Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Я же уже объяснил, что это не мои дела, — Белый скрестил руки на груди. — Это дела ваши и вашей жены.

— Кстати, о жене, — Ян поморщился. — Мне нужен развод.

— Развод? — Белый приподнял одну бровь.

— Да, я выполнил свою часть договора. Теперь ваша очередь.

— Мне кажется, разговор о разводе несколько преждевременный.

— А мне кажется, что наоборот, очень даже своевременный. Честно говоря, я вас не понимаю, — Ян подошел к Белому вплотную. — Это же в первую очередь в ваших интересах, чтобы мы с Тиной разошлись.

— Почему вы так думаете? — Впервые за все время их знакомства Белый выглядел если не удивленным, то уж точно озадаченным.

— Потому что после развода она наконец-то сможет выйти замуж за вас, — Ян сжал кулаки. — Я вообще не понимаю, почему вы тянули столько лет. Инициировать развод можно было намного раньше, сразу после того, как вы увезли Пташку… — он осекся, — увезли Тину из Парижа.

— В этом не было необходимости, — Белый улыбнулся почти человеческой улыбкой.

— Почему? — Не нужно было спрашивать, копаться в чужом грязном белье, но Ян все равно спросил. В конце концов, его этот вопрос касается напрямую. Ведь речь идет о его жене, пусть уже и почти бывшей.

— Вы ее любили? — вдруг спросил Белый.

— Что?!

— Я спрашиваю, любили ли вы когда-нибудь Клементину?

Странный у них получался разговор. Ян разжал кулак. Рассеянно потер подбородок. Любил ли он Клементину?

— Вас это не касается.

— Ошибаетесь, господин Немиров. Все, что касается Клементины, касается и меня.

— Искренне рад за вас, а сейчас, извините, мне пора, — Ян направился к двери.

Он уже взялся за ручку, когда на плечо легла тяжелая ладонь.

— Подождите, — голос Белого чудесным образом трансформировался, в нем даже появились отеческие нотки. — Я ведь так и не ответил на ваш вопрос.

— Не важно. — Ян стряхнул его руку. — Я уже и забыл, о чем спрашивал.

— Зато я не забыл. Я не привык игнорировать адресованные мне вопросы. Вы, господин Немиров, спрашивали, почему Клементина не развелась с вами пять лет назад.

— Ну и почему? — Ян нетерпеливо посмотрел на часы. Похоже, к костоправу он сегодня уже опоздал.

— Я отвечу, но для этого вы должны поехать со мной.

— Снова в гараж?

— Нет, на сей раз на кладбище…

— Что это?! — Ян осторожно потрогал черное гранитное надгробие.

Надгробие казалось самым обычным, таких на этом кладбище сотни, если не тысячи, но вот то, что на нем было написано…

— Я ничего не понимаю, — он перевел изумленный взгляд на Белого.

— Это ваша могила, господин Немиров.

— Сам вижу, что это моя могила. — Ян скрипнул зубами. — Но, видите ли, я еще жив!

— Согласен, — мужчина кивнул. — Вы все еще живы, а Клементина все эти пять лет думала, что вы мертвы. Кстати, обратите внимание, могила ухоженная.

— Бред! — Ян потер глаза. — Что мне до какой-то там ухоженной могилы?!

— Это не какая-то там могила, это ваше последнее пристанище. Во всяком случае, Клементина думала именно так. — Белый склонил голову, внимательно посмотрел на надгробие. Таким взглядом смотрит на произведение искусства знаток прекрасного.

Яну стало не по себе.

— Может быть, объясните, наконец? Я не понимаю.

Белый кивнул.

— Такие вещи сложно понять. Именно затем я вас сюда и привез, чтобы все объяснить. Может, присядем? — он посмотрел на гранитную скамейку невдалеке от могилы. — Разговор предстоит долгий.

Ян прикурил сигарету и только потом сказал:

— Я вас слушаю.

Белый смахнул со скамейки засохший листок, аккуратно уселся рядом с Яном, сказал задумчиво:

— Я до сих пор считаю, что в случившемся больше вашей вины, чем ее.

— Вы о чем?

— Я о событиях пятилетней давности. Думаю, пришло время расставить все точки над «i». Вы ведь не возражаете?

Ян покачал головой.

— Тогда у меня к вам вопрос, господин Немиров. Когда вы женились на Клементине, вы знали, чья она дочь?

— А чья она дочь?

Белый задумчиво покачал головой.

— Значит, деньги тут ни при чем.

— Так чья она дочь? — Яна бесила такая манера общения. Создавалось впечатление, что Белый разговаривает не с ним, а сам с собой: риторические вопросы, обтекаемые ответы…

— Щирый Яков Романович — это имя вам о чем-нибудь говорит?

Ян кивнул. Щирого знали если не все, то многие. Несколько лет назад он был очень влиятельным человеком.

— Клементина — единственная дочь и наследница всего его состояния. Так что, если бы вы являлись брачным аферистом, вы бы вряд ли ее бросили.

— Когда мы с ней встретились, она выглядела как бродяжка и не имела при себе ни копейки денег, — сказал Ян растерянно.

В голове никак не укладывалось, что его Пташка — дочь того самого Щирого, человека, имя которого еще совсем недавно произносили едва ли не шепотом. Зато теперь понятно, откуда ему знакома фамилии Белого. И киношный Саша Белый тут ни при чем. Сидящий рядом мужик был правой рукой Щирого. Вот такие дела…

— Да, тогда у Клементины был сложный жизненный период, она страдала и бунтовала.

— И очень хотела уехать из России.

— Хотела. Быть дочерью и правопреемницей такого выдающегося человека, как Яков Романович, нелегко, не всякому по силам такая ноша. Клементина была молода и напугана.

Напугана? Яну она не показалась напуганной. Взбалмошной, безбашенной, отчаянной — это да, но напуганной…

— Мы несколько отклонились от темы. — Белый задумчиво посмотрел на надгробие. — Вы так и не объяснили, что заставило вас жениться на Тине. Если это были не деньги, тогда что?

Ян пожал плечами, загасил недокуренную сигарету. Сейчас уже и не вспомнишь, что именно он чувствовал в тот момент, когда сделал Пташке предложение. Слишком старательно он пытался все это забыть. Белый терпеливо ждал, и он решился:

— Мне оставалось жить всего пару месяцев. Во всяком случае, я тогда так думал. Это долгая история. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — В общем, когда со мной случилась беда, рядом не оказалось никого, кроме Тины. Она единственная меня поддерживала, и я решил ее отблагодарить.

Белый удивленно нахмурился.

— Я был весьма обеспеченным человеком, а у Пташки не имелось ничего… я тогда так думал. Я решил, что станет справедливо, что после моей смерти все мое движимое и недвижимое имущество… — он горько усмехнулся, — перейдет к ней.

— То есть это была благотворительность чистой воды? — уточнил Белый.

— Нет! — рявкнул Ян. — Это не было благотворительностью чистой воды!