Венецианский эликсир - Мишель Ловрик

Если верить Диззому, Велена полон энтузиазма, что радует. Он с радостью займется эликсиром. Он даже предложил дополнительное применение для него. Пускай он не только увеличивает сексуальную силу, но и излечивает от болезней, связанных с этим! Либо от тех иллюзорных симптомов, которые выдумывают люди, мало знакомые с постельными утехами. Онанисты зачастую думают, что их предосудительные удовольствия опасны для здоровья.

«Дотторе Велена, — пишет Диззом, — недавно объявил себя знатоком и даже создателем нескольких эротических настоек. После ухода венецианки ему пришлось немного разнообразить представления, потому что без нее его доходы значительно упали. Она была действительно талантливой особой и могла заставить толпу плакать, стонать или радоваться».

Без нее Дотторе Велена обратил внимание на неудачливых молодых людей, страдающих от ночных выделений, вызванных самоудовлетворением. Доктор знает, что каждый из этих юношей мается, полагая, что это заболевание присуще лишь ему одному. Очень скоро все мысли молодого человека начинают вращаться вокруг его полового органа. Ему легко внушить, что подобные симптомы являются лишь начальной стадией более серьезного заболевания.

Для лучшего эффекта Дотторе Велена всегда носит с собой восковые фигурки мужчины и женщины, изображающие терминальные стадии венерических заболеваний. Из соображений благопристойности эти фигурки хранятся в клетке, покрытой тряпкой. Видеть их могут только мужчины, заплатившие приличную сумму. Потом им, задыхающимся от ужаса, сообщается, что легкий зуд в интимном месте является первым признаком этого катастрофического заболевания. Без снадобий Дотторе вскоре они наверняка станут похожи на восковые фигурки, показанные им. Диззом видел и держал в руках эти фигурки, созданные, как говорят, в лабораториях миссис Сальмон. Диззом пишет, что внешний вид фигурок вызывает крайнюю степень ужаса и сочувствия.

Дотторе Велена всегда закрывает их до того, как посетители закончат их разглядывать. Их воображение должно довершить дело.

Дотторе находится в полной безопасности от ярости невылеченных пациентов. Он продает снадобье только тем, кто наверняка вскоре отойдет в иной мир, либо тем, чей здоровый вид подсказывает ему, что они поправятся без всяких усилий. Когда увещеваний не хватает, Дотторе Велена прибегает к печатному слову. Его рекламные листки пестрят такими словами, как МУЖЕСТВО, МУЖСКАЯ СИЛА и МОЛЧАЛИВЫЙ ДРУГ. Также он использует сочетания разных иных слов, намекающих на некие древние знания и секретные ингредиенты. Подобные листки обычно лежат в ящиках в различных темных закоулках. Диззом приложил один такой листок к письму Валентину. Англичанин с большим удовольствием читает его.

Диззом добавляет, что есть еще достопочтимый коллега Дотторе Велены, доктор Снайвер, держащий анатомический музей возле больницы Гая и получающий хороший барыш из-за выгодного географического расположения. В этот музей не пускают женщин, он мало похож на приличное заведение, поскольку в нем выставляются фигурки, пораженные венерическими заболеваниями и их последствиями. Большая часть музея отведена под производство различных снадобий, которые продают впечатлительным посетителям. Диззом поговорил с доктором Снайвером, который готов платить хорошие деньги за эликсир. Доктор понимает, что новое снадобье привлечет клиентов к музею и будет хорошо расходиться.

«В целом, — завершает Диззом, — я рекомендую это двойное использование эликсира. Есть одна вещь, с которой вы можете помочь, находясь в Венеции».

«Дотторе Велена говорит мне, что женщина, научившая его венецианским словам, прекрасно подойдет для продвижения эликсира. Она принесла ему больше дохода, чем дюжина Зани. Она молода и привлекательна, к тому же прекрасно приспосабливается к любой роли. Он предлагает вам разыскать ее в Венеции и убедить вернуться, чтобы снова работать с ним. Она наверняка поможет нам получить намного больше прибыли».

Диззом добавляет, что Дотторе считает ее незаменимой в этом деле. Велена описывает ее как женщину небольшого роста, симпатичную, с волосами темных оттенков и возрастом около сорока лет. У нее живое, подвижное лицо, и она заявляет, что родом из богатого венецианского семейства. Дотторе Велена понимает, что это очень общее описание и оно мало поможет Валентину, ведь таких женщин в Венеции тысячи. Увы, он не может сказать, какая у нее профессия. Он говорит, что о себе она наплела кучу небылиц. Однако он может предоставить одну важную деталь: эта женщина называла себя мисс Джаллофи-шлюхе, что, вероятно, говорит о роде ее занятий.

«Едва ли, — пишет Диззом, — в Венеции много куртизанок с таким именем».

Читая письмо, Валентин стонет. Прекрасно! Он думал, что ему придется искать в Венеции одного убийцу и одну женщину, а теперь оказывается, что ему предстоит разыскать убийцу и трех разных женщин: Мимосину Дольчеццу, Катарину Вениер и синьорину Джаллофи-шлюхе.

Действительно, последнее имя не очень удачно.

Чихательный порошок

Берем флорентийский касатик, один скрупул; белую чемерицу, полскрупула; масло мускатного ореха, одну каплю; делаем порошок.

Этот порошок прочищает голову и раздражает нервы, имеющие окончания в носу. В голове происходят спазмы, возбуждающие соки и выводящие их в вены.

Валентин начинает поиски в дорогих борделях, коих в Венеции несколько десятков. Все они теперь покрыты толстым слоем снега. Он идет туда не как клиент. Ему это не нравится, однако он должен найти эту загадочную синьору Джаллофи-шлюхе, которая поможет продавать эликсир. Существует вероятность, что он сможет что-нибудь разузнать также об актрисе и Певенш, а то и об убийце Тома. Он готов ко всему.

Он говорит хозяйке каждого борделя, что ищет не телесных утех, а куртизанку, с которой можно было бы мило пообщаться.

— Словами, понимаете, — поясняет он с улыбкой, которая действует в Венеции так же безотказно, как и в Лондоне. — Я плачу хорошо, — добавляет он, — ибо понимаю, что мое желание непривычно.

Хозяйки борделей патетично поднимают руки, показывая, что подобное удовольствие не из дешевых. В ответ Валентин похлопывает рукой по воображаемой куче денег, давая понять, как хорошо он понимает их смущение.

— И, конечно, — извиняется он, — мне нужна девушка, говорящая по-английски.

В этот момент он, как бы невзначай, интересуется, не возвращалась ли к ним из Лондона одна из их богинь.

Ответ на последний вопрос никогда его не удовлетворяет. Однако предприимчивые дамы принимают вызов и представляют на его суд большое количество девушек, среди талантов которых числится владение английским языком. О каждой они говорят, что она «бегло говорит на вашем языке, господин, и станет прекрасной компаньонкой для джентльмена вроде вас».

Почти все девушки подходят под описание Дотторе, даже Мимосина Дольчецца. Это совпадение придает задаче определенный шарм, который затушевывает раздражение и недовольство Валентина. В Венеции одни и те же качества высоко ценятся как среди аристократок, так и среди куртизанок: хрупкое телосложение, светлые волосы, правильные черты лица. Единственная разница состоит в том, что куртизанка должна быть бездетной и способной к интеллектуальной беседе, в то время как аристократка обязана рожать детей и держать язык за зубами.

Валентин расспрашивает куртизанок о синьорине Джаллофи-шлюхе, Мимосине и Катарине Вениер. При упоминании первого имени он слышит лишь смешки, а последнего — удивленные вздохи и вопросы:

— Вениер? В борделе? Вы что?

Валентин надеялся, что ему повезет больше. После каждого подобного разговора он все сильнее хочет пойти к аптеке «Черная летучая мышь», забыв обо всех этих тайнах, и забрать Мимосину. Каждый день ему все сложнее усидеть дома, глядя вслед удаляющемуся Смергетто. Но ему удается сдерживать себя. Он сидит за столом и планирует очередной ночной поход по злачным местам.

Он задает шлюхам вопросы и так и эдак, но ничего нового не узнает. С убийцей дела идут лучше. Несколько девочек из соответствующих заведений узнали его. Да, такой к ним действительно заходил. Но в половине случаев ему нужна была только информация. Не очень хороший клиент. А если ему нужна была девушка, то он обходился с ней грубо и плохо платил. Девочки задумчиво улыбаются и ударяются в воспоминания. Тогда Валентин сует им еще одну монету и быстро уходит, чтобы не тратить их время. Никто не знает цену потерянного времени так хорошо, как Валентин.

Никто из девочек не смог назвать имя убийцы или даже вспомнить толком его фигуру и стиль одежды, даже те, кто видел его полностью, так сказать. У него нет ни родинок, ни шрамов. Кажется, что его профессия — незаметность.

Валентин, теряя терпение, посещает один бордель за другим, строго по списку, тщательно составленному Смергетто.