Круг замкнулся - Джонатан Коу

— Книгу я закончу! — возразил Бенжамен. — Я лишь избавляюсь от музыки. Текст получался чересчур усложненным.

— Но я думал, что в этом и состоит его оригинальность!

Бенжамен замер над чайником, позабыв его включить. Глядя прямо перед собой, он подыскивал верные слова.

— Я выбрал радикальную простоту.

Они вернулись в гостиную. Журнальный столик перед диваном был завален путеводителями по любой части земного шара — от Таиланда до Аляски. Бенжамен планировал путешествие. На свою беду, он никак не мог решить, куда ехать, — глаза разбегались.

— Пойми, — объяснял он, — на деньги, вырученные за ревербератор, я смогу прокатиться по Транссибирской магистрали. Первым классом!

— И что ты станешь делать на Транссибирской магистрали? — фыркнул Мунир.

— Смотреть в окно.

— На что?

— Ну не знаю… На Транссибирь, наверное. Или поеду на Бали. А может, в Южную Америку. На острова Зеленого Мыса. Мир что устрица — открывай и ешь.

— Ел я однажды устриц, — не сдавался Мунир, — а потом меня тошнило. Прости, Бенжамен, но ты пытаешься убежать от себя. А это не дело.

— Не от себя я пытаюсь убежать. Я бегу… вот от этого! — Он обвел рукой комнату со скудной меблировкой, дряхлыми обоями и грязным потолком. — Я бегу от Бирмингема. От скуки. От неудач. Что тут плохого? Пора уже, по-моему.

Мунир сел и включил звук у телевизора.

— Жить надо помаленьку, Бенжамен, вот что я тебе скажу. И не откусывать больше, чем сможешь проглотить.

Они прослушали специальное сообщение об иракском оружии массового поражения, а когда настал черед спортивных новостей, опять приглушили звук. Оба ни в малейшей степени не интересовались футболом.

— Ха! — возмутился Мунир. — Выходит, американцы насобирали документов на двенадцать тысяч страниц и все равно не нашли доказательств существования этого дурацкого оружия. Неужели не ясно, что это самая настоящая имперская затея? Они хотят установить свою власть на Ближнем Востоке, а оружие — лишь шулерский трюк.

Бенжамен согласился, но спросил:

— А что мы можем изменить? Если этих людей избрали, они вольны делать что хотят. У нас руки связаны.

В ответ Мунир разъярился еще сильнее:

— Я слышу это на каждом углу! Пораженчество. Апатия. Послушай меня, это неправильно. Надо сражаться, устраивать демонстрации, направлять запросы в парламент, подписывать петиции.

— А толку?

— Ну в Лонгбридже такая тактика сработала, правда? Ты ведь был на Пушечной горе в тот день? И я был. Разве это нас не вдохновило? Разве мы не изменили ход событий?

— Кто знает, заметило ли правительство ту акцию вообще, — пожал плечами Бенжамен. — Возможно, и без митинга все случилось бы так, как случилось.

Взяв в руки пульт управления, он принялся переключать каналы. Несколько минут они смотрели американский комедийный сериал. Четыре обеспеченные одинокие женщины, проживающие на Манхэттене, регулярно встречаясь за ланчем, обсуждали самые интимные подробности своей сексуальной жизни. Бенжамену сериал нравился. Он никогда не встречал таких женщин живьем и подозревал, что в большой степени они порождены фантазией сценаристов, но он мечтал о таком же образе жизни, какой вели героини фильма, и с благодарностью вуайериста заглядывал в их роскошную, привилегированную среду обитания. К тому же он находил двух исполнительниц главных ролей весьма привлекательными.

Вскоре, однако, Мунир зацокал языком, отреагировав на ругательства и беззастенчиво провокационный диалог. Потом встал и начал мерить шагами комнату, слушать дальше Мунир не мог.

— Выключи, — попросил он. — Этот фильм — стыдобище.

— Да ладно тебе, — попытался успокоить приятеля Бенжамен. — Всего лишь маленькая радость эскаписта.

— Нет, да что же это такое! — распалялся Мунир. — Женщины сидят в общественном месте и рассказывают друг другу, как они удовлетворяют орально своих любовников, с таким видом, будто обсуждают вязанье или кулинарные рецепты. Одна из них — вон та — во всеуслышание призналась, что за неделю переспала с пятью разными партнерами! Разве могут, разве могут эти женщины уважать себя, свое тело? Что происходит с обществом, если подобное выпускают на наши экраны? Ты только посмотри, Бенжамен! — Мунир вплотную подошел к телевизору и ткнул пальцем в героиню, которая наглядно демонстрировала свои умения, манипулируя горлышком винной бутылки. — Это — сегодняшняя Америка! Страна дегенератов! Недаром остальной мир исполняется к ним презрением. Какой… порядочности можно ждать от людей, позволяющих себе такое? Эта страна провозглашает одно, а делает прямо противоположное — и у всех на глазах! Она проповедует религию, нравственность, а их женщины ведут себя как шлюхи. Она заставляет другие страны разоружаться, а сама тратит все деньги на создание самого грозного арсенала ядерного и обычных вооружений, какой только есть на планете. Она плюет в лицо мусульманскому миру, топчет Ближний Восток в жажде нефти, необходимой для ее прожорливых автомобилей, а потом наивно вопрошает, достоин ли человек вроде Осамы бен Ладена жить на этой Земле и верить в то, во что он верит. И наш премьер-министр говорит, что мы должны с ними преданно сотрудничать, — с ними С нацией ковбоев и девушек по вызову! — Устав ораторствовать, Мунир рухнул на диван, рассеянно провел рукой по волосам и подвел итог: — Я не люблю ругаться, Бенжамен, ты знаешь, но эта страна изблядоваласъ. Да и весь мир, по-моему, тоже.

Бенжамен долго соображал, прежде чем ответить. На языке вертелась фраза: «Это лишь одна из точек зрения», но в конце концов он пробормотал, обращаясь скорее к самому себе, нежели к Муниру:

— Нужно убраться отсюда, ты и сам видишь. И убраться поскорее.

Он решил последовать дружескому совету и совершить побег мелкими, удобоваримыми шажками. Для начала, подумал он, хорошо бы провести несколько дней в Лондоне. Однако останавливаться у Дуга и Фрэнки на сей раз не захотел. Ему требовалось отдалиться от них, отдалиться от всего, что связывало с прошлой жизнью. Ему хотелось побыть одному.

У Марка, брата Сьюзан, имелась квартира в Барбикане,[29] пустовавшая во время частых отлучек хозяина. Марк работал в агентстве «Рейтер» и, следовательно, большую часть года проводил за границей; в данный момент он торчал на Бали, докладывая в агентство о стараниях властей выследить террористов, ответственных за недавний взрыв в ночном клубе. Сьюзан с дочками, наезжая в Лондон, иногда пользовалась квартирой брата и не раз предлагала Бенжамену сделать то же самое. Бенжамен счел, что сейчас самое подходящее время поймать ее на слове. Он мог бы, к примеру, отправиться в Лондон на Рождество. Все лучше, чем праздновать один на один с родителями.

На следующий день он навестил Сьюзан, полагая, что такую просьбу удобнее изложить лично, а кроме того, ему нравилось возиться с племянницами. Антония уже пошла в школу, но Рут по-прежнему оставалась дома. Впрочем, Бенжамен приехал к вечеру, когда обе девочки собирались вместе с матерью наряжать елку в гостиной с высоким сводчатым потолком. Елка была такой тяжелой, что Сьюзан с трудом подняла ее; ствол внизу следовало подпилить, иначе он не помещался в подставку. Бенжамен, худший на свете мастеровой, надеялся, что уж с этой работой он справится. Уложив елку на пол, он принялся пилить, а обе девочки с восхищением наблюдали за ним. Бенжамена распирало от гордости.

— Я хотел… спросить… кое о чем, — обратился он к Сьюзан, с удивлением отмечая про себя, что всего через каких-то тридцать секунд он уже запыхался. — Насчет квартиры Марка… она сейчас свободна?

— По-моему, да. Хочешь там пожить?

— Кажется, мне необходим отдых, — пропыхтел Бенжамен. — И я подумал, не съездить ли в Лондон… на Рождество.

Он ощутил что-то прохладное и влажное на лбу. Это заботливая Антония сбегала на кухню и вернулась с мокрой тряпкой, которой она вытирала капли пота с его побагровевшей физиономии.

— Конечно, поезжай, — подхватила Сьюзан. Разве что никогда не знаешь, когда воротится Марк. Он говорил, что, если начнется война, его непременно пошлют в Ирак вместе с британскими войсками. Как бы то ни было, сейчас квартира стоит пустая. Вот только ключа у меня нет. Пол его забрал.

— Пол?

— Да… Марк отдал ему ключ на случай аварии, если трубу прорвет или еще что. Вряд ли Пол вообще туда наведывается. Хочешь, я ему позвоню?

— Было бы здорово… если тебе… не трудно.

— Прямо сейчас и позвоню.

Сьюзан отправилась на кухню, а Бенжамен, повозив еще немного пилой по дереву, отложил инструмент и двинул за ней. Ему требовался перерыв, хотя ствол был отпилен лишь до половины. Племянницы остались в гостиной; бережно выкладывая елочные украшения на ковер, они готовились к великому мгновению, когда наконец можно будет развешивать игрушки.