Прими свою тень - Оксана Демченко

– Опять записка. «Самой жизнелюбивой женщине в красном. Мы в вас верим, поправляйтесь».

Снавь принюхалась и уточнила самым зверским тоном истинной жены вожака стаи:

– Пятый курс, врачи. Двоих знаю, ходили на мои лекции. Ну они у меня попляшут, голубчики. Я три месяца вбиваю им в головы идеи современной гармоничной ароматерапии, а они вон что вытворяют! И сирень давай. Не сезон, видимо, надо искать в оранжерее обломанную под корень жертву студенческого фанатизма… Глянь, ландыши, и те в наличии. С розовой ленточкой, я сейчас зарычу… «Лорри, вы мой идеал. Я даже куплю себе такое же платье».

Тайя рассмеялась и буркнула без прежнего раздражения:

– Пусть еще в обморок так же упадет, новая мода обозначится. Людям не повредит культ чрезмерного труда. Всяко лучше, чем потворство лени. Еще вот те два букета… Да, спасибо. Теперь парк надежно ароматизирован. Пойду, мне еще писать отчет для Совета. И мужа встречать. Надеюсь, Даур доберется до Академии еще до рассвета. Посиди с ней. Когда очнется – питье и лекарства по схеме… Очень тебя прошу: если я рухну в обморок, гони злодеев с лилиями. И кордин прими, ты сам за здорового не сойдешь даже в темноте.

Лорри еще немного полежала без движения, наслаждаясь восстановлением свежести воздуха. Ветерок свободно гулял по комнате, холодил ткань на лице. Постепенно Лорри осознала: кожу щек пощипывает, левая рука болит. Видимо, в падении слегка пострадала… Ткань с лица бережно сняли, одновременно поддевая ладонью затылок. Совершенно немыслимый здесь и сейчас голос директора Ялитэ сообщил:

– Очнулась, уже хорошо. Садись, осторожно… Сейчас напою по схеме из всех семи стаканчиков и объявлю выговор. Ты что творишь? Хочешь, чтобы меня сочли злейшим айри двух миров, рабовладельцем и подлым убийцей самой модной героини самой модной книги года? Пей, не закатывай глаза. Да, директор зол, директор готов тебя уволить. Но не может, поскольку выплатил аванс… – Ялитэ усмехнулся, с интересом наблюдая нехарактерный для Лорри виноватый и потерянный вид. Заглянул в листок, прочел: – «Второй напиток в белой емкости, принять через две минуты после первого и заесть клубникой». Готовься к мерзкому вкусу, все самое противное волвеки заедают клубникой. Превратили ее в круглогодично производимую культуру. Потребляют тоннами, забывая выплевывать хвостики… Пора, пей. Кусай ягоду, вот так. Хвостик мы отложим, ты же не волвек.

– И не ребенок, – слабо возмутилась Лорри, хотя ей понравилось чувствовать себя окруженной вниманием.

– Доходить до переутомления и падать в обморок – ужасающе безответственное ребячество, – сухо и строго укорил директор. – Я совершенно серьезен в отношении выговора. Мне требуется живой архивариус, а не труп, утопающий в цветах. Хотя, надо признать, медики заслужили благодарность: хорошо тебя подлечили, смотришься вполне симпатичным… трупом.

Лорри задохнулась. Сказанное было, несомненно, всего лишь вежливым ободрением. Но когда еще удастся переговорить с всемогущим и вечно занятым делами директором наедине, имея удобный статус тяжелобольной? Ее теперь нельзя бросать одну. И ругать – тоже. Лорана проглотила третий напиток, сморщилась, пережидая, пока едкая горечь прокатится по горлу и обожжет желудок. Старая язва заныла, напоминая о себе. Зато в голове стало безумно и легко. А что ей, собственно, терять?

– Вы… Ё-о-о, не получится так. Короче, признаюсь, всё, надоела мне эта ломка. Я читала твой дневник. Весь. Много раз. Я его в общем-то наизусть знаю. Вот.

Директор не стал рычать от злости и хлопать дверью, как того опасалась Лорри. И в обморок не упал, хотя и этот вариант больное воображение подсовывало с полным усердием. Айри лишь задумчиво пожал плечами. Мстительно влил в горло четвертый напиток, сверившись со списком. И, пока Лорри шипела и моргала, гоня слезы и борясь с тошнотой, взялся излагать свои соображения:

– Трудно было ожидать, что столь любознательная особа не вскроет старый накопитель. Еще более наивным было бы предположение о твоей готовности выучить наизусть энциклопедию Релата, упустив остальное. Деловой дневник я вел в шифрованной форме, так что ситуация очевидна… Тяга к знаниям в людях всегда меньше тяги к впечатлениям. Ты так отчаянно косилась на меня при первом знакомстве, госпожа Диш, что выводы прямо-таки напрашивались… Одного не могу понять: зачем учить наизусть мои старые записи? В них мало смысла для посторонних, да и для меня. Просмотрел вчера. Сплошная лежалая пыль, ничего нельзя сохранить в памяти живым. Не умею. Только волвеки и могут…

– Ё-о-о, ничего себе пыль, – поразилась Лорри, опасливо изучая напитки на столике. – Я над этой пылью по два полотенца за вечер умудрялась вусмерть засморкать.

Ялитэ тихонько рассмеялся, попытавшись представить столь странное действие старых записей. Сверился с часами, взболтал пятый напиток, и с некоторой опаской заглянул в узкую высокую чашку. Темная тягучая жидкость и пахла, и выглядела на редкость неаппетитно. Лорри решительно выдохнула, выхлебала залпом. Прикрыла веки, переваривая ощущения.

– Интересная получается ситуация, – задумался Ялитэ. – Мне теперь есть с кем поговорить о том, о чем я не готов был начать беседу ни при каких обстоятельствах. Даже с Рианом… У меня имеется персональный архивариус. Ты взялась за ревизию без спроса, но есть ли смысл теперь это обсуждать и осуждать? Меня ставит в тупик иной вопрос.

Само собой, Лорри попыталась узнать какой. Уже рот открыла – и звякнула зубами по ложке. Директор хитро прищурился, зачитал новую инструкцию: прожевать тщательно, до образования кашицы, и проглотить. Запить содержимым емкости номер «шесть». Лорана исполнила в точности, ощущая новый прилив раздражения по поводу волвеков и их методов лечения. Как можно нормально разговаривать или хотя бы интересно и выигрышно выглядеть, непрерывно морщась и моргая, пережевывая пресные гадости и запивая их едкой горечью или приторной сладостью? Шестой номер и вовсе вне конкуренции – скулы от напитка свело, говорить сделалось невозможно… Ялитэ ей подмигнул – то ли насмешливо, то ли сочувственно. Но точно не как подобает высокопоставленному директору Академии. Водрузил последний напиток на тонкую термопластину для подогрева.

– С тупиком я сам буду разбираться пока что, не пытайся выговорить то, что и так угадывается. Лучше подумай, а зачем тебе нужно больше, чем уже есть? Вот цветы, там, в парке, студенты вздыхают и страдают, мечтая увидеть великолепную Лорри, но их гоняют выставленные в оцепление вокруг архива волвеки. Дневник могу подарить, полотенца – в ванной, сморкайся на здоровье… Директор ничуть не похож на нелепый образ, который читается в твоем сознании. Он редкий тиран и не терпит возражений, тем более дома. Он знает гораздо больше ругательств, чем госпожа Диш, в дурном настроении невыносим, ему доставляет странное удовольствие вытягивание чужих нервов и высмеивание чужих идеалов. Наконец, все, что представляют собой дневники директора, занимает в его жизни не более пяти процентов времени. Директор еще и ревнив. По-своему, по-драконьи. – Ялитэ невесело усмехнулся. – Я не смог простить жене в первую очередь ее успеха. Лимма, которую все звали и в глаза, и за глаза львицей, могла бы стать первой в истории Академии женщиной-директором, у нее были характер и талант. Я бы ей жизнь отравил, случись такое. Полагаю, поднапрягся бы, довел до нервного срыва… а потом написал о своей подлости самым покаянным тоном.

Термопластина мигнула, обозначая должный прогрев. Ялитэ напоил больную последним снадобьем, велел отдыхать и объяснил: это снотворное. Лорри исправно опустила веки, в узкую щель проследила, как покидает комнату директор, как прикрывает дверь. И улыбнулась самой хищной из своих ухмылок. Хотелось визжать и прыгать. Ее уже назвали личным архивариусом!

– Все, верняк, урыла, – сыто пробормотала Лорри, натягивая одеяло повыше. Нахмурилась, обещая себе поработать над речью, поскольку Риан – мудрый мужик и он прав: директору требуется воспитанный архивариус с хорошими манерами.

Лорри еще раз пискнула и улыбнулась, окончательно уверовав в удачу. Само собой, она намеревалась подобраться к директору как можно ближе. Но заполучить его целиком, на все эти пять процентов времени… Немыслимо. Того и гляди, в голову полезут окончательно бредовые идеи. Например, что в дневнике когда-нибудь и о ней будет написано. Хоть разок. Мол, прикольная, ей интересно отравлять жизнь. Лорана запланировала для себя завтра же вытряхнуть из Среды все сведения о директоре, его вкусах и пристрастиях. Остальное, чего нет в Среде, узнать у Риана… С тем и заснула.

Ялитэ брел через ночной парк, насквозь пропахший невыносимо душистыми лилиями, зевал и прикидывал, как скоро сам он и все прочие айри в Академии окажутся в обмороке. Любой кризис требует высокой интенсивности работы. Но нынешний всех вымотал как-то на редкость основательно. Директор снова душераздирающе зевнул, кивнул волвеку, этой мрачной тени, качнувшейся и шагнувшей в сторону. Пригляделся, коснулся сознания. Волвеков гораздо проще опознавать, чем людей, если научиться понимать их хоть немного. Этот – Ром, четвертый курс, семья Милт. Один из самых угрюмых и сосредоточенных студентов технического Акада. Мечтает стать пилотом модуля «Янда», хотя люди пока что не готовы рассмотреть кандидатуру волвека. Это ведь их модуль, и в назначениях членов экипажа, сколько ни бейся, политики больше, чем здравого смысла. Разве что поговорить с координатором провинции Вендир и предложить ему идею волвека-дублера. А между собой пилоты разберутся. Ялитэ зевнул в третий раз и вздрогнул, покосившись влево. Ром, оказывается, не остался в оцеплении, идет рядом.