Летняя гроза - Кэтрин Харт

Еда была очень вкусной, и многие блюда оказались знакомы гостям-индейцам. Подавали копченую индейку, куропаток, запеченную кукурузу и сладкий ямс. Все это щедро поливалось каштановой подливой и сопровождалось картофельным пюре, свежим сливочным маслом и слоеными хлебцами. Такое угощение очень понравилось воинам, хотя некоторые из них отдали предпочтение жареной ветчине, яйцам, приготовленным со специями, и пирогам с клюквой. На десерт подали сливовый пудинг, пирожки с начинкой из изюма, миндаля и сахара и тыквенный пирог со взбитыми сливками. Но гвоздем угощения стало свежеприготовленное мороженое. Индейцы никогда не видели и не ели ничего подобного этому холодному, сливочному лакомству и восторженно восклицали над угощением. Совершенно покоренные, они широко улыбались, их суровые лица смягчились. Они, как дети пробовали мороженое, причмокивая языком и облизывая губы. Кое-кто отложил ложки и трогал мороженое пальцами. Остальные старательно поглощали его ложками, наслаждаясь тем, как оно тает во рту. И прежде чем трапеза была окончена, по многим благородным подбородкам текли сладкие струйки. Обед закончился ко всеобщему удовольствию смехом и шутками. По правде говоря, никто и не ожидал такого успеха от этого необычного собрания.

День Благодарения прошел и начались переговоры, но не слишком успешно. Представители правительства со всей серьезностью спорили, убеждали, отстаивали свою позицию. Вожди племен в целом столь же твердо продолжали отказываться. Шли дни, недели, и ни одна из сторон не преуспела. Всем было ясно, что переговоры зашли в тупик, но, тем не менее, они продолжали встречаться и разговаривать.

Вольный Ветер разочаровался очень скоро. Несмотря на свои страстные выступления, он не смог убедить белых представителей, что деление земель резервации на отдельные фермерские хозяйства окажется пагубным для его народа. Он пытался заставить их понять, что таким образом правительство отнимет у индейцев драгоценную землю, что это погубит охотничьи угодья, но не произвел впечатления на этих людей. Хотя они, казалось, сочувствовали индейцам, но продолжали утверждать, что, если воины научатся фермерствовать, они смогут прекрасно прожить и на небольших участках земли. Белые поселенцы живут именно так и преуспевают. Они просто не понимали, что индейцы вообще не принимают идею фермерства. Две разные культуры стояли между двумя народами непреодолимым барьером, и ни одна из сторон не хотела до конца понять другую и как-то облегчить положение.

Время шло, терпение истощалось. К Рождеству его почти не осталось. Многие из вождей хотели прекратить бесполезные переговоры и разъехаться по домам, но представители правительства попросили их остаться до начала нового года. Они предложили отдохнуть на праздник и снова собраться в первую неделю 1889 года.

Гроза поначалу посещала эти встречи, но проходили дни, и никакого видимого продвижения не происходило. Тогда Ветер предложил ей посещать дамские собрания, слушать, о чем там говорят, собирать мнения и высказывания. Мужчины часто обсуждают с женами важные вопросы, особенно в непринужденной обстановке спальни. Задачей Грозы стало собирать информацию и передавать ее Ветру.

Гроза много времени проводила с Мэри Уильямс, чей муж пользовался глубоким доверием Томаса Брауна, и с Джин Доувер, муж которой был одним из ответственных лиц. Обе женщины с готовностью взяли Грозу под свое крыло, частью из интереса к образу жизни индейцев, а частью желая вызвать зависть других дам. Покровительницы Грозы заявляли, что это большая честь — принимать настоящую принцессу шайеннов, и вскоре убедили в этом всех остальных, которые действительно стали им завидовать.

Бесконечные обеды и чаепития, по которым две женщины таскали Грозу, были в лучшем случае скучны и очень часто испытывали ее терпение. Глупость и беспредельное любопытство этих белых женщин были удивительны и крайне раздражали. Гроза презирала их сборища, где ее терзали самыми нелепыми и грубыми расспросами. Она бы ни за что не стала задавать таких вопросов!

— Если вы действительно замужем за этим человеком, где ваше обручальное кольцо? — чуть ли не обвиняющим тоном спросила ее одна не слишком сообразительная женщина.

Гроза пронзила ее взглядом янтарных глаз.

— У нас не совсем такие обычаи, как у белых, — сказала она, стараясь подавить нараставшее раздражение. — Вот мои свадебные браслеты.

И подчеркнуто церемонным движением продемонстрировала широкие сияющие браслеты. Покрытая сложной гравировкой медь смотрелась впечатляюще.

— Это правда, что в одном вигваме часто живут две или больше семей? — поинтересовалась другая дама.

Гроза кивнула. Женщина, не до конца удовлетворенная таким ответом, недовольно изогнула бровь и продолжила:

— Тогда каким образом вы соблюдаете хотя бы самые необходимые приличия, милочка? Разве неверно, что индейцы спят без одежды?

С поистине королевским высокомерием Гроза глянула женщине прямо в глаза.

— Разве я спрашиваю вас, какого цвета ночная рубаха вашего мужа и надевает ли он ее вообще?

Женщина надулась и с оскорбленным видом поскорее отошла от Грозы. Та даже не взглянула в ее сторону. Она была по горло сыта нескончаемыми идиотскими вопросами. Спрашивали, сколько в среднем детей в семье и едят ли индейцы скунсов и змей. С нездоровым любопытством просили рассказать о пытках, о которых столько слышали, на что Гроза рассмеялась и сказала, что никогда не была свидетелем сожжения заживо или сдирания заживо кожи. Все эти слухи изрядно преувеличены, заверила она. Ни за какое золото мира Гроза не рассказала бы своим слушательницам о пытках, которые видела ее мать или о своем собственном участии в исполнении приговора вождя племени.

Когда Гроза сказала, что невесты у них девственницы, а верность не только подразумевается, но и требуется, женщины удивились и явно ей не поверили. Эти белые женщины, как и мужчины, считали индианок по природе распутными и полагали, что это было распространено в племени. Одна из женщин даже слышала, что индейцы не заботятся о брачных узах и не придерживаются моногамии, спят с кем угодно, и поэтому никто толком не знает кто чей ребенок. Грозе стало просто плохо от такой вопиющей, словно нарочно придуманной лжи. У кого-то были поистине больное воображение и злой язык!

Если бы не добываемые по крупицам необходимые сведения, Гроза давно бы отказалась от всех приглашений. Правда, на самом деле она ничего не имела против Мэри и Джин, потому что они были женщины добросердечные. От всей души старались помочь Грозе, не задавали бестактных вопросов и не отпускали презрительных замечаний, как некоторые другие.