Песня моряка - Кен Кизи

— Я и сам с ней умею управляться.

— Зато ты не знаешь береговой линии. Черт побери, да отвали же ты в сторону! Я покажу, как плавают рыбаки.

И Кармоди занял место на корме у подвесного мотора. Стебинс отвязал от лестницы канат, и Кармоди дал легкому суденышку отплыть из-под стального носа своего судна. Теперь он тоже склонился, как и Стебинс.

— Сиди спокойно. Я не буду заводить мотор, пока нас не вынесет к течению, и тогда нас даже не заметят. — Виски сделало его беззаботным, и Кармоди ухмыльнулся, поглядев на скрючившегося перед ним Стебинса. — А от чего мы, собственно, убегаем? — прошептал он. — Я забыл…

— Я убегаю от очень важных общественных обязанностей, которые я сейчас не готов выполнять. От чего убегаешь ты — не знаю. Но должен сказать, я благодарен за то, что ты мне составишь компанию.

— У меня есть очень удобное укрытие на противоположном берегу залива, — сообщил Кармоди. — Так что можно там спрятаться, если ты не возражаешь против домашней клюковки и пива.

— Отнюдь. Боюсь только, нас заметят. Кларк Б. со своими мальчиками догонит нас раньше, чем мы пройдем и половину пути.

— А мы не будем выходить на открытое пространство, мистер Стебинс, — Кармоди трижды вставлял и вынимал из разъема ключ зажигания, чтобы убедиться в том, что есть искра, после чего нажал кнопку стартера, и маленький двигатель заработал после первого же поворота, — мы пойдем в обход.

Но когда он попытался прибавить газ, мотор заглох, так как еще не успел разогреться, а когда Кармоди сделал это во второй раз, он дал обратную вспышку. Выхлопная труба в это время находилась как раз над водой, и выхлоп прозвучал над пустым заливом как выстрел сигнальной пушки. Кармоди обернулся и увидел японского великана, который с криком подпрыгнул на причале, словно ядро просвистело прямо над его головой. А через минуту на крышу рубки вскарабкался Кларк Б. Кларк, который, прикрыв глаза рукой, повернулся в их сторону. Еще через мгновение он спустился по металлическим ступеням трапа и вместе с японской верзилой направился к ожидавшему их лимузину.

— Вон они, — показал Стебинс.

Наконец мотор заработал, и Кармоди, ухмыльнувшись, развернул катер.

— А вон мы! — Он дал полный газ, пересек рябь зеленоватого течения и повернул в сторону открытого моря. Прилив был довольно сильным, и легкое суденышко скользило, как доска для серфинга. Они шли против течения, но корпус был рассчитан на низкую осадку, и катер держался на воде, как мальчишка-наездник на спине двухтонного буйвола. Кармоди и Стебинс посмотрели друг на друга и расплылись в улыбках.

Они миновали перекат и некоторое время плыли молча. Потом Стебинс наклонился к Кармоди, блестя глазами, и снова зашептал:

— Честное слово, как мне это нравится, Кармоди! Просто чертовски нравится.

— Не понял, что ты имеешь в виду, мистер Стебинс.

— Ты не понимаешь моего восторга?! Бороздить неведомые воды, зависеть от прихоти новых ветров, которые гонят тебя к новым берегам. Мы свободны как дети! Вперед, в открытое море! Впереди лишь сапфирно-голубые облака — один Бог знает, что это за метеорологическое явление! Это же потрясающе!

Кармоди не ответил, но улыбка на его лице стала еще шире.

Стебинс похлопал ладонью по дутому корпусу.

— Вот это жизнь! Понимаешь, о чем я? Чувствовать этот зов открытого моря. Романтика! Необитаемые острова. Подчиняться неведомым течениям и узнавать неизвестное. Неужели ты станешь говорить, что тебе все это безразлично?

— Ну зачем же. Но я исходил уже слишком много морей, чтобы считать это романтикой.

— А вот я нет. — Ветер трепал его серебристые волосы, как пену. — Корабль опрокидывается, тонет, с него сносит матгы… Риск и опасность! Удастся ли вам пересилить шторм, идя скулой к волне? Какую вы можете развить скорость по ветру? Какова оснастка? Какая модель судна? Ты знаешь, что яхты всегда являлись орудием управления государством? Примером тому военный корабль Генриха VIII «Генрих Милостью Божьей». Наверняка ты видел его изображения — настоящий плавучий дворец — позолота и все прочее.

— Возможно, — кивнул Кармоди, вспомнив литографию, о которой говорил Стебинс.

— Только благодаря ему Генрих получил корону. «Плавучий дворец» был настоящим шедевром для своего времени, гораздо более ценным, чем любой замок на суше. Думаю, и пах он гораздо приятнее.

— Возможно-возможно, — снова кивнул Кармоди. — Знаю я, чем воняет в этих замках.

Они миновали «Чернобурку» на расстоянии в несколько сот ярдов. На ее борту стоял какой-то человек в белой униформе, кричавший им что-то через мегафон. И Кармоди понял, чего именно хотел избежать этот старый серый призрак.

— Или, к примеру, яхта Людовика XIV — убранство на ней было таким пышным и тяжелым, что она даже не годилась для плавания, и дело кончилось тем, что она перевернулась вверх дном. Чего еще можно ожидать от французов? Но это все были суда государственного значения, понимаешь?

— Что-то вроде, — Кармоди посмотрел на огромный металлический парус.

— Какое же государство представляет твое дурацкое судно? Под каким флагом оно ходит? Звездно-полосатым? Под «Юнион Джеком» или Восходящим Солнцем? А?

Стебинс даже не повернул голову в сторону яхты.

— Да, оно не представляет никакого государства, но можешь не сомневаться, что это дурацкое судно является орудием государственной машины. Правда, не знаю, какому именно государству она теперь принадлежит.

— Мне казалось, капитан должен знать, под чьим флагом он ходит.

— Я же сказал тебе, что являюсь не более чем подставным лицом. Время от времени я беру в руки штурвал, но исключительно для вида. Вот этот напыщенный болван, который орет в мегафон, — первый помощник Сингх — он и есть главный начальник. А уж он-то точно не знает, под чьим флагом ходит. Он по компьютеру получает распоряжения и по компьютеру же передает их на судно. Судовой компьютер выверяет курс, поворачивает румпель, устанавливает парус, а мистер Сингх только нажимает на кнопки. Говорят, он может печатать со скоростью двадцать две тысячи знаков в минуту. Я за такое время даже ширинку застегнуть не могу, — Стебинс развел в стороны свои узловатые руки и горестно пожал плечами. — Это лишь подобие настоящей яхты. Моя единственная обязанность — держать нос по ветру и хорошо выполнять свои представительские обязанности во избежание образования течи.

— Зачем же ты этим занимаешься? Думаю, ты уже достаточно успел скопить, чтобы иметь крышу над головой.

— Я же объяснял тебе, что мне нравится плавать, — Стебинс, прищурившись, смотрел куда-то мимо Кармоди. — Вот этого-то я и боялся. Они спускают на воду скоростной катер. Надеюсь, сэр, вы найдете, где нам спрятаться.

— Найду. А если ты такой востроглазый, как утверждаешь, то лучше смотри вперед. Нам нужен остов затонувшего корабля — он должен быть на той отмели. Смотри вперед, я сказал!

— Есть, капитан. — Стебинс отдал честь и, прикрыв глаза длинной серой кистью, принялся смотреть вперед. Кармоди был вынужден признать, что он представлял из себя живописное зрелище, не хватало только попугая на плече.

В конечном счете Стебинс и увидел первым затонувшее судно. Кармоди наверняка проскочил бы мимо. Ржавый каркас, почти полностью занесенный песком, едва был виден. К северу от остова между дюн виднелась узкая протока, настолько мелкая, как бывает, когда вода перетекает через поребрик после мытья машины. Кармоди ринулся в нее на полной скорости, в последний момент подняв винт из воды. Они перескочили через отмель, как выдра через нанос ила. Зайдя в потайной заливчик, Кармоди выключил двигатель: увидеть их не могли, но следовало предусмотреть и возможность сонара. Как только наступила тишина, Стебинс снова заговорил:

— Перед тем как стать моряком, я служил в торговом флоте — в те времена это была не ахти какая работа. Меня туда устроил один парень, водивший по Миссисипи мусорную баржу. Я тогда был совсем желторотым юнцом, и он звал меня Джимми-деревенщина. А сам он служил в военно-морском флоте еще до войны с Гитлером. Он был ходячей библиотекой, чего только не рассказывал обо всех портах мира — о Роттердаме, Ливерпуле, Сиднее… ну и конечно же, о Сан-Франциско. В Сан-Франциско ему сделали татуировку на члене — спираль в виде красной ленты. Признаться, в спокойном виде он не производил очень большого впечатления, зато когда вытягивался в полную длину — это было что-то!

Стебинс помолчал, давая Кармоди возможность представить себе это зрелище. Вода тихо плескалась за кормой, и «Зодиак» слабо покачивался.

— Надо сказать, его рассказы произвели на меня очень сильное впечатление. И к концу плавания я твердо решил, что мне суждена жизнь моряка. Он дал мне несколько рекомендательных писем к своим бывшим влиятельным знакомым, и я отправился в путь. И через пять лет Деревенщина Джеймс, голодранец из Теннесси закончил нью-йоркский морской колледж и получил диплом, дающий право работать на любом американском торговом судне в любом порту мира. Беда заключалась только в том, что к этому времени рабочих мест на таких судах не осталось. Старый флот янки был полностью вытеснен голландско-азиатскими пароходными линиями. Кстати, а что это за развалина была там на отмели? Результат одного из твоих предыдущих плаваний сюда?