Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело было при свидетелях, и председатель Жукову дерзости против власти не спустил: тут же позвонил в милицию и сигнализировал об украденном тракторе и извлечении с его помощью нетрудовых доходов. Потом, конечно, об этом своем звонке пожалел, но слово вылетело и его не поймаешь. Для разбирательства приехал участковый и взял Костю в оборот. Участковый Сивов был не из местных, молодой, неопытный и потому хотел выслужиться, чтобы заработать одобрение начальства и перевод в райцентр, поближе к клубу и танцплощадке. Следовательно, никакого снисхождения Константину ожидать не приходилось. Так ему и сказали соседи по бараку, мужики бывалые, смолоду оттянувшие каждый свой срок на лесоповале, да так на нем и оставшиеся, теперь уже до конца жизни. Вечерком на лавочке, смоля самокрутки, бывшие жиганы Костину проблему сообща обсудили и построили диспозицию его дальнейшего поведения и стратегию показаний. Мнения высказывались разные, но в одном сходные: сухари Жукову сушить пора. И это не беда: раньше сядет — раньше выйдет. С кем вокруг не бывало? Но самому себе клетку строить не следует. В тюрьме никакой романтики, а только тоска и мерзость. И потому ее следует избежать…
Когда на первом же допросе участковый потребовал у Жукова документы, тот, не задумываясь, полез в карман и достал из него пачку бумажек и корочек, среди которых выбрал для предъявления охотничий и профсоюзный билеты, удостоверение о сдаче техминимума по технике безопасности и свидетельство о рождении. «Вот все, что есть», — с гордостью протянул он корочки Сивову. «Ты мне дурака не валяй! — грозно сдвинул брови участковый. — Паспорт где?» — «Нету паспорта, выпал, наверное, — огорчился Жуков и стал интенсивно шарить по карманам. В своем рвении он даже разулся, но ни в сапогах, ни в портянках паспорта не оказалось. — Значит, выпал, — убежденно подтвердил Жуков, — когда я на очко в уборной сел, он туда и выпал. Я слышал, как сбулькало, но думал, что глина осыпается. Она всегда там осыпается, как бы самому не упасть». — «Врешь ты все! — прервал его Сивов. — Пойдем, покажешь где обронил». Жуков покорно согласился.
В яме общей уборной, что возле барака, где проживал Жуков, желтела зловонная жижа, плавала пустая бутылка, но паспорт не просматривался. «И что теперь будем делать? — со злостью спросил участковый. — Как жить будем?» — «Пока без паспорта поживем, — доверчиво сообщил Жуков. — В лесу паспорт не нужен. А потом — может, сам отыщется, может, новый получу». — «Ты у меня получишь! — зловеще пообещал Сивов. — Срок получишь, а не паспорт. Я у тебя его изъять должен, а что теперь изымать буду?» — «Изымай, что имеется, — посоветовал Жуков. — Профсоюзный билет возьми — он с фотокарточкой и в нем марки наклеены за прошлый год. Удостоверение по технике безопасности — что я могу с тракторами работать. А охотничий билет мне оставь».
Однако участковый забрал и профсоюзный, и охотничий билеты, и дополнительно составил протокол опознания Жукова соседями. Соседи личность Жукова удостоверили, после чего Сивов их отпустил и приступил к его первому допросу. Вопреки ожиданиям участкового, ожидаемого и нужного результата допрос не принес. Уж больно ушлым оказался подозреваемый, будто его кто-нибудь к допросу специально готовил.
После уточнения личности, полагалось задать вопрос о месте работы. На него Жуков ответил не моргнув глазом: «Карагандинский леспромхоз в Тюменской области».
Участковый ответ в протокол занес, но в его точности усомнился и потребовал объяснений, как это может быть, если леспромхоз переехал, и кем это работает в нем подозреваемый. Жуков пояснил, что леспромхоз переехал, этого никто не отрицает, но Жуков из него не уволился и не получил трудовой книжки, а продолжает работать сторожем на верхнем складе, где осталось много невывезенной древесины и раскомплектованной техники.
Своим заявлением Жуков поставил Сивова в тупик: развеивалось как летний дым подозрение в тунеядстве и нетрудовых доходах. Если, конечно, его объяснение подтвердится. Поэтому, естественно, последовал вопрос, чем подозреваемый может подтвердить сказанное. Жуков ничем подтвердить сказанное не мог, по той простой причине, что и трудовая книжка, с записью об его увольнении в связи с переводом предприятия в другое место, и паспорт со штампом: «Уволен из Карагандинского леспромхоза» вместе лежали в укромном месте на всякий непредвиденный случай, которого всегда следовало опасаться, потому что действия начальства вообще, и милиции в частности, предсказать трудно. В качестве доказательства наличия трудового договора между ним и леспромхозом, Жуков привел факт отсутствия у него трудовой книжки: «Если бы я там не числился, то трудовая у меня бы была. А у меня ее нету — не получал. Значит, до сих пор на работе числюсь».
Сивов догадывался, что его дурят и злился, но вида не подавал и продолжал ловить подозреваемого: «Зарплату тебе переводом посылают или как? Бланк перевода показать можешь?» Жуков внутренне восхитился прозорливости своего многоопытного соседа Шурки Люхнина, подготовившего его и к этому вопросу. Он почесал кудрявый затылок, посмотрел в потолок и пожаловался участковому: «Полгода не платят, сволочи. Совсем про меня забыли. Хотя бы ты посодействовал, похлопотал. Но все равно никуда не денутся — выплатят, в крайнем случае, как за вынужденный прогул. У меня адвокат есть знакомый, помочь обещал». Последние слова адресовались непосредственно участковому и прозвучали как угроза. Сивов этот оттенок голоса уловил и понял, что другого пути как разыскивать адрес леспромхоза и писать туда запрос относительно Жукова и его трудовых отношений, у него не остается. Пообещал ласково: «Посодействую». И, сделав вид, что заканчивает, задал вопрос, ради которого, собственно, и приехал: «А по какому праву ты государственный леспромхозовский трактор в личных целях эксплуатируешь? У меня есть показания, что ты на нем лесоматериалы и сено частным лицам развозишь и, по справке сельсовета, налоги не платишь. Это факт присвоения государственного имущества Российской Советской Федеративной
