День на Каллисто (антология) - Ярослав Вейс

— Привет, доктор, — сказал один из мужчин в белом, едва мобиль затормозил и доктор коснулся ногой вытоптайной, пожелтевшей травы. — Как поживает Джона? По вас сразу видно, что времени на отдых хватило.

Контест дружески улыбнулся. Сотрудники Центра не отличались оригинальностью. Однако чему тут удивляться: вот если бы было иначе — это поразило бы всех.

— Команда в сборе, Билл?

— Все в наилучшем виде, Поль. Материал внизу, как обычно. Двенадцать штук. Но суп вы должны на сей раз взять лично. За этим сейчас строго следят.

— Что-нибудь особенное? — обратился Контест к маленькому смуглому мужчине, подпиравшему одно из гигантских колес транспортера. Лишь золотые полоски на грудном кармане комбинезона, поблекшие и запыленные, свидетельствовали о том, что перед вами офицер высшего чина. Казалось, он не слышал вопроса: не спеша докурил сигарету и, тщательно примяв ее в траве каблуком ботинка, ответил:

— Ничего сверхъестественного. Шефов уже лихорадит от нетерпения: что вы, Контест, выдадите им через месяц?

Доктор пожал плечами. То же, что всегда. Протоколы, фотографии, схемы, графики, несколько срезов живой ткани для микроскопического исследования, бактериологический раствор. Оценка результатов не входит в его компетенцию. Слава богу, за работу здесь платят.

— Настроение у нашего майора по форме номер семь, — выпалил Билл, что означало: хуже не придумать. — Тащились сюда из Дюгвея шесть часов. Со скоростью черепахи — шесть миль в час. Не дай бог расплескать эту штучку! Впереди — охрана, сзади — полицейские, сверху — вертолет. Словно президента везли или местную кинозвезду.

Майор молчал. Достав из помятой пачки сигарету, он закурил.

— Сегодня мы доставили сюда какую-то антиматерию, — продолжал Билл, — вероятно, но только вероятно, для чего-то она пригодится. Если хотите, можете ее здесь оставить.

— Зачем? — пожал плечами доктор Контест. — Вы же хорошо знаете, что…

Билл кивнул головой.

— Разумеется, я знаю. Ну, в таком случае забирайте ее. Говорят, такого пока ни у кого нет.

— Как я понимаю, майор, приняв для аппетита, так рванется обратно в Дюгвей, что побьет все рекорды. Чтобы и духу его здесь не было! Верно, майор? Теперь-то вы спокойны — эта штука у меня!

— Вот она, — и смуглый майор передал Контесту запечатанный пакет размером едва ли больше коробки из-под сигарет. — Да смотрите не пролейте, а то одному дьяволу известно, что может случиться!

— Не только дьявол, но и я, между прочим, знаю, — вставил Контест. — Вернее, могу в общих чертах предположить.

— Боюсь, что не представляете, — майор смерил его быстрым взглядом. — В общем увидите сами. А мы отправляемся обратно, доктор. По коням!

Контест кивнул головой, положил пакет в портфель и всем помахал рукой.

Кое-кто отозвался на его приветствие, подняв вверх указательный палец, другие же только усмехнулись. Лица полицейских хранили бесстрастие.

— Да, между прочим, я давно хотел вас спросить, — на прощанье обратился Контест к майору с напускным равнодушием, — я знаю, это дурацкий вопрос, но все же: зачем мы все это делаем? Все-таки конвенция о биологическом и химическом оружии…

Взгляд у майора стал твердым, мышцы на скулах напряглись, словно он что-то откусывал.

— Это не имеет ничего общего с оружием. Нас интересует только борьба с эпидемиями и профилактика инфекционных болезней. Это дело доверили нам, военным, потому что у нас больше порядка, чем у гражданских. Понятно?

У Контеста было такое ощущение, что, хотя он и не попал в яблочко, пуля прошла почти у цели.

— Понятно. Ну, я так спросил…

Он направился к ближайшему бараку и чуть не присвистнул от удивления. Под скромным бараком скрывался прочнейший железобетонный бункера способный выдержать и прямое попадание бомбы. Контест спустился по винтовой лестнице вниз, открывая и закрывая стальные перегородки-затворы: через несколько минут они подвергнутся обработке дезинфицирующим раствором. Восемьдесят ступеней. Двери. Сто ступеней. Двери. Сто двадцать. Наконец он попал в лабораторию — сложную систему помещений, обставленных хотя и скромно, но вполне прилично для вынужденного пребывания здесь в течение месяца, пребывания, которое не может быть никем и ни при каких обстоятельствах нарушено. Здесь было все, что необходимо для проведения опыта. Попав в лабораторию, Контест очутился в знакомой обстановке.

Он прошел по коридору. Сквозь стену из небьющегося стекла на него с любопытством взирали находящиеся в клетках двенадцать шимпанзе. Контест обратил внимание на двух крупных самцов, угрожающе скаливших зубы, и молодую самку с детенышем, который судорожно вцепился в материнскую грудь. «Предстоит всесторонний опыт», — подумал врач. Их жизнь в его руках. Но он, разумеется, сделает все, что в его силах.

Контест выдвинул из стены ящик с телефоном и нажал кнопку.

— Алло, Билл. Разумеется, все в наилучшем виде. Да, позвоню завтра в обычное время. Сейчас мне предстоит работенка. Ну, само собой… Да нет, точно, нет…

Теперь предостережения и поучения напрасны. Центр в Дюгвее предусмотрел различные варианты во избежание любых неожиданностей, — если, конечно, кто-либо из обслуживающего персонала лаборатории вдруг не сойдет с ума. Но, по-видимому, и на такой случай у них все предусмотрено. Кто знает?

Контест торопился закончить разговор и не скрывал этого.

— Что еще? Какая золотая смерть? Откуда в Дюгвее поэты? Да, верно. Материал YX 106 у меня. Естественно. Привет!

Обезьяны угрюмо следили за ним. Самка дала детенышу грудь.

— Ну что, молодежь? — дружески обратился Контест к шимпанзе, хотя они не могли услышать его голос. — Я уже тружусь для вас.

Он переоделся, натянул на себя старый, застиранный рабочий халат, спортивные брюки, теннисные туфли. Теперь ему было удобно. Наконец-то он почувствовал себя свободно. Затем вынул из портфеля запечатанный пакет и осторожно положил его в никелированный ящик с тяжелым винтовым замком.

Манипуляторы тотчас перенесли пакет из ящика в свободную клетку, находящуюся в самом центре, в окружении других клеток с шимпанзе. Оба взрослых самца недоверчиво поглядывали на пакет, выжидая: что же произойдет дальше и таит ли этот предмет какую-либо для них опасность.

Пакет лежал на полу железной клетки. Контест несколько раз согнул и разогнул свои длинные, тонкие пальцы, разминая их, как пианист перед исполнением труднейшего сольного концерта, и уселся в глубокое кресло напротив стеклянной стены. Он нажал кнопку одного из подлокотников. Откуда-то с потолка прорезались лучи солнечного света, осветившие пустую клетку. Контест глубоко засунул обе руки в светящееся отверстие биоманипулятора так, что резиновые манжеты вокруг кистей рук собрались в гармошку. В кожу впились сотни фотоэлементов, моментально регистрирующих возникновение двигательных импульсов. Особые приспособления передавали эти импульсы стальным и пластмассовым манипуляторам, которые, подобно когтям сказочного чудовища, свисали с потолка клетки. Манипуляторы задвигались, ожили. Пальцы задрожали, ладони сжались и снова разжались. Обезьяны в страхе забились в самый дальний угол. Рты у них раскрыты, значит, они отчаянно визжат, но толстые стекла не пропускают звуков.