Лучший из лучших - Уилбур Смит

Джон Фрай с удивлением встретил Зугу и еще десяток старателей, потребовавших встречи.

– О Господи, Баллантайн! Да ведь это голозадые дикари! О какой скромности вы говорите?

В конце концов с помощью Родса удалось принудить Фрая к компромиссу: рабочим позволялось прикрывать бедра куском ткани без швов. Поэтому Базо и его соплеменники в отличие от Ральфа были одеты лишь в набедренные повязки. Ледяной ветер хлестал обнаженные тела – Базо дрожал, грудь и плечи покрылись гусиной кожей.

Ральф Баллантайн стоял над ним, беззаботно балансируя на краю бадьи, не обращая внимания ни на порывы ветра, ни на пропасть. Он глянул на скорчившегося внизу приятеля и, поддавшись импульсу, стянул с плеч грязный брезент и набросил на Базо, оставшись в старой твидовой куртке и пыльном кардигане.

– Это нарушение закона белого человека, – возразил Базо, собираясь сбросить брезент.

– На бадье полиции нет, – проворчал Ральф.

После недолгого колебания Базо пригнулся пониже и благодарно натянул брезент на голову и плечи.

Ральф вытащил из нагрудного кармана недокуренную сигарету и аккуратно размял ее. Ветер развеял пепел, унеся его в зияющую пропасть шахты. Ральф зажег сигарету и глубоко затянулся. Он сделал еще одну затяжку, задержал дыхание и передал окурок Базо.

– Ты страдаешь не только от холода, – сказал Ральф.

Базо промолчал. Прикрыв сигарету ладонями от ветра, он неторопливо курил.

– Это из-за Донзелы? – спросил Ральф. – Он ведь знал закон. Знал, что грозит тем, кто крадет алмазы.

– Камешек был совсем маленький! – пробормотал Базо, выпуская синий дым. – А пятнадцать лет – это много.

– Донзела остался жив, – напомнил Ральф, принимая переданный обратно окурок. – В старые времена, до принятия Закона о торговле алмазами, его бы убили.

– Что толку от такой жизни? – горько прошептал Базо. – Говорят, на этом волнорезе в Кейптауне заключенные работают как волы и скованы цепью, точно мартышки.

Он снова затянулся. Окурок вспыхнул, обжигая пальцы. Базо раздавил его на мозолистой ладони, и ветер разметал крошки табака.

– А ты, Хеншо, ты счастлив? – тихо спросил он.

Ральф пожал плечами:

– Счастлив? Да кто вообще счастлив?

– Разве эта яма… – Базо обвел рукой глубокую шахту под ними, – разве это не тюрьма? Она держит тебя так же крепко, как цепи держат Донзелу, который укладывает камни в волнорез.

Бадья поднялась почти до верхней площадки. Базо снял с плеч брезент, пока не увидели чернокожие полицейские, патрулировавшие территорию за недавно построенным забором.

– Ты спрашиваешь, счастлив ли я? – Базо встал, не глядя в глаза Ральфу. – Я думал о землях, где я принц из рода Кумало. В тех землях телята, за которыми я ухаживал еще мальчишкой, стали быками и произвели на свет телят, которых я не видел. Когда-то я знал каждое животное в стадах моего отца – пятнадцать тысяч голов первоклассного скота, и я помнил каждого из них: дату рождения, изгиб рогов и все пятнышки на шкуре.

Вздохнув, Базо встал рядом с Ральфом на краю бадьи. Они были одного роста – высокие, хорошо сложенные мужчины, каждый красив красотой своей расы.

– Десять раз мой боевой отряд танцевал без меня на празднике спелых фруктов, десять раз мой король без меня бросал копье войны, посылая нас по красной дороге. – Базо помрачнел еще больше и заговорил тише. – С тех пор как я ушел, мальчишки стали мужчинами, и некоторые из них носят на руках и ногах коровьи хвосты в знак проявленной доблести.

Базо глянул на свое тело, прикрытое лишь грязным лоскутом на бедрах.

– Маленькие девочки стали девушками и созрели, чтобы принадлежать воинам, заслужившим почести на красной дороге войны.

Оба друга подумали об одиноких ночах, когда призраки мешали спать. Базо скрестил руки на груди и продолжал:

– Я вспоминаю отца – покрылась ли его голова снегом? Каждый мужчина моего племени, приходя с севера, приносит вести о моей матери по имени Джуба, Голубка. Она родила двенадцать сыновей – я первый и самый старший из них.

– Почему ты до сих пор здесь? – напрямик спросил Ральф.

– А ты почему здесь, Хеншо? – тихо ответил вопросом на вопрос матабеле.

Ральф смешался.

– Разве ты нашел в этой дыре славу и богатство?

Оба глянули вниз – с такой высоты отработавшая смена, ожидавшая подъема на поверхность, казалась колоннами муравьев.

– Разве у тебя есть женщина, светловолосая, как зимняя трава, готовая утешать тебя по ночам? Разве смех твоих сыновей звучит музыкой в ушах? Хеншо, что держит тебя здесь?

Ральф посмотрел в глаза матабеле. Не успел он найти ответ, как бадья поравнялась с нижней площадкой. Рывок вывел юношу из задумчивости. Ральф помахал отцу, стоявшему наверху.

Грохот паровой лебедки затих. Бадья поползла медленнее. Базо вывел матабеле на площадку. Ральф убедился, что работники перебрались благополучно, и прыгнул через узкую щель – деревянная платформа задрожала под весом двадцати человек.

Ральф дал сигнал поднимать бадью. Лебедка зарычала, стальной трос завизжал на шкивах. Тяжело нагруженная бадья пошла вверх, пока не ударилась о фиксаторы. Ральф и Базо подсунули под нее ломы и налегли всем телом. Порода с грохотом посыпалась по желобу в ожидающую внизу повозку.

Ральф посмотрел вверх, ожидая увидеть улыбку отца и услышать поздравления: «Молодец! Двести тонн за сегодня!»

На верхней площадке никого не было – Зуга исчез.

Зуга упаковал единственный сундук – сундук принадлежал Алетте, она привезла его из Кейптауна. Теперь он возвращался обратно, а больше у них почти ничего и не осталось.

На дно сундука Зуга положил Библию Алетты, ее дневник и шкатулку с оставшимися драгоценностями – самые ценные были проданы много лет назад во имя неосуществленной мечты. Поверх Баллантайн положил собственные дневники, карты и книги. Обнаружив незаконченную рукопись, он взял увесистый сверток.

– Возможно, теперь у меня найдется время ее закончить, – пробормотал Зуга и бережно спрятал листки в сундук.

Затем уложил одежду: четыре рубашки, пара ботинок – всего ничего.

Он легко вытащил полупустой сундук во двор – вот и вся его ноша. Скудную обстановку домика Зуга продал за десять фунтов. Как и предсказал Родс, он уезжает отсюда так же, как приехал – с пустыми руками.

– Где Ральф? – спросил Зуга у Яна Черута.

Коротышка-готтентот привязывал к откидной доске повозки котелок и чайник.

– Должно быть, задержался у Бриллиантовой Лил. Мальчик имеет право утолить жажду – он вкалывал по-черному.

Зуга не стал спорить. Оценивающим взглядом он оглядел повозку: это самая новая и крепкая из трех, принадлежавших ему. Одну забрала с собой Луиза Сент-Джон – с ней ушли лучшие мулы. Тем не менее повозка доставит их в Кейптаун, даже с дополнительным грузом, который собирался положить на нее Зуга.