Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм

Меня накрывает безжалостный и продолжительный оргазм, и мои пальцы вцепляются в его волосы, а с губ срывается его имя. Эмерик еще раз яростно входит в меня и достигает своего освобождения, роняя голову мне на плечо.

Затем, не прерывая объятий, мы смотрим друг на друга в попытках совладать с дыханием, то и дело сливаясь в нежных кратких поцелуях. Наши носы соприкасаются, и Эмерик не отводит с меня взгляда. Я настолько поглощена им, настолько потеряна в нем, что моя душа трепещет, а сердце бьется лишь для него.

Мы больше, чем просто учитель и ученица, дом и сабмиссив, женщина и мужчина.

— Мы — бесконечный концерт. — Я целую его губы. — Музыкальный шедевр.

Он скользит ртом по моему подбородку, пока его член все еще дергается во мне.

— Как «Черная месса» Скрябина?

Слишком диссонирует.

Я открываю ему доступ к шее, желая его губ.

— Скорее я имела в виду, что-то вроде «Оды к радости» Бетховена.

— Не катит. — Он кусает мочку моего уха. — Для нас больше подходит «Хочу учителя» от Van Halen (прим. пер.: Американская хард-рок-группа).

Святые угодники. Я едва сдерживаю смех.

— Тебя несет не в ту степь. Это же даже не концерт.

— Мы создадим наш собственный шедевр. — Он продолжает осыпать поцелуями мою шею. — Мелодию, которая будет жить вечно.

Мне нравится, как это звучит.

Глава 40

АЙВОРИ

Прошло две недели. Я плетусь через школьную парковку, роясь в сумочке в поисках ключей от автомобиля. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, свидетельствуя о том, что я припозднилась. Черт, я еле стою на ногах от усталости.

В школе Эмерик усиленно натаскивал меня за роялем, подготавливая к выступлению в грядущие выходные. Дома же он неистово прижимал меня к стене, привязывал мои руки к изголовью кровати, ставил на колени, обжигая ударами ремня. Он — одна беспрерывная, сверхинтенсивная тренировка моей сердечно-сосудистой системы. Убейте меня, я представить не могу, откуда в нем столько неуемной энергии.

На стоянке всего несколько машин, припарковавшихся тут и там. Погруженная в сумрак, я ощущаю прохладу, лижущую мою кожу под тонким свитером. Скудное освещение только мешает мне в поисках ключей. Я безуспешно шарюсь в стопке учебной литературы в сумке, бормоча проклятия себе под нос.

Наконец отыскав их, нажимаю на кнопку разблокировки и вздрагиваю от громкого чирикания.

Подняв глаза, оказываюсь лицом к лицу с человеком, которого ожидала встретить здесь в последнюю очередь.

Прямо передо мной, облокотившись на крышу «Порше», стоит мой брат и улыбается мне так, что это не предвещает ничего хорошего.

Каждая клеточка моего тела напрягается. Откуда он узнал, что это моя машина? Мой брат следил за мной? Ему известно, где я живу? И с кем живу?

Мои пальцы судорожно теребят брелок машины. Уже нет смысла скрываться. Я уже показала, что автомобиль принадлежит мне, разблокировав двери.

— Ты потратил два месяца, чтобы отыскать меня? Надо же, Шеин. Наверное, мне стоит считать себя особенной, учитывая, что ты вообще заметил, что я пропала.

Шеин следует ко мне, доставая пачку сигарет из кармана. Его светлые волосы взъерошены и спадают на бледный лоб, щеки впалые, а под глазами мешки. Он выглядит столь же вымотанным, как и я. И еще худее, чем раньше. Его джинсы и фланелевая рубашка смотрятся на его высоком тощем теле мешковато.

Что, черт возьми, так потрепало его? Это как-то связано с арестом Лоренцо? Мое сердце инстинктивно сжимается.

— Отличная тачка. — Он закуривает и скользит рукой по белому капоту. — Как ты ее заполучила? Небось, пришлось «потрудиться»?

Я вцепляюсь дрожащими пальцами в ремень сумки. Эмерик должен появиться здесь с секунды на секунду, и Шеин непременно узнает того, кто сломал ему нос той ночью. Если я сейчас же вернусь в здание школы, возможно, все обойдется.

Я разворачиваюсь в сторону Кресент-холла. Слишком поздно. Эмерик уже пересекает решительными шагами пространство парковки, неизбежно приближаясь ко мне. С такого расстояния мне сложно рассмотреть выражение его лица, но мне уже заочно известно, что я прочту в его глазах. Холод пронзает все мое тело.

Как мне предупредить его о том, что темный силуэт за моей спиной — мой брат? Что бы я сейчас не предприняла, породит у Шейна ненужные подозрения. Он закрыл мне доступ к авто, но я могла бы бежать в противоположном направлении, например, спуститься вниз по дороге или еще что-то. Эмерик тут же устремится за мной.

И Шеин тоже. Зачем-то же он пришел сюда и, наверняка, не отступит, пока не добьется своего.

Я бессильна и никак не могу воспрепятствовать их столкновению.

Нервно сглотнув, я вновь поворачиваюсь к своему брату.

— Что ты хотел?

Он выпускает струйку дыма изо рта.

— Мама ушла.

— И что? Ей не впервой...

— В этот раз все не так, она собрала все свое барахло месяц назад и, черт возьми, испа... — Шеин переводит взгляд за мое плечо и прищуривается, а затем корчит недоуменную гримасу. — Кажись, этот чувак мне чертовски знаком.

Дерьмо. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Почему Эмерик не мог просто позволить разрулить мне все самостоятельно?

— Какие-то проблемы? — Проникающий до костей голос раздается у меня за спиной.

Эмерик в дорогом костюме встает рядом со мной, сцепив руки за своей железной спиной. Все своим видом он источает власть.

Возможно, мой брат и схуднул, но он по-прежнему выше и крупнее, чем Эмерик. Если их столкновение перейдет в драку, есть риск, что Эмерик никогда больше не сможет играть на пианино.

Я продвигаюсь ближе к своему мужчине. Он тоже смещается, словно прикрывая меня собой, а затем застывает в уверенной стойке. Ему не меньше меня известно, насколько важно держать себя в руках в присутствии моего брата. Сейчас он должен делать вид, что просто следит за безопасностью на территории, а не защищает свою девушку.

Шеин окидывает его взглядом с головы до ног и агрессивно стряхивает пепел в нашу сторону.

— Так ты работаешь в школе Айвори? Типа препод, что ли?

Эмерик смотрит прямо на него.

— Мисс Уэстбрук, этот мужчина доставляет вам проблемы?

Моя задача — как мощно тщательнее подбирать слова. Напряженный взгляд Шейна, мечущийся между мной и Эмериком, буквально кричит мне о том, что мой брат пытается сообразить, с чего вдруг четыре месяца назад учитель из моей гребаной школы нарисовался в баре и врезал ему по лицу.

Я бросаю взгляд в сторону Эмерика, который все столь же невозмутим, а затем вновь на своего брата.

— Это мой брат. Он как раз собирался уходить.

Шеин ухмыляется.

— Сначала мне нужны ответы, сестренка. Допустим, я абсолютно не в курсе... С кем ты живешь? А также, почему этот чувак из школы, — он машет сигаретой в сторону Эмерика, — мать вашу, сломал мне чертов нос?

Эмерик не сводит глаз с Шеина, но остается безмолвным и невозмутимым. Его молчание выглядит слегка пугающим, но то, как он ведет себя сейчас, оправдано. Любое произнесенное слово может выдать истину. Молчание же хранит секреты. Но мой брат не собирается отступать, поэтому я беру на себя смелость ответить:

— Я остановилась у своей одноклассницы. — Я прикусываю губу. — У нее огромный особняк и нехилая коллекция автомобилей. — Киваю в сторону авто. — Станешь винить меня за то, что я променяла нашу дыру на жизнь в комфорте? В комфорте, Шеин. Без преувеличений.

Он скептически изучает меня.

— Никогда не думал, что ты настолько зависима от этого.

Конечно, нет. Но, черт возьми, я же не могу сказать ему правду.

— А куда ушла мама?

Шеин бросает окурок под ногу и растирает его ботинком по асфальту.

— Не знаю. — Он хмурится и вновь скользит взглядом от Эмерика ко мне. — Ее мобильник недоступен. Ни писем, ни звонков. Даже никакой гребаной прощальной записки.