РАМ-РАМ - Сергей Костин

— Ты веришь, что это не твой ювелир посылал вам вслед громил? — задал он главный вопрос. — У него может хватить времени предупредить и продавца, и тех ребят. Может, нам действительно сообщить в Контору, куда мы направляемся и почему?

Конечно! Приятно осознавать, что наша смерть не останется неотомщенной.

— Мы это уже сделали, — сообразил я. — Маша!

— Правильно! — кивнул Лешка. — Хорошо, что я тоже пью минералку. Ты бы иначе упрекнул меня в том, что я перестаю соображать. А я, на самом деле, всегда плохо это делаю!

Кудинов помолчал, отпил воды, посмотрел на меня, как если бы хотел о чем-то спросить, но не знал, стоит ли.

— Ну! — помог я ему.

— Ну, хорошо! Только это вопрос по работе, не подумай, что я лезу в твои дела. С Машей все нормально было?

— То есть?

— Ну, я же говорю, по работе! Всегда начеку, эффективна, не знала усталости, хорошо соображала, не капризничала, не создавала проблем, надежно прикрывала. Сам знаешь! Как напарница?

Я вспомнил Машин внимательный взгляд без тени испуга, когда за нами носились по дороге смертоносные сикхские фуры, как она легко лезла вверх по почти отвесной скале, и снова ощутил в своей руке ее маленькую сильную ладонь, когда она поймала меня там. Только однажды за все эти дни я увидел страх на ее отчаянном мальчишеском лице — это когда нас пытались разлучить разбойники с большой дороги. Однако именно благодаря этому нам удалось остаться вместе и вместе бежать.

— По работе выше всяких похвал. А что?

Лешка закатил глаза, затянулся сигаретой и маленькими облачками стал выпускать дым вверх.

— Короче, — продолжил он, наконец, когда дыма больше не осталось, — я тут рискнул. Сейчас поймешь, почему. Маша со своим мужем, Олегом, работала в моем отделе. Два года назад им пришлось поехать с заданием в Сомали. Можно, я не буду тебе говорить, зачем именно?

Я кивнул. Мог и не спрашивать.

— Там же абсолютный хаос! Не знаю, есть ли в мире другое такое же место. Их с Олегом захватила одна из банд. Олега пристрелили на ее глазах, а Машу насиловали всем скопом. Потом бросили в какую-то нору. Она хотела покончить с собой, чтобы не пришлось выдержать это еще раз.

О, господи! Бедная Маша! И рядом — я со своим уязвленным мужским самолюбием!

— Но ночью, — продолжал Лешка, — на их лагерь напала другая банда, и Маше удалось бежать. Она пробралась на рыбацкое судно, потом, по ее подсчетам, у берегов Джибути спрыгнула с него и доплыла до берега. Это действительно был Джибути, и там мы ее уже нашли. Я опускаю детали. Ее приключения — это «Граф Монте-Кристо» или, скорее, «Мотылек». Я не это тебе пытаюсь сказать. В Москве Маша больше года была на реабилитации: врачи, психологи, все это. Потом, когда она вернулась в норму, ее хотели перевести в более спокойное подразделение. Но она пришла ко мне… А что у нее в жизни осталось? Детей у них не было! В общем, я убедил Эсквайра оставить ее в отделе.

— Но просто занимать место она не хотела, — продолжил за Кудинова я.

Лешка вздохнул.

— Она клевала мне печень несколько месяцев. Конечно, это был риск — и для нее, и для напарника. Ну, и для меня в какой-то степени. Я все ждал… ну, какого-то максимального.стечения благоприятных обстоятельств. А с кем еще я мог ее послать?

— Ты, единственно, мог бы меня предупредить.

Кудинов снова затянулся и не спеша выпустил дым.

— Я сначала так и хотел сделать. Тогда, в Тель-Авиве. Но, с одной стороны, я в Маше был уверен. А тебе это могло бы помешать строить отношения. Я же тебя знаю — ты бы ведь все время об этом думал.

В этом Лешка был прав. Знай, я про Машу, наши отношения так, возможно, и не выстроились бы! Как она сказала: «Ты сделал невозможное»?

Я вспомнил еще, как Маша воспротивилась, когда я хотел отослать ее в Дели после покушения в Амбере. Для нее это означало бы проваленный экзамен на профессиональную пригодность.

— Я должен расписаться в зачетной книжке? — спросил я.

— И в медицинской карте. Под завершением психологической реабилитации.

Кудинов закатил глаза, как он всегда делает, когда результаты его дедукций носят личный характер, и закончил:

— Если, конечно, мои наблюдения верны.

4

Свет быстро угасал. Когда мы с Кудиновым вышли из ресторана, небо над нами уже не слепило. Оно было как на акварели: нежно-голубое, с перышками розовых облачков, медленно скользивших в сторону горы. И опять у меня в голове пронеслась мысль: вот так идущий на казнь замечает каждую мелочь и восхищается ею. Я посмотрел на часы: было четверть седьмого.

— Он сказал, в семь, но, я боюсь, в это время будет уже темно! — сказал я.

— Так поспешим! — невозмутимо откликнулся Кудинов.

Водитель «тук-тука» — черный, как негр, болезненно худой и, экзотическая деталь для профессионального участника движения, с бельмом на правом глазу — нашему желанию посмотреть на закрытый для посещения Водный дворец не удивился.

— А-а! Фото! Фото! — понимающе закричал он, показывая на Лешкин фотоаппарат. — Мое сделай фото!

Он вылез из своего железного коня и, подбоченился: одна рука на невидимом руле, вторая поднесена к глазам козырьком. Где-нибудь в Египте с нас тут же потребовали бы денег. Но индиец только удостоверился по монитору на задней стенке фотоаппарата, что его изображение действительно сделано и уедет с нами в далекую страну, и наградил нас еще одной широкой улыбкой.

— Мы спешим! — уточнил я.

Таксист сделал успокаивающий жест рукой — ладошка у него, как у африканцев, тоже была светлой.

— Один минут! Один минут!

Так я перевожу. Он сказал: «Уан минут!»

Отчаянно сигналя и поскрипывая пружинами на каждой выбоине, наш «тук-тук» понесся по запруженной всеми видами транспорта улице. Всеми, которые ездили здесь последние несколько тысяч лет и по-прежнему были вместе. Мы выбрались из центра, пронеслись по пыльному проспекту, застроенному уже не розовыми, а серыми двухэтажными коробками, и вырвались на простор. Когда справа открылась волнующая громада Водного дворца посреди озера, я снова посмотрел на часы. Конечно, не за пять минут, за пятнадцать, но доехали мы засветло!

В какой-то момент дорога подходит вплотную к воде, поворачивая вместе с ней вправо. Здесь вдоль берега сооружена широкая мощеная плитами эспланада с перилами, с которой можно любоваться видом дворца. У самого ее начала, там, где в озеро впадает арык, на полоске травы сидел человек с лодкой, наполовину вытащенной из воды. Я бы, на месте этого человека, сел на лодку и смотрел на дорогу: кто там должен за ней явиться? Лодочника же этот вопрос, похоже, волновал мало. Он сидел на корточках, задумчиво — а, может, наоборот, бездумно, — глядя на отражающуюся в спокойных водах массу дворца, над которой аккуратными зелеными шарами возвышались кроны деревьев.

— Остановитесь здесь! Стоп! Стоп! — увеличивая децибелы, прокричал Лешка.

Я полез в карман за деньгами.

— Я подожду вас! — предложил водитель.

Мы с Кудиновым переглянулись. Может, было бы неглупо, чтобы с берега за нами следил кто-то нейтральный! Но как объяснить, зачем мы поплыли на лодке к дворцу? И если ситуация там осложнится, лишний свидетель нам может как раз помешать. Мы одновременно отрицательно покачали головами.

— Я могу хоть час ждать! — заверил таксист, щуря на солнце здоровый глаз. Тот, с бельмом оставался широко открытым. Он что, им вообще не видит?

— Нет-нет! Нас заберут отсюда друзья на машине! — легко сымпровизировал я.

Я добавил еще одну банкноту, чтобы водителю не было обидно. «Тук-тук» пыхнул густым черным облачком, отличающим в Индии все виды транспорта, изобретенные за последние сто лет, и укатил в мотоциклетном треске. А мы с Кудиновым пошли к лодочнику. Я не говорил еще? Это был сикх: лет сорока, худой, бородатый, с голубовато-серым тюрбаном на голове.

При нашем приближении он встал и расправил ладонью складки своего балахона. Он не улыбнулся нам, не протянул руки, только коротко бросил:

— Добрый вечер!

— Добрый вечер!

Сикх уперся в нос лодки и столкнул ее в воду:

— Вас уже ждут! — буркнул он, придерживая лодку, чтобы мы могли сесть.

Это была плоскодонка, когда-то выкрашенная зеленой краской, которая кое-где еще цеплялась за побелевшие от времени и дождей доски. Скамеек было две. На задней, узкой, уже устраивался Кудинов, а через широкую среднюю, по бокам которой болтались в деревянных уключинах такие же облупленные, белесые, с проступившими древесными волокнами весла, как раз переступал я. На дне лодки плескалось немного воды, и на случай долгого путешествия под заднее сидение был положен черпак из куска мотоциклетной покрышки, прибитой к палке. И еще там лежала картонная коробка, из которой упрямыми кольцами вылезала леска. Какие-то рыболовные снасти.

— Садитесь! — крикнул сзади сикх.

Мне пришлось это сделать — он отталкивал лодку от берега.

— А вы? — спросил я.