Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Да, — дядя Вася оторвался от созерцания огня, посмотрел на нее с ободряющей улыбкой. От этой улыбки сердце забилось чаще, а в душе начала зарождаться надежда. — Ты только не волнуйся, девочка, нашелся донор для Яны.

Каминный зал закружился, увлекая за собой Тину. Кто сказал, что от радости нельзя умереть? Можно, кажется, она умирает…

— … Что вы ей сказали? Вы же знаете, что в последнее время она вся на взводе! — откуда-то сверху доносился сердитый голос Анны Леопольдовны, на лоб легла чья-то прохладная рука. — Снова этот ваш бизнес?! Совсем замучили девочку, неужели непонятно, что ей сейчас не до того?!

— Я же не думал, что она так отреагирует. — Впервые в жизни Тина слышала в голосе дяди Васи испуганные нотки. — Я только сказал, что им с малышкой надо лететь в Лондон.

Лежать с закрытыми глазами и слушать препирательства домочадцев было хорошо, но волшебное слово «Лондон» выдернуло ее из этого блаженного состояния.

Лондон!!! Дядя Вася сказал, что им нужно лететь в Лондон, потому что для Яны нашелся донор!

Тина рывком села, игнорируя облегченный вздох Анны Леопольдовны, в упор уставилась на дядю Васю:

— Он точно подходит?

— Нет никаких сомнений.

— О чем вы? — требовательно спросила Анна Леопольдовна.

— Мы говорим о доноре для нашей девочки, — проворчал дядя Вася.

— Нашли?! — Анна Леопольдовна рухнула в соседнее кресло, посмотрела на Тину: — Точно нашли?

Та, в свою очередь, перевела умоляющий взгляд на дядю Васю.

— Точно-точно, — он кивнул и улыбнулся. Улыбка получилась кривой и не слишком оптимистичной, но Тина понимала — это не оттого, что дядя Вася злится, просто он отвык улыбаться.

Секунду-другую в каминном зале царило молчание, а потом железная леди Анна Леопольдовна разразилась громкими рыданиями. Она плакала и некрасиво, по-бабьи, причитала и даже поцеловала вконец растерявшегося дядю Васю в гладко выбритую щеку. Тот смущенно крякнул, осторожно, точно опасаясь каких-то неотвратимых последствий, погладил Анну Леопольдовну по волосам, поверх ее головы посмотрел на Тину, одними губами велел: «Собирайся».

Они прилетели в Лондон ночью. Всю дорогу дядя Вася отмалчивался. А Тина все не находила себе места. Когда ты уже поверил в чудо, так страшно думать, что чудо может оказаться пустышкой, иллюзией или ошибкой. Оставалось только надеяться на то, что дядя Вася никогда не допускает ошибок и не доверяет непроверенным фактам, и если он сказал, что донор нашелся, значит, так оно и есть. Надо успокоиться, потому что Яночка видит ее волнение, смотрит испуганно то на нее, то на дядю Васю и каждые пять минут спрашивает, зачем они улетели от бабы Ани и лошадок.

Дочка не хочет в Лондон. Этот город ассоциируется у нее с врачами, больницами и химиотерапией. Пообещать ей, что это в последний раз, что надо только еще чуть-чуть потерпеть, и болезнь уйдет?

Страшно. Тина сама не знает, чем все закончится и сколько еще всего придется пережить ее меленькой девочке.

Яна боялась, сжала обеими ладошками Тинину руку и не отпускала до конца полета. Потом уже дома, в их лондонской квартире, очень долго не могла уснуть, а когда уснула, плакала во сне. Тина за всю ночь не сомкнула глаз, ждала рассвета со смесью страха и надежды.

Дядя Вася заехал за ними в девять утра, под мышкой он держал плюшевого зайца, длинные уши которого волочились по полу.

— Ну, где там наша маленькая принцесса? — Он перехватил зайца поудобнее, отряхнул уши. — Смотри, что я тебе принес.

— Дед, где ты видел лысых принцесс? — Яна забрала игрушку, посмотрела на Тину: — Мам, можно я его с собой возьму?

Тина не знала, пускают ли в клинику с плюшевыми зайцами, но все равно кивнула.

— Готовы? — спросил дядя Вася. Выглядел он не так чтобы очень хорошо: помятое лицо, мешки под глазами. Тоже, наверное, не спал.

Тина сделала глубокий вдох, как перед прыжком в прорубь, сказала:

— Поехали!

С этого «поехали» у них всех началась новая жизнь, полная страхов, бессонных ночей, мучительного ожидания и надежды. И каждый последующий день перевешивали то страхи, то надежда.

Яне сделали пересадку костного мозга. Врачи сказали, что теперь остается только ждать и молиться. Тина ждала и молилась, и медленно сходила с ума от этого ожидания. Дочку поместили в стерильный бокс, комфортабельный стеклянный аквариум для одной маленькой золотой рыбки. Стерильный воздух, стерильное белье, стерильные игрушки. Тина знала, для чего нужна эта стерильность, ей все популярно объяснили. Дело в иммунной системе, которой у ее девочки сейчас практически нет. Ее активность сведена к нулю химиотерапией, чтобы уничтожить в крови злокачественные клетки и дать донорским стволовым клеткам возможность прижиться, и любая инфекция, даже банальный насморк, может быть для Яночки смертельно опасна. Так всегда бывает, это просто надо пережить…

А где взять силы?! Видеть своего ребенка: худенького, изможденного болезнью, с прозрачной кожей, с беспомощно тоненькими ручками и ножками, с огромными, в пол-лица глазами, и не иметь возможности даже прикоснуться к нему, погладить по голове, ощутить под пальцами нежный пух отрастающих волос. А ребенку еще хуже, он там совсем один в своем стерильном мире. Яна привыкла засыпать, держа ее за руку, а сейчас ей приходится засыпать в обнимку с резиновым пупсом, резину легче стерилизовать…

Господи, когда же все это закончится?!

Белый сказал, что операция по пересадке костного мозга прошла успешно. Белый даже сказал ему спасибо. Можно подумать, Яну нужно это его «спасибо»! Ему нужно только одно — чтобы его девочка поскорее поправилась. Не «вошла в ремиссию» — за долгие недели ожидания Ян собаку съел на всяких мудреных медицинских терминах, он даже выписал журнал по детской гематологии, не понимал в написанном больше половины, но все равно прочитывал от корки до корки, — так вот, ремиссия его не устраивала! Его дочка должна стать совершенно здоровой. Дети не должны болеть смертельными болезнями, только простудой или, на худой конец, детскими инфекциями, а все остальные ужасы взрослого мира не для них. Это же чудовищная несправедливость…

А сегодня Белый сказал, что Яна поправляется, и что очень скоро их с Клементиной выпишут из клиники, и тогда он наконец сможет увидеть свою девочку. И не только увидеть, а рассказать ей, что он ее папа, получить все отцовские права и обязанности.

Таков был их с Белым уговор. Ян свою часть договора исполнил: стал донором, несмотря на жгучее желание, не летал каждую неделю в Лондон, не встречался с Тиной, не заводил разговоров о разводе. Он ждал вот этого дня…