БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

Правда, потратить для этого нужно примерно 100 миллиардов долларов: на частичное восстановление водных и земельных ресурсов штата, строительство очистных заводов, замену одних сельскохозяйственных культур другими… Какие-то поздние попытки такого рода делались и в СССР: если не ошибаюсь, в 88-м году, например, Горбачев издал постановление, частично изымающее из плана посевов хлопок и уменьшающее процентов на 25 ирригацию в Средней Азии. Но Аральского моря больше нет — восстановить его нельзя никакими силами. Оно погибло необратимо — потому что нет воды. Впрочем, кое-что поздно уже и у нас.

А что не поздно… Представь себе, сократят посевы хлопка процентов на 60, что потребно для частичного хотя бы восстановления водного баланса штата. Но там, в этих районах Калифорнии — уже свыше миллиона безработных. Куда девать новых? А вода отравлена, в окрестностях реки Сан-Хуакин, впадающей в Сан-Францисский залив, нередки кишечные заболевания. Птицы рождаются с чудовищными дефектами — ты знаешь это? Да и где взять эти 100 миллиардов? Вот ведь до чего довела людская жадность!..

Когда-то федеральные власти форсировали на нашем побережье развитие промышленности, строительство поселений — стесняя мексиканцев, населявших эти края. С начала века построили 155 плотин в Северной и Южной Калифорнии, из них 20 главных — в бассейнах рек Сакраменто и Сан-Хуакин. Владеют ими федеральное (проект Центральной долины) и штатное (Водный проект штата) правительства. Главные плотины аккумулируют свыше 70 % речной воды Северной Калифорнии.

Сегодня в Калифорнии живет 30 миллионов человек. Лет через 10–15 нас будет 40 миллионов. Но для такого количества людей воды в штате просто нет! Две речки штата сливаются в более крупную — Сакраменто: примерно 30 кубических километров воды в год. В хороший год. Сейчас — всего 6. А продлись нынешняя засуха — будет и того меньше…

Что делать — строить опреснительные заводы вдоль побережья? При сегодняшнем уровне техники и в потребных масштабах такой проект стоил бы безумных денег. Перебрасывать воду из Канады? Там река Колумбия на 90 процентов «зарегулирована». И рыба там гибнет ничуть не меньше, чем в Штатах.

Сегодня реален один способ — жестокая экономия. Прекратить выращивать хлопок, который полностью субсидируется государством. Сократить лишние посевы кормовых трав. Закрыть промышленные предприятия, химические — в первую очередь: такое количество воды, которое они потребляют и губят, представить себе трудно!

А мы, несмотря на пятый подряд засушливый год, палец о палец не ударили. В 83-м, неплохом в смысле осадков году, я предложил использовать русла высохших рек как резервуары для накопления запасов воды на случай засухи, а она в Калифорнии — явление строго периодическое.

И использовать эту воду только в засушливые годы, а не как резерв для промышленности. Очень медленно у нас думают — только сейчас начинают работать над этой идеей. Ну хорошо, построим мы гигантское водохранилище в Северной Калифорнии — а чем его заполнять?

Пока же… Отравленная и обезвоженная земля в Калифорнии перестает стоить денег — сегодня многие ее гектары можно купить за сущие копейки. В районе озера Тахо каждое третье дерево задыхается без воды. Там сейчас такие дома можно купить, такие дома!.. А в самом озере уровень воды опустился метров на 6. И все наши южные штаты в схожей ситуации, все побережье Мексиканского залива — Техас, Луизиана…

Грядет величайшая безработица — и не только среди рабочих, занятых в сельском хозяйстве. Горят должности «белых воротничков» — инженеры, клерки, сейлсмены, связанные с производством хлопка, овощных и фруктовых соков, мясных изделий… Падает доход штатов. Сокращается строительство, а стоимость уже построенного жилья продолжает падать — кому же охота жить без воды! Еще такой год-другой — и библейский потоп не поможет, разве что частично покроет сложившийся дефицит.

Знаешь, чем может кончиться это? — Водными бунтами, как в Средней Азии.

— Ну, Миша, это ты уж слишком… Давай, вернемся к тебе.

— Хорошо. Вернемся. Только ты запомни, что я тебе сейчас говорю.

— Обещаю. Даже ленту сохраню — вот он, твой рассказ, — показал я ему на кассету, лежащую рядом с магнитофоном.

Да и во второй кассете пленка, кажется, уже завершала последние свои витки.

«Итого, будет два часа разговора. Значит, двое суток только расшифровывать, — мельком подумал я.

— Достаточно».

— В общем, — продолжил Миша, — в Сан-Францисском университете прошли мои 1984-й… 85-й… вплоть до 89-го — когда я пришел работать сюда, в Орандж-Каунти. Год — во временной должности, вот-вот должны были утвердить ее постоянной. А вместо этого — выгнали меня. Так повторился опыт 82-83-го годов, когда я был практически безработным.

Сильно здесь лобби, ой, как сильно — промышленное, сельскохозяйственное. Пытаясь хоть как-то остановить процесс убийства природы, я предлагал то, что непременно влекло за собой потерю огромных, фантастических доходов. А терять их очень не хотелось. Да и для штатных властей это оборачивалось существенным снижением налоговых поступлений. Вот и жали на мое начальство — из Сакраменто, из городских контор — избавляйтесь от этого смутьяна!

Последней каплей стал мой протест против строительства канала, который должен был отвести воду из реки Сакраменто — опять же на сельские угодья. Поверь, Калифорния — тот же Клондайк: тебя за воду могут убить, совсем как в фильме. А тут строительство целого канала провалили на выборах 1982 года — и не без моей помощи: ведь это я вооружил его противников научно обоснованной информацией.

Мне еще до увольнения пришлось буквально уйти в подполье, снять телефон. А вскоре должность мою «чикнули», и я оказался на улице. Адвокаты советовали: либо отсидеться тихо — и мне помогут устроиться на другую работу, либо — судиться, возможно, получить хорошую компенсацию, может, четверть миллиона. Или даже больше. Я выбрал первый путь — все же хотелось работать, деньги, думал я, со временем придут. И меня восстановили на работе… сроком на 5 месяцев, с тем, чтобы я подобрал себе, не спеша, другую службу.

Я честно пытался искать ее. Но всюду чиновники, едва заслышав фамилию Розенгурт, махали руками — зачем, мол, нам этот «траблмейкер»? Спустя пять месяцев я снова оказался без работы, и лишь через год мне предложили в Сан-Францисском университете грант для написания статьи. Потом — Университет Южной Каролины, где приютил меня Дан Волш — первый американец, который спустился в Марианскую впадину. Я участвовал в экспедициях, уходил иногда далеко за сотни километров в океан. И я был счастлив — хотя зарплата была совсем небольшая. А потом Дан уехал в Вашингтон, и вместе с ним уплыл мой грант. Так в один прекрасный день человек сорок оказалось на улице — я в их числе.