Время скорпионов - D.O.A.

Файлы были разложены в именные папки, открытым текстом. Некоторые имена оказались довольно известными. Несколько раз на пробу открыв случайно выбранные папки, Линкс убедился, что сюжеты фотографий всегда совпадают с родовым названием классификации, и принялся за поиски папок «Стейнер», «Монтана», «Ружар» или, в худшем случае, документа с каким-нибудь нелепым названием.

Пока Незза проверял задворки склада, Фарез в последний раз осматривал помещение изнутри. Больше ничего не было. Они позаботились даже о том, чтобы убрать деревянные колодки, которые использовались при распиле труб. Фарез задумался, для чего все это может пригодиться. А что, если Незза и этот таинственный руководитель ячейки замыслили повернуть вспять канализацию, чтобы отравить воду?

Промышленная зона вокруг была пустынна. Во время переезда их никто не потревожил. В это субботнее утро нигде, кроме близкой автострады, не было движения.

Фарез сообщил Неззе, что накануне около полудня арестовали Фодиля и братьев Харбауи. Нуари по-прежнему не понимал, как тому удается всегда узнавать все раньше него, но, несмотря на его настойчивость, Фарез отказался ответить. Он просто приказал найти пикап на двенадцать кубометров или больше, а потом ждать известий. Позже, вечером, после долгого бдения, Незза получил новый приказ: здесь глубокой ночью присоединиться к своему сообщнику.

Нуари сразу заметил, что часть содержимого склада уже перевезли, но воздержался от каких-либо замечаний. Это предположение подтверждало отсутствие какой-нибудь машины к его прибытию. Впрочем, очевидно, Фарез не пришел пешком. Оставалось только тяжелое и громоздкое оборудование, как, например, трубы. К счастью, они уже были распилены. Иначе найденный Нуари грузовик ни за что не мог бы их транспортировать.

— Ну? — Голос Фареза заставил Неззу вздрогнуть. — Отлично, больше ничего не осталось.

— Очень хорошо, брат. Подвезу тебя к скоростной линии метро. Возвращайся домой и жди, когда я тебе позвоню и сообщу, где забрать грузовик.

— Но…

— Никаких «но», вот так-то, и это лучше для тебя, гуйа, поверь.

Ничего. Проведя перед «Макинтошем» почти три часа, Линкс не обнаружил ничего, что могло бы его заинтересовать. Он снова в начале поиска, это были неправильные диски. Линксу надоело в энный раз слушать одни и те же отрывки, и он вытащил наушники и выключил музыку. Почти потеряв надежду, агент вновь окинул взглядом квартиру. Начать поиски с нуля его не прельщало. У него был выбор. Произвести быстрый осмотр повсюду, включая множество не столь очевидных тайников, обследуя целые стопки книг и отдельные книги. Или предпочесть тщательный обыск, сектор за сектором, идя от наиболее очевидного к самому запутанному в каждом из них.

Линкс выбрал вторую методу и решил начать с рабочего пространства. Сначала он обследовал ящики и коробки, потом папки и стеллажи, проверил все попутно найденные им диски, охотно откладывая в сторону те, что, несомненно, относились к коммерческой рекламе.

Прошел еще час бесплодных поисков. В раздражении агент рухнул в одно из кресел и вытянул ноги. Затем он набрал в грудь воздуха и, с силой опершись на деревянную столешницу, рывком встал. От слишком резкого движения стол покачнулся и «Макинтош» чуть не упал на пол, Линкс в последний миг успел удержать его.

Когда он схватил компьютер, раздался звук, точно что-то отвалилось.

Линкс посмотрел на экран «Макинтоша». Все было нормально. Он пошевелил мышку, кликнул на папки и приложения. Компьютер работал исправно. Линкс стал осторожно наклонять процессор в разные стороны. И каждый раз внутри что-то перемещалось.

Линкс открыл заднюю стенку и увидел материнскую плату, провода, периферийное оборудование. Там же обнаружился диск в прозрачном футляре без всякой маркировки и карта памяти цифрового фотоаппарата.

Вставив диск в читающее устройство компьютера, Линкс убедился, что у него в руках то, что он искал. На первом же открытом им снимке фотограф запечатлел оживленно беседующих Стейнера и Монтана. Папка, к которой относилась фотография, содержала около пяти десятков файлов, сохраненных в различных графических форматах. Агент торопливо ознакомился с ее содержимым, чтобы удостовериться, что в этой примечательной коллекции не фигурирует ни одно его изображение. Себя он не обнаружил, зато нашел много фотографий неизвестного молодого человека, снятого без его ведома во время беседы с Амель и Ружаром. Задний план свидетельствовал о том, что это общественное место, возможно какой-то вокзал.

11.11.2001

Шел дождь, когда Мустафа Фодиль, Нурредин и Халед Харбауи покинули здание контрразведки на улице Нелатон в пятнадцатом округе Парижа. Было раннее утро, они только что пережили долгую ночь допросов, о чем свидетельствовали их усталые лица. Вместе с ними вышел четвертый арестованный в тот же день. Никто из них не проговорился; они ничего не выдали. Но причиной тому были не храбрость или решительность. Просто полицейские спрашивали их о том, чего они не знали.

Очень скоро Мустафа и оба брата, не обменявшись ни единым словом, расстались со своим товарищем по несчастью и поспешили в ближайшее метро. Добравшись до моста Бир-Хаким, они так торопились попасть на станцию, что не удосужились придержать дверь перед человеком преклонного возраста с собакой, которого обогнали на лестнице.

В переходе они расстались. Фодиль поехал по ветке «Шарль-Де-Голль — Этуаль», а братья Харбауи направились на пересадочную станцию скоростной линии метро «Шан-де-Марс».

Мустафа ждал на перроне прихода поезда, когда снова появился человек с собачкой. Но он и теперь не обратил на старика внимания. Слишком уж он был взволнован. Втиснувшись в первый же прибывший состав, Мустафа всю дорогу до двадцатого округа изнемогал от нетерпения.

Худшие его опасения подтвердились, когда он увидел, что двери «Аль Джазира» заперты. Он сразу почувствовал растерянность — следствие долгих дней, проведенных без настоящего отдыха, и отсутствия четких инструкций на такой случай. Бар был единственным местом его встреч с другими членами группы, что ему теперь делать? Нурредин и Халед тоже ждали известий, и именно он должен был передать их братьям.

В панике Мустафа некоторое время кружил около бара. Через несколько минут ему удалось взять себя в руки и вспомнить, что он воин и должен сохранять самообладание. Внезапно он сообразил, что, возможно, рискует, придя в этот район в самый день освобождения. Мустафа снова испугался и стал озираться вокруг в поисках возможной слежки. Ничего особенного он не заметил, но на всякий случай решил побыстрее смыться. Их сообщники, конечно, уже в курсе арестов. Лучше ему вернуться домой и ждать, пока они сами выйдут на связь.

Мустафа направился к метро. По дороге ему попался другой бар, открытый в воскресенье утром. Возле барной стойки пил кофе человек с собакой.

12.11.2001

Понедельник, утро. Сотрудники антитеррористической прокуратуры собрали полуконфиденциальную пресс-конференцию, чтобы сообщить о результатах дела по задержаниям действующих во Франции группировок, облавы на которые продолжались без перерыва всю предыдущую неделю. Присутствовали и Ружар с Амель.

Безусловно, это была пиар-акция комиссариата полиции и отдела пропаганды. Речи судей не представляли никакого интереса, поскольку в них не прозвучало ничего нового. Приятно возбуждающим оказалось лишь присутствие хмурого Понсо, офицера из оперативного отдела, с которым два месяца назад Акрут познакомил Ружара. После того первого знакомства журналист неоднократно искал встречи с офицером полиции, но безуспешно.

Не могло быть и речи упустить его сегодня.

После пресс-конференции журналисты последовали за полицейским и на улице подошли к нему. Увидев их, он не выразил ни малейшей радости и продолжил свой путь.

— Эти пресс-конференции — чистый блеф. Потерянное время, вы не находите? — На наживку Ружара не последовало никакой реакции. — Сегодня утром они не сообщили нам ничего особенного. Люди, которых арестовали, — это что, салафисты-джихадисты?

— Они все джихадисты.

Амель решила вмешаться в разговор:

— Я думала, в салафизме существует разница между «джихадистами» и «шейхистами».

Оперативник обернулся к журналистке и смерил ее суровым и многозначительным взглядом:

— Теоретически да. Практически что в лоб, что по лбу, никакой разницы.

— А как тогда назвать этих? — Ружар снова взял инициативу в свои руки.

— Убогие.

— Нет, так написать я не могу.

— Изворачивайтесь как хотите. В любом случае к чему мне сообщать вам все эти подробности, вы ведь вечно все упрощаете.

Журналист, и глазом не моргнув, проглотил упрек.