Законы границы - Хавьер Серкас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последующие дни я поговорил с двумя служащими, которых Гамальо обвинял в плохом обращении, и попросил их держаться от него подальше. Также я велел всем сотрудникам быть предельно осторожными с нашим персонажем, и в следующие выходные впервые за много времени Гамальо покинул тюрьму, получив отпуск.
7
— В субботу, когда Сарко получил отпуск на выходные, мы с Тере, как и договаривались, встретились напротив отделения почты, а оттуда отправились на улицу Марфа за Марией и ее дочерью. Когда мы подъехали к тюрьме, у ее дверей уже стояла толпа журналистов, окруживших Марию и дочь, едва они вышли из машины. Мария ответила на несколько их вопросов, после чего вошла в здание вместе с дочерью. Мы с Тере остались снаружи и стояли, разговаривая, в нескольких шагах от журналистов, от общения с которыми я отказался, шутливо сославшись на то, что звездой этого дня являлся Сарко, а не я.
Через десять минут появился Сарко. Его выход, казалось, был срежиссирован опытным постановщиком: Мария и ее дочь шли рядом с ним, держа его под руки, и все трое улыбались в камеры. Пока они позировали во дворе тюрьмы, Сарко ответил на вопросы журналистов, и потом, все еще преследуемые вспышками фотоаппаратов и видеокамерами, они вышли на улицу и сели в машину. Мы с Тере уже ждали их внутри. Мария с дочерью устроились на заднем сиденье, рядом с Тере, а Сарко, не поздоровавшись ни с кем из нас, уселся впереди, рядом со мной. Журналисты окружили автомобиль, и на мгновение мы замерли в молчании, будто время для нас остановилось и мы оцепенели, словно запертые внутри стеклянного шара. Однако Сарко тотчас повернулся ко мне с сияющими глазами и необычно глубоким голосом, шедшим как будто откуда-то из живота, произнес: «Черт возьми, трогай уже, Гафитас».
Чтобы отметить первый отпуск Сарко, я пригласил всех пообедать в ресторане в Картелья, деревушке неподалеку от города. Это был необычный обед, — наверное, потому, что тогда почти все происходило впервые: Сарко первый раз за много времени получил отпуск, они с Марией впервые встретились за пределами тюрьмы, и это был первый раз, когда мы все пятеро находились вместе. Никто из нас не знал, как себя вести, и не понимал, какую роль следовало играть. А если кто-то и понимал, то играл плохо, начиная с Сарко, которому не удавалась роль вышедшего в отпуск заключенного и будущего мужа Марии, и заканчивая мной, неважно игравшим роль адвоката и старинного приятеля этого самого заключенного, да еще и тайного любовника Тере. Однако хуже всего было то, что, как только я увидел Марию и Сарко вместе, мне стало ясно, что подобная пара не могла существовать или хотя бы создавать видимость существования долгое время. Дело было не только в том, что прожженный преступник и добрая самаритянка представляли собой сомнительное сочетание. Просто Сарко не обращал внимания на Марию и ее дочь: он жадно ел, уплетая за обе щеки, шутил и рассказывал истории мне и Тере, а я безуспешно пытался вовлечь в разговор Марию и ее дочь, которая едва прикоснулась к еде и испуганно наблюдала за нами. В общем, этот обед оказался не только странным, но и тягостным для всех, кроме самого Сарко, который в полной мере наслаждался им. Кроме того, мы провели в ресторане намного меньше времени, чем собирались (мы с Тере, не сговариваясь, решили поскорее избавить Марию от неприятной для нее ситуации), и при этом под конец нам никак не удавалось увести оттуда Сарко, потому что хозяин ресторана имел неосторожность попросить его оставить подпись в книге почетных гостей.
Около четырех часов я остановил машину на улице Марфа. «Это здесь?» — спросил Сарко, поглядев перед собой через лобовое стекло. Мария сказала, что да, попрощалась с нами и направилась вместе с дочерью к своему подъезду. «Ладно, — вздохнул Сарко. — Наверное, я тоже здесь остаюсь». Он произнес это без малейшего энтузиазма, зная, что именно таких слов от него ждали. Выйдя из автомобиля, Сарко остановился и продолжал смотреть на нас с Тере через стекло. Он много выпил в ресторане и выглядел скорее довольным, чем смирившимся с неизбежностью. «Осторожнее с выходными, ребята, — пошутил Сарко. — Не слетайте с катушек». Потом, похлопав по капоту машины, он направился вслед за Марией и ее дочерью.
— Вы нервничали?
— Нет. А зачем?
— Вы сами сказали: Сарко и Мария не казались правдоподобной парой. Кроме того, учитывая, какие надежды были связаны с выходом Сарко из тюрьмы и то, что в этом деле были заинтересованы власти, а начальник тюрьмы не верил в его успех, то любая ошибка могла перечеркнуть всю вашу работу за последние полгода.
— Это правда. Но правда и то, что я верил в Сарко и был убежден, что он действительно хотел выйти на свободу и не совершит никакой глупости. Хотя, возможно, вы правы: я волновался. В любом случае те выходные не запомнились мне больше ничем особенным. Однако хорошо помню, как после ухода Сарко я предложил Тере выпить кофе, но она отказалась от моего приглашения, сославшись на то, что во вторник у нее два экзамена и ей нужно готовиться. Я отвез ее домой. Остаток субботы и все воскресенье я никуда не выходил и ни с кем не виделся, кроме своей дочери, а в понедельник утром, после того как накануне вечером Сарко вернулся в тюрьму, я собственноручно составил ходатайство о частичном помиловании. В полдень мы встретились с Сарко, чтобы он подписал бумагу, после чего я отправил все документы в министерство юстиции.
Таким образом Сарко обрел возможность получать регулярные отпуска: сначала каждые три недели, потом каждые две и наконец — каждые выходные. Разумеется, я надеялся, что эти увеличивавшиеся глотки свободы улучшат его душевное состояние и облегчат пребывание в тюрьме. Однако Сарко сделался еще беспокойнее, и его нервозность стала неконтролируемой и абсурдной. Например, я добился, чтобы директор тюрьмы убрал от него подальше двух надзирателей, якобы плохо обращавшихся с ним, но после этого Сарко тотчас стал жаловаться на двух других. Или еще: во время каждого своего визита я настоятельно просил его избегать конфликтов, а он, словно пропуская мои слова мимо ушей, торжествующе рассказывал мне о
