Траектория судьбы - Елена Калашникова

Все это я прекрасно понимал. Как и то, что мне, как конструктору автомата, необходимо его дорабатывать. Любыми способами. Иногда и прибегая к некоторой хитрости.

Приведу один такой случай. Мы наметили значительно изменить одну из основных деталей автомата – затвор. Он не удовлетворял нас по некоторому конструктивному оформлению. Но это влекло за собой изменение целого ряда других деталей, входящих в его сборку.

Мы сделали несколько опытных образцов с измененным затвором и испытали их. Результаты оказались хорошими. Но старший военпред С. Я. Сухицкий категорически возражал против внесения «на ходу» изменений в выпускаемый образец. И мы никак не могли его переубедить. Наших заверений в том, что все будет в порядке и для тревог нет никаких оснований, явно было не достаточно. Он остался на своей принципиальной позиции. А слово представителя заказчика, военного представителя приемки, являлось для всех законом. Ведь в сферу его ответственности входила окончательная оценка продукции, и переступить через сказанное им «нет» было делом чрезвычайно трудным. Нередко просто невозможным.

И тогда мы пошли на хитрость. Старший военпред собирался в отпуск. Мы подождали его отъезда и затем выдали свои чертежи технологам, которым наш подход к изменению оформления затвора очень нравился. Новые детали пошли в производство и на сборку.

Вернувшись из отпуска, старший военпред был поставлен перед свершившимся фактом: в конструкцию внесено изменение, качество оружия улучшилось. Конечно, нелегко было ему смириться с тем, что все сделано наперекор его позиции. Но он был исключительно грамотным офицером, хорошим специалистом, в совершенстве знавшим оружие. Вскоре он и сам понял: наша доработка конструкции пошла не во вред, а во благо.

Около четверти века мы трудились с С. Я. Сухицким вместе, бок о бок. Будучи уже полковником в отставке, он часто приходил на завод. И мы нет-нет, да и вспоминали наши расхождения, споры, помогавшие нам в итоге делать одно общее, государственное дело – выпускать, совершенствуя, автоматы на высоком техническом уровне. Многие годы были близкими друзьями – с нашего первого приезда в Ижевск в 1948 году до момента его кончины. Он был яркой личностью в нашей ижевской «полигоновской компании»: большой эрудит, целеустремленная, увлекающаяся натура. Освоил «для себя» несколько иностранных языков, играл на пианино, пел. Мы дружили семьями, постоянно проводили вместе праздники. И если кто-то приезжал к нему в гости с его родины, Украины, то в моей квартире непременно раздавался телефонный звонок:

– Михаил Тимофеевич, приглашаю вас с Екатериной Викторовной на украинские галушки и послушать мою ридну украинску мову.

Никто ни на кого зла не держал, и, несмотря ни на что, мы всегда оставались близкими друзьями…

Надо сказать, что завод сумел освоить выпуск нового оружия в 1949 году за очень короткие сроки. Но это не означало, что все трудности были позади. Завершился лишь первый этап на пути к массовому производству – выпуск первой серии образца. На его дальнейшую конструктивную и производственно-технологическую доработку потребуется еще не один год.

Заканчивалось лето 1949 года, а приказа о моем увольнении в запас пока не было. Я все еще ходил в форме военнослужащего срочной службы, с нетерпением ожидая приказа со дня на день. Только после этого можно было начать гражданскую оседлую жизнь, привезти в Ижевск жену и детей.

Наконец, было оформлено мое увольнение в запас, и Ижевск стал постоянным местом жительства для всей моей семьи. Раньше смена мест проживания была для меня просто сменой комнат в гостиницах или общежитиях. Теперь же надо было обзаводиться домом и хозяйством, и моя жена Катя взяла на себя решение всех вопросов по обустройству на новом месте. На ее же плечи легли все заботы и по воспитанию детей, так как я до глубокой ночи пропадал на заводе, захваченный новыми проблемами.

С сентября 1949 года по апрель 1955 года я работал ведущим конструктором в отделе главного конструктора (ОГК). К работам по моей тематике эпизодически привлекались специалисты ОГК, опытного цеха и технологи. Постоянным моим соратником в конструкторских делах все эти годы был В. В. Крупин. Лишь в 1955 году для централизации сил по новым разработкам была создана небольшая специализированная группа внутри ОГК, уже официально работавшая под моим руководством.

В первые годы у нас было очень много работы: за два года войсковой эксплуатации автомата к нам на завод поступило около 50 различных замечаний и предложений. По каждому надо было определить причину и найти пути устранения. Проблемы могли быть как конструктивного характера, так и технологического. Одно без другого не решалось, все было взаимосвязано. Малейшие изменения в конструкции или в технологии изготовления приводили к необходимости многократной проверки образца по всем параметрам всеми участниками производства. Последним этапом такой проверки были испытания: заводские, полигонные и войсковые. Только после этого разрешался промышленный выпуск изделий с внедренными изменениями.

Кроме того, на любом заводе всегда существуют свои насущные задачи – такие как экономия материала, электроэнергии, снижение себестоимости, внедрение новой техники и т. п. В результате проведенных работ за первые два года (1949–1950) завод добился снижения себестоимости одного изделия в 3 раза: с 2202 до 676 рублей. Уменьшение объема металла на одно изделие за тот же срок составило 1,2 кг. Все надо было делать так, чтобы не ухудшать эксплуатационных качеств образцов. То есть через новые творческие поиски, через конструкторские и технологические исследования – все по тому же кругу изменений и проверок, по кругу внедрения.

Это была наша текущая работа. Но мы занимались еще и новыми разработками. Ведь главная забота конструкторов-оружейников, как и других конструкторов, – опережать время, работать на перспективу.

За несколько лет постепенно собралась та команда, о которой я давно мечтал. Сколько бы я мог рассказать о каждом! О первом моем помощнике, о Владимире Васильевиче Крупине я уже говорил. Под стать ему были и другие молодые конструкторы, смелые и талантливые инженеры, входившие в нашу маленькую конструкторскую группу. Каждый в чем-то был сильнее остальных, выделялся чем-то особенным. Например, грамотный инженер Алексей Дмитриевич Крякушин отстаивал свои идеи так, что зачастую у нас возникали общие творческие споры, в которых, как водится, и «рождается истина». Совершенной противоположностью Крякушину был Виталий Николаевич Пушин – неторопливый, обстоятельный, надежный. Валерий Александрович Харьков – большой эрудит, наша «ходячая энциклопедия». Вместе с нами работали две обаятельные молодые женщины – техник-конструктор Федора Васильевна Белоглазова и копировальщица Вера Алексеевна Зиновьева. Последняя, кстати, через несколько лет окончила институт и в дальнейшем работала у нас конструктором. Обе они были той частью группы, которая вносила вклад даже своим присутствием: при них наши нередкие конструкторские споры протекали значительно спокойнее, корректнее. Да и в рабочем отношении они всегда были на высоте.