Круг замкнулся - Джонатан Коу

Январь превратился в сплошную идиллию. Парламентские дела почти не отвлекали Пола, и они с Мальвиной проводили вместе долгие дни и ночи. Попутно Пол участвовал в написании доклада о результатах деятельности созданной им Комиссии по бизнесу и общественным инициативам; он не сомневался, что доклад будет хорошо принят партийным руководством и завоюет внимание прессы. Открывался этот итоговый документ цитатой из интервью Гордона Брауна, которое министр финансов дал газете «Файнэншиал таймс» 28 марта 2002 года: «Лейбористская партия более чем когда-либо настроена в пользу бизнеса, в пользу повышения благосостояния, в пользу конкуренции». В докладе комиссии настоятельно рекомендовалось расширить участие бизнеса в общественном секторе, особенно в образовании и здравоохранении. Кроме всего прочего, предлагалось поощрять врачей общей практики оказывать дополнительные услуги в частном секторе. А директорам государственных школ советовали нанимать менеджеров из деловых кругов. «Жизненно необходимый ингредиент, которого не хватает общественному сектору и который готов предоставить частный сектор, можно обозначить одним словом — менеджмент» (эту лепту внес профсоюзный босс Рональд Калпеппер). Возражения, заключавшиеся в том, что подобные инициативы с треском провалились в недавнем прошлом, — например, когда приватизировали железную дорогу, — решительно отвергались как «пораженческие».

Окончание работы над докладом отметили на специальном заседании «Замкнутого контура» в первую неделю февраля 2003 года. Единственным отсутствующим был Майкл Асборн, занятый в трудных переговорах с «Мениск-Пластиком». Получив пост исполнительного директора, Асборн запустил радикальную программу по рационализации и резкому сокращению рабочих мест, что привело к закрытию целого отдела — исследований и развития — на Солихалльском заводе; тем не менее стоимость акций компании продолжала падать, а производственные затраты неукротимо росли. Все шло к тому, что Асборну снова придется подать в отставку, и сейчас он обговаривал в мельчайших деталях свой компенсационный пакет. Пол звонил ему накануне заседания — голос Асборна звучал бодро. Столь же бодро чувствовал себя Пол, когда в начале двенадцатого вышел из ресторана «Рулз». Из такси он послал эсэмэску Мальвине с предложением приехать в барбиканскую квартиру к полуночи.

Но когда он вошел в квартиру, около половины двенадцатого, его ждал неприятный сюрприз. Отперев дверь, он обнаружил, что свет уже включен, а на диване сидит его шурин Марк и смотрит Си-эн-эн.

— Пол? — Марк встал с дивана. — Что ты тут делаешь?

Сочинив на ходу отговорку — ехал с ужина в Сити и решил проверить квартиру, поскольку давно сюда не заглядывал, — Пол попросил разрешения воспользоваться туалетом. Закрывшись в ванной комнате, Пол принялся искать следы пребывания Мальвины, лихорадочно припоминая, не оставляла ли она какие-нибудь вещи в спальне. Он знал, что в ящичке прикроватного столика лежат презервативы, которые он постарается забрать при первой же возможности. А пока он отправил Мальвине сообщение, велев немедленно разворачиваться и ехать домой.

— И какими же судьбами? — спросил он Марка, возвратившись в гостиную. — Взял отгул?

— Нет… В «Рейтере» решили, что два человека в Индонезии — слишком много. Один из балийских террористов сознался, а больше там особо делать нечего. Они собирают нас в Лондоне на тот случай, если придется отправить большую группу журналистов на Ближний Восток.

— Понятно. И сколько же ты здесь пробудешь?

— Все зависит от президента Буша. И разумеется, от твоего многоуважаемого партийного лидера.

— И когда, думаешь, — Пол постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее, — тебя вызовут?

Марк удивленно глянул на него и рассмеялся:

— Я полагал, ты назовешь мне дату. Разве в парламенте не собираются на днях голосовать по этому вопросу?

В последующие дни все только и спрашивали Пола, как он будет голосовать: за или против войны. Дебаты в палате общин назначили на 26 февраля. Для обсуждения было выдвинуто обтекаемое постановление, подтверждавшее вступление в силу резолюции Совета безопасности ООН № 1441 и выражавшее поддержку «непрекращающимся усилиям правительства лишить Ирак оружия массового поражения при посредничестве ООН». Но куда больший интерес представляла скромная поправка, внесенная членами двух соперничающих партий — лейбористом Крисом Смитом и консерватором Дугласом Хоггом; в поправке значилось, что палата общин «считает необходимость военных действий против Ирака до сих пор недоказанной». В целом было ясно, что попытка расстроить планы правительства обречена на провал, но в кулуарах поговаривали о недовольстве значительного числа партийцев, способном ослабить авторитет Тони Блэра и даже сподвигнуть премьера на пересмотр абсолютно некритичной поддержки американского президента. Конечно, самые рьяные противники войны были у всех на виду, но десяткам рядовых лейбористов еще предстояло выразить свое мнение насчет вторжения в Ирак под предводительством Америки, и Пол среди них был наиболее раскрученной фигурой. Журналисты то и дело подлавливали его в окрестностях Вестминстерского дворца, настойчиво интересуясь, принял ли он уже для себя решение; парламентские погонялы прижимали к стенке в коридоре, намекая без всяких тонкостей, что голосование за оппозиционную поправку дурно скажется на партийной карьере Пола; а в Мидлендсе местные лейбористы — все как один твердо настроенные против войны — давили на него, уговаривая голосовать сообразуясь с их мнением, а иначе грозили (правда, довольно расплывчато) лишением депутатского мандата.

Но в этом антивоенном хоре был лишь один голос, к которому Пол чутко прислушивался. Голос этот раздавался совсем рядом и принадлежал Мальвине.

Утрата барбиканской квартиры стала для них серьезным ударом. У Мальвины больше не было собственного жилья в Лондоне; отношения ее матери с сардинским любовником закончились, как водится, скандальным разрывом, в результате чего Мальвине велели освободить апартаменты в Пимлико. Она не сильно расстроилась. Теперь, когда она снова встречалась с Полом, ничто, казалось, не может выбить ее из состояния эйфории. Два ее стихотворения были приняты в престижный, хотя и мало читаемый, литературный журнал; Мальвина порадовалась, но и только. Плохо, конечно, что ее мать вернулась в Лондон, но даже это не испортило Мальвине настроения.

— Не пожить ли тебе у нее некоторое время? — предложил Пол.

— Смеешься? Я даже не знаю, где она живет.

— Как? — не поверил Пол. — Разве ты с ней не видишься?

— Добровольно — нет. Если ей вздумается со мной встретиться, она звонит мне на мобильник и мы идем пить кофе. А так я предпочитаю держаться на расстоянии.

— Ты рассказывала ей о нас?

— Еще чего. Может, когда мы немного… разберемся с нашей ситуацией. Но спешить некуда. И мне уже без разницы, что она скажет.

Мальвина сняла комнату в Майл-Энде, в доме, где обитали еще трое выпускников университета. Навещать ее там было абсолютно немыслимо, а под влиянием загадочных писем и эсэмэсок, регулярно присылаемых Дугом Андертоном, Пол до смерти боялся привести ее в кеннингтонскую квартиру. Тогда они нашли отель в Риджент-парке, не слишком дорогой, не слишком уродливый и стоявший на отшибе. Там они и встречались: Мальвина заказывала номер, за который расплачивалась по кредитной карте, а Пол возвращал ей деньги наличными. В качестве временной меры отель их устраивал, но потребность в постоянном пристанище не отпала. Никто из них ничего не мог предложить. И через две недели кочевой жизни Пол приуныл.

Отель в Риджент-парке нельзя было назвать стильным, не говоря уж о мебели, которую следовало сменить по меньшей мере лет тридцать назад, но одним преимуществом это заведение все же могло похвастаться: огромной ванной в каждом номере. В ванне они и лежали вечером 25 февраля друг против друга — Мальвина на том краю, где краны, — попивая «Просекко». Откинувшись назад, Мальвина уперлась ногами в Пола, по ступне на каждое плечо, а он нежно поглаживал ее между ног, мыльные пальцы взбивали мягкую пену на ее лобковых волосах.

Сексуальными целями — довести ее до оргазма — Пол не задавался, скорее, это был дружеский доверительный жест, но, судя по тому, как Мальвина порою ерзала, переваливалась с боку на бок и тихонько вздыхала, а то и постанывала, действия Пола все же вызывали наслаждение.

— Не понимаю, — говорила Мальвина, — что тебя смущает. Ты ведь искренен, правда? Вот и голосуй, как считаешь правильным.

— Голосовать против своей партии — на такое нелегко решиться.

— Да, но — «необходимость военных действий до сих пор не доказана». И это бесспорный факт, верно?