Юноне, покровительницы невест. На малый алтарь жрецы принесли плоды полей, возливая вино. Со двора храма потянуло горелым – там, на большом алтаре, сжигали внутренности жертвенного быка. Из остальной туши должны были приготовить блюда для пира жрецов.

Фламин подал знак Клавдилле. Она с достоинством встала и, склонившись перед женихом, проговорила: