Траектория судьбы - Елена Калашникова

Василий Алексеевич одернул китель, как бы сглаживая уже приметную сутулость плеч, пододвинул поближе к столу табуретку, сел.

– Выставка, можно сказать, стала местом и формой учебы. Число ее посетителей исчислялось несколькими тысячами. Это при том, что шла война и люди ценили каждую свободную минуту.

Наверное, Дегтярев мог бы в тот момент с гордостью сказать, что выставка продемонстрировала полное превосходство советского стрелкового оружия над оружием фашистской Германии и ее союзников. Замышлялась она, насколько мне стало потом известно, и с этой целью.

Но Василий Алексеевич делал упор на другом: учиться не зазорно и у противника. Хотя он прекрасно знал: оружие его конструкции по своим боевым свойствам было действительно гораздо лучше, чем стрелковое оружие врага. Это не раз признавала противоборствующая сторона. Об этом с благодарностью писали прославленному конструктору фронтовики.

Это касалось, в частности, и ручного пулемета ДП (Дегтярев пехотный), принятого на вооружение еще в 1927 году и ставшего почти на два десятилетия основным видом автоматического стрелкового оружия. О его совершенствовании в военную пору и шла речь…

Всех этих проблем мы касались тогда, в сорок восьмом, когда сидели в маленьком уютном дегтяревском номере и после очередного дня войсковых испытаний наших образцов обсуждали итоги стрельб. Многое я вынес для себя из той беседы. Как-то по-особому высветились для меня характер, отношение к своему делу В. А. Дегтярева.

Обычно прятавший свои чувства, Василий Алексеевич под занавес нашего разговора неожиданно признался:

– Как давно я не был на охоте! Устал. В лес хочется…

Симонов до этого мне уже говорил, что Дегтярев – страстный охотник. Надо сказать, что многие из нас, конструкторов-оружейников, – большие любители охоты. Возможно, сказывается наше профессиональное занятие – все-таки всю жизнь имеем дело с конструированием оружия. Некоторые из нас и сами были разработчиками охотничьих ружей.

А вообще, у каждого конструктора существует свой способ расслабиться, забыться, отвлечься от работы.

Дегтярев всегда увлекался охотой. Для него не было лучшего отдыха от напряженной работы, чем провести несколько дней на природе, если это, конечно, удавалось. Шпагин был заядлым рыбаком. Он постоянно придумывал оригинальные насторожки, звонки, особые удилища. Любил мастерить, виртуозно работал на различных станках. Токарев любил фотографировать, сам занимался конструированием фотоаппаратов и очень любил рыбалку.

Мне даже кажется, что тут есть некоторая закономерность. Наши выдающиеся конструкторы-оружейники В. Г. Федоров, В. А. Дегтярев, С. Г. Симонов, Ф. В. Токарев прожили долгую жизнь, практически не снижая до конца дней своего творческого тонуса, так как они были приверженцами здорового образа жизни и активного отдыха. Каждый из них любил книги, много читал, не замыкаясь в рамках чисто технических проблем. Все это помогало нестандартно мыслить, учило находить оригинальные подходы в конструировании.

И еще одно, главное: они все были людьми долга и этому подчиняли все остальное.

…Наша работа в войсках заканчивалась. Поздно вечером в мою комнату постучался посыльный, передал распоряжение Главного маршала артиллерии Воронова прибыть к нему. Его служебный вагон стоял на запасном пути. Пришлось бегом бежать на станцию.

Вызов казался неожиданным. Николай Николаевич собирал уже нас, Дегтярева, Симонова и меня, для окончательного подведения итогов войсковых испытаний, и мы должны были разъехаться для продолжения работы над образцами перед запуском их в массовое производство.

Зашел в вагон. Там вместе с Главным маршалом находилось десятка полтора офицеров – командный состав соединения, на базе которого проводились войсковые испытания. Воронов, как я понял, давал им последние указания, связанные с дальнейшей эксплуатацией нового комплекса оружия.

– Проходи, конструктор, смелее к столу, – заметив меня, произнес Николай Николаевич. – Товарищи офицеры хотят с тобой поближе познакомиться. С Дегтяревым и Симоновым они уже встречались, а ты для них пока неизвестная личность. – Воронов улыбнулся. – Расскажи о себе, кто ты есть, откуда родом. Давай все как на духу и по порядку.

Пришлось «докладывать» свою биографию. Потом посыпались вопросы. Так, по инициативе Николая Николаевича, состоялась первая в моей жизни официальная встреча с военными, своеобразная пресс-конференция. Оказывается, офицеры хотели как можно больше знать о создании оружия и его разработчике.

Я подробно отвечал на все вопросы, стараясь удовлетворить их любопытство – и профессиональное, и обычное человеческое, и тут вдруг отчетливо понял, что с моей стороны было бы черной неблагодарностью не сказать, как помогало мне заинтересованное отношение маршала. Ведь это же была истинная правда! Но как же об этом сказать достойно в присутствии стольких офицеров?..

– Простите мне это, но я обязан упомянуть об отеческой помощи товарища маршала…

Как будто бы рассердившись, Николай Николаевич погрозил мне пальцем и с напускной строгостью сказал:

– Ну, вот с отцом и поедешь в Москву. Вещи твои уже здесь.

Офицеры распрощались и вышли из вагона.

Все оставшееся время до сна я задавал себе одни и те же вопросы: почему вдруг Главный маршал оставил меня в служебном вагоне? Что-то меня ожидает? В этих раздумьях я и заснул под мерный стук колес.

Утром при нашей встрече Воронов вдруг спросил меня:

– Как думаешь устраивать свою судьбу дальше?

Что было мне ответить? Я как-то и не думал об этом.

– Я же человек военный, товарищ Главный маршал, десять с лишним лет на срочной службе. Так что все в вашей власти… – сказал я, чуть помолчав.

И тут я впервые увидел, как Воронов поморщился. Видимо, мой ответ не очень-то понравился ему.

– Ну, а если я предложу тебе: остаться в кадрах армии с присвоением офицерского звания или другой вариант – уволиться в запас и продолжать конструкторскую работу гражданским человеком. Что ты выберешь?

Не знаю, какого ответа ждал от меня Николай Николаевич. Скорее всего, он думал, что я предпочту дорогу, выбранную в свое время Дегтяревым, – и профессионального военного, и конструктора, как говорится, в одном лице.

Но мне, признаться, уже давно хотелось снять военную форму. А если еще учесть, что я был женат и имел к тому времени двоих детей… Кроме того, передо мной был пример конструкторов Токарева и Симонова – людей сугубо гражданских, но почитаемых и среди военных, и среди тех, кто занимался вопросами разработки образцов вооружения.