Совершенно секретно - Ральф Ингерсолл

Прямым следствием такого административного устройства было то, что очень многие работники чувствовали себя полными хозяевами на своем участке работы, но никто не нес ответственности за целое. Функции общего руководства мог бы осуществлять сам Эйзенхауэр — через отдел снабжения своего штаба, то есть через начальника 4-го отдела, — но в действительности начальник 4-го отдела был и не был главным начальником снабжения. На бумаге главным начальником снабжения был начальник КОМ-3, генерал-майор Джон С. X. Ли, имевший прежде свой собственный поезд для передвижения по открытым пространствам Южной Англии. Но не генерал Ли, а возглавлявший "Отдел наступления" генерал Планк имел в своем распоряжении автороты, ведал ремонтом железнодорожных путей и прокладывал бензинопроводы.

Эти три штаба распоряжались транспортными средствами, но в запасах нуждались действующие части под командованием Брэдли и его помощников Ходжеса и Паттона. Только эти генералы знали, сколько галлонов и тонн нужно для того, чтобы продвинуться туда-то и добиться того-то. На Брэдли лежала вся ответственность, но он не имел никакой власти за той чертой, которая отделяла его армии от ближайших тылов. Этот организационный дефект делал Брэдли совершенно беспомощным.

Бесконечно громоздкая организация руководства снабжением в виде трех отдельных инстанций — СХАЭФ, КОМ-3 и АД-СЕК — представляла бы значительное неудобство в любое время, но когда мы так остро нуждались в бесперебойном снабжении фронта всем необходимым, сложность ее становилась просто недопустимой. И это усугублялось еще одним обстоятельством географического характера.

"Отдел наступления" (АД-СЕК), первым переправившись во Францию, храбро занял замок возле Изиньи, когда там еще был слышен грохот орудий. Он храбро занял этот замок и отсиживался там долго после того, как центр тяжести всей системы снабжения переместился на сотни миль к востоку.

Верховное главнокомандование экспедиционных сил союзников (СХАЭФ) выжидало, пока не будет освобожден красивый приморский город Гранвиль, возле Авранша, на побережье пролива. Через неделю после того, как верховное главнокомандование разместилось в Гранвиле, центр тяжести американских маневренных колонн оказался уже так далеко, что даже телефонная связь с ним стала почти невозможной. Когда главная квартира Брэдли двинулась по следам своих стремительных армий, верховное главнокомандование свернулось и переехало в Версаль. Это было неплохо, поскольку входившие в состав немецкой обороны Парижа аэропорты оказались в непосредственной близости к верховному главнокомандованию. Эйзенхауэр предпочел остаться в Версале, не переезжая в Париж, к немалому огорчению своих младших офицеров, которые не пользовались правом проезда в штабных автобусах и легковых машинах, так что десять миль от Версаля до Парижа были для них серьезной препоной.

Но возглавляемое генералом Ли главное управление КОМ-3 было не столь скромно: оно перепрыгнуло с Гровенор-сквера в Лондоне прямо в парижские отели — "Георг V" и «Мажестик». Его прибытие туда сопровождалось таким отчетливым, хотя и мягким звуком погружения в уютные плюшевые подушки, что Эйзенхауэр приказал генералу Ли вывезти свой штаб из Парижа немедленно или (тут сыграл свою роль "Отдел особых оговорок") как только удастся наладить коммуникации в другом месте. Приказ был составлен в очень строгих выражениях, но Ли и его управление сумели использовать поправку "Отдела особых оговорок", приведя неопровержимые доказательства в пользу того, что во всей Франции нет другого места, где коммуникации были бы налажены так, как в Париже. Они не тронулись с места.

Я попал в Париж на один день, после того как туда прибыло управление КОМ-3; один мой старый приятель, полковник, показал мне обстановку занимаемого им номера в отеле "Георг V".

— Теперь я знаю, почему немецкая армия во Франции оказалась разбитой, — сказал он.

— Тут слишком приятная жизнь. Немецкие офицеры сами здесь попросту окопались, а нам позволили выгнать их солдат из окопов.

Он посмотрел по сторонам, похлопал по шелковым подушкам на диване и прибавил:

— По-моему, это совсем недурно — вести войну в такой обстановке.

Мой приятель из управления КОМ-3 пошутил; но мало похоже на шутку было то, что с того самого момента, как это управление тронулось из Лондона в Париж, система нашего снабжения во Франции стала переживать кризис. Крупнейшее из управлений службы тыла, с тоннами канцелярских дел, с тысячами клерков, машинисток, бойцов охраны, со всякими статистическими отделами, шифровальными кабинетами, с гигантским телефонным хозяйством и другими сложными атрибутами всякого большого учреждения, не может быть переброшено из одной столицы в другую — где к тому же говорят на чужом языке — без огромной потери времени и огромного снижения своей эффективности.

Управление КОМ-3 проделало немало чрезвычайно трудной, требующей величайшей добросовестности и к тому же скучной, кропотливой работы. Но по самой природе своей оно было неспособно, как командир на поле боя, найти быстрый выход из положения, которое вдруг стало критическим. Создать блестящий план, покончить с волокитой, воодушевить людей и повести их за собой — все это было ему не по плечу. Самих административных работников снабжения в первые месяцы их пребывания в Париже, после переезда управления КОМ-3 в этот город, помимо вина и женщин, больше всего вдохновлял черный рынок, где, имея знакомство с подходящим шофером такси, можно было нажить целое состояние путем продажи накопленного за неделю бензина, который вам было поручено доставить по назначению, или же, при отсутствии нужных знакомств, путем продажи собственных пайков на площади Звезды, в тени деревьев, окружающих арку, под которой покоится неизвестный солдат участник первой мировой войны.

Когда же наступил кризис, ни в одном из трех органов не нашлось ни подходящих людей, ни энтузиазма, чтобы совершить исторически необходимое дело, — оказались налицо в лучшем случае лишь благоразумие, трудолюбие и усердие. У одних — трудолюбие, а у других — продажность. Ласковый предосенний ветер шуршал листьями в саду замка Изиньи, тихо порхал в мраморных залах Версаля, шелестел на авеню Клебер, которое американцы окрестили "Avenue de salute", — овевая каски часовых, охраняющих отель «Мажестик». Ласковый ветер судьбы шелестел, шелестел, а время шло. Наступило начало сентября, и возможность для наших снабжающих организаций подготовиться к кризису — была упущена.

И тогда действующая армия оказалась вынужденной прекратить вопли о доставке новых материалов и трезво обдумать, как обойтись с тем, что имеется.