Корабль-призрак - Виктор Точинов

Если же чуда не случится — тем более наплевать.

Лесник с трудом сдержал болезненный стон. Хотя никакой физической боли не испытывал.

Вот, значит, как оно бывает…

ЭТО подкралось неожиданно и ударило исподтишка. Только что Лесник смотрел на Буланского, вслух мечтающего заглянуть в сорок четвертый год, затем вспомнил их встречу в Царском Селе — и пришло ОНО.

Память разорвалась, раздвоилась на два потока — отчаянно противоречащих друг другу. Два ярких, реальных — и разных — воспоминания об одних и тех же событиях. Казалось, в голове ведут яростный спор два оппонента, совершенно глухих к доводам друг друга:

«Все было так!»

«Нет, все было иначе!»

«Ее звали Анна!»

«Нет, ее звали Мария!»

«Мне прострелили правую руку, я месяц валялся в госпитале!»

«Нет, пуля лишь оцарапала два пальца!»

Встревоженный голос Старцева с трудом пробился сквозь перебранку внутренних спорщиков, и смысл слов Лесник уловил не сразу. Потом разлепил-таки губы:

— Со мной… все в порядке…

Ничего не в порядке… По крайней мере с ним… А дальше станет хуже… Трещина в памяти будет расти, каждый разговор, каждое слово Лесника, сказанное сейчас Буланскому, что-то меняют в поведении Богдана — в грядущем его поведении… Крохи информации, попадающие сейчас к будущему ренегату и изменнику, как бы ни старался Лесник держать язык за зубами, — кажутся незначительными: камешки на фоне горы. Но покатившийся вниз камешек способен вызвать убийственную лавину.

— Со мной все в порядке, — повторил Лесник. Голос звучал значительно тверже.

Похоже, лишь Юхан Азиди понял суть происходящего. По крайней мере Леснику почудилось понимание в его ехидной усмешке. Трудно даже представить, что творится в мозгу араба, расколотом десятками, если не сотнями таких трещин…

Автоматы арабов со стуком ложились на палубу. Рядом ложились их «бронеплащи», вновь аккуратно скатанные в виде оранжевых ошейников.

Лесник рассеянно наблюдал, как боевики Халифата готовят к спуску спасательную шлюпку — чувствовалось, что люди Юхана Азиди неплохо знакомы с этим устройством, столь удивившим шкипера Андерсона.

Не оставляло чувство смутного беспокойства: казалось, что упущено нечто важное, нечто нужное… Какая-то смутная догадка пришла в голову Леснику незадолго до того, как он обнаружил трещину в собственной памяти. Но какая? Он последовательно, детально вспоминал все их переговоры с Азиди… Нет… Ничего… Только неявственное ощущение ускользнувшей мысли.

Сзади неслышно подошел Буланский. Вернее, лишь он считал, что неслышно.

— Испытываю немалые сомнения, господин Урманцев, — честно и открыто признал Богдан.

— Касательно чего?

— Касательно нашего пребывания на данном корабле. Вернее, того, как доклад об оном пребывании будет выглядеть в глазах начальства, — как моего, так и флотского… Будь я уверен, что корабль сей можно вновь обнаружить и отбуксировать в один из российских портов, и что рекомые действия послужат ко благу России — не сомневался бы ни минуты, изложив невероятные наши приключения с исчерпывающей точностью, даже с риском прослыть умалишенным. Либо остался бы здесь, на борту, вместе с мотористом с миноноски, попытавшись освоить управление. Но, буде даже такая возможность осуществится, — не уверен в ее пользе для судеб отечества. Боюсь, что загодя выкорчевав какую-либо опасность, грозившую стране в прошлом, можно невзначай создать две новых, неведомых, — а пытаясь исправить и их, натворить еще больших бед…

Буланский замолчал, и Лесник подумал: «Нет, беспринципным авантюристом ему еще предстоит стать. А пока что рядом стоит идеалист, верящий в дело, которому служит. Хотя с весьма честолюбивыми замашками, конечно…»

— К тому же, — продолжал Богдан, — в нынешнем походе эскадры Рожественского мне поручено дело, способное решить судьбу Империи — в самом прямом смысле. Рисковать им не имею права, как бы ни хотелось привезти в Россию хоть что-то из здешних технических чудес…

Тем временем одно из упомянутых технических чудес — цилиндрическая спасательная шлюпка — коснулась воды. Опасения шкипера Андерсона оказались напрасны: превращение «консервной банки» в плавсредство произошло автоматически. Раздалось громкое шипение, словно на огромных размеров сковороду кто-то щедро плеснул воды, цилиндр распался по невидимым ранее швам, металлические лепестки развернулись, вытягиваясь… Через несколько секунд на волнах закачалась шлюпка, пусть и не вполне привычного вида.

— Но помимо всех соображений здравого смысла, — снова заговорил Буланский, — есть у меня и некое далекое от логики чутье, — которому, грешен, привык доверять.

— И какое же решение подсказывает вам чутьё? — спросил Лесник с легким скепсисом.

— В том и дело, что никакое… Не знаю почему, но кажется мне, что оба варианта ведут к проигрышу… И оставить в покое эту дьяволом посланную игрушку, и попробовать ею завладеть — одинаково гибельно.

— Мое мнение вы знаете: «Тускарора» должна быть затоплена. Нельзя переписывать в истории даже самые мрачные страницы.

— Так то оно так, но… Но мы ведь оба понимаем: корабль завершает по меньшей мере второй цикл своего путешествия по временам, кто бывал на его борту, чем занимался — неизвестно. Утопив его сегодня, мы имеем полную возможность встретиться в будущем с этим вынырнувшим из пучины Фениксом… Хорошо, господин Урманцев. Предлагаю вам небольшую сделку: я сделаю всё от меня зависящее, чтобы история пошла своим ходом и никто не попытался ее изменить. А вы, со своей стороны, ответите мне на два вопроса. Вопросы о моем будущем и вашем прошлом. Вернее, не о моем и вашем — о будущем и прошлом Империи. Ответите хотя бы намеком… Хотелось бы знать, что избранный путь не ведет в пропасть.

Лесник задумался, наблюдая, как боевики Халифата спускаются по штормтрапу в шлюпку — под прицелом винтовок и пулемета боцмана Кухаренко. Последним спустился Юхан Азиди, помахал рукой русским морякам. Леснику показалось, что араб широко улыбается… Почти неслышно загудел электромотор, шлюпка удалялась, теряя в тумане четкость очертаний.

Но что же за вопрос так интересует Буланского?

— Вам будет нелегко исполнить обещанное, — сказал Лесник. — Слишком много свидетелей загадочного происшествия вернется на эскадру: Старцев, матросы, боцман…

— Николай Иванович, как я понял, вполне разделяет ваши мысли. И, я уверен, на его обещание молчать можно будет положиться. Что же касается матросов и боцмана… Вы могли видеть, что я неплохо знаком с методами гипнотического внушения. Они попросту позабудут всё, что здесь с ними произошло.