Траектория судьбы - Елена Калашникова

Почти каждая семья Ижевска, так или иначе, была связана с «градообразующим», как теперь говорят, предприятием – Ижевским машиностроительным заводом, впоследствии переименованным в «Ижмаш». С этим заводом, как оказалось, и будет связана вся моя дальнейшая конструкторская деятельность. В 2004 году мне исполнится 85 лет, а моей трудовой деятельности на заводе – 55.

Начав работать на машиностроительном заводе, я приходил в конструкторское бюро одним из первых. Обычно мой рабочий день заканчивался очень поздно. Теплыми весенними вечерами я выходил из проходной завода и шел к берегу пруда. В это время около заводской проходной и на набережной пруда не было ни души. И только бронзовый бюст Андрея Федоровича Дерябина, основателя Ижевского оружейного завода, возвышался на постаменте – прямо напротив дверей главного заводского корпуса.

Я садился на деревянную скамейку под вековыми тополями и смотрел на памятник Дерябину, на заводскую башню за ним. И размышлял о том, какая тесная связь существует между творцом – Дерябиным и его творением – заводом. Почти полтора столетия они рядом: и в истории, и в памяти народа. Замечательно, когда после твоего ухода из жизни остается твое дело, твой след. И благодарные потомки установят памятник…

Не мог я тогда и предположить, что через двадцать семь лет, в 1976 году, когда за разработку комплекса стрелкового оружия я получу орден Ленина и вторую золотую звезду Героя Социалистического Труда, то будет решаться вопрос о месте установки моего бронзового бюста. И тогда я дерзну написать шутливое четверостишье, как бы обращаясь к тому самому бюсту Дерябина:

А ну-ка, Дерябин, подвинься немного!Нам вместе придется у пруда стоять.Ты строил завод, опираясь на Бога,а я опираюсь на Родину-мать!

Сразу скажу, Дерябин остался в одиночестве – мой бюст находится не в Ижевске, а на моей родине в далеком алтайском селе Курья…

А той весной, в апреле 1949 года, я получил Сталинскую премию. Узнал об этом из газет. И сейчас хорошо помню, с каким волнением я читал строки: «Сталинская премия первой степени присуждается старшему сержанту Калашникову Михаилу Тимофеевичу за разработку образца вооружения». Такой же премии были удостоены и работы моих коллег-оружейников: Дегтярева и Симонова – за новые образцы стрелкового оружия.

На меня обрушился поток поздравлений – от родственников, друзей, товарищей по работе, коллег. Многих удивляла молодость (не было и тридцати) и малый чин (старший сержант) конструктора, удостоенного столь высокой награды. Радость мою разделили все, кто помогал мне, кто поддерживал меня, кто «участвовал в становлении конструктора-оружейника». Моя премия была признанием не только моего труда, но и их тоже.

Этим была подведена определенная черта под многолетним трудом. Теперь уже я просто не имел права ставить вопрос: «Что дальше? Как дальше?» Дорога была ясна.

Моим первым помощником в доработке автомата по замечаниям войсковых испытаний на машиностроительном заводе стал молодой конструктор Владимир Васильевич Крупин. Или просто – Володя. Мы познакомились с ним еще в середине 1948 года, когда на Ижевском мотозаводе изготавливали первую серию автоматов.

Мне хочется привести выдержку из его интервью тележурналистам, в котором он вспоминал о нашей первой встрече: «В 1948 году я работал на машиностроительном заводе и вместе с главным конструктором Лавреновым приехал на мотозавод, чтобы ознакомиться с чертежами автомата, с самим образцом и встретиться с его конструктором. Почему-то я ожидал увидеть человека высокого роста и… непременно в очках!.. После того, как мы разобрались с чертежами и автоматом, обратились к главному конструктору мотозавода Винокгойзу: «Пригласите этого человека-гения, который создал такое замечательное оружие». Вскоре в кабинет вошел невысокий молодой человек, в черном рабочем халате с засученными рукавами, с напильником в руках, грязных от слесарной работы. Все продолжали обсуждение рабочих вопросов, не обращая внимания на вошедшего. И вдруг Винокгойз говорит: «Вот Михаил Тимофеевич Калашников». Мы никак не ожидали такой встречи! Оказывается, при изготовлении опытной партии автоматов он часто основные операции сам делал, сам подгонял и главную деталь – затвор. Да и впоследствии, во время нашей совместной работы над комплексом стрелкового оружия на машиностроительном заводе, он постоянно спускался в опытный цех, вставал к верстаку и сам доводил ту или иную деталь до готовности. Многие из нас помнят, как он, работая, напевал: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить. С нашим автоматом не приходится тужить…»

Вот такие воспоминания о нашем знакомстве остались у Владимира Васильевича Крупина.

Я же могу без преувеличения сказать, что с 1949 года, с первых дней нашей совместной работы, мы стали очень близкими друзьями как в конструкторской деятельности, так и в личной жизни. Володя был моложе меня на шесть лет, и рядом с ним я впервые почувствовал себя опытным и пожилым конструктором, наставником и вдохновителем. Никто не понимал меня так, как он: мало сказать – «с полуслова», вернее – «без слов». Он помогал мне находить решения в самых, казалось бы, тупиковых ситуациях. Причем, грамотные и оригинальные. Такой соратник стоит иногда целого конструкторского бюро.

Начиная с 1949 года, мы одновременно занимались двумя направлениями: проводили работы и по подготовке к массовому выпуску автомата, и по доработке конструкции образца по предложениям и замечаниям, которые были высказаны во время войсковых испытаний. И это было очень непросто. Не раз нам приходилось сталкиваться с противодействием некоторых специалистов: они не хотели менять то, что на их взгляд было уже проверено и утверждено. И дело тут не в их консервативном мышлении, а в тех жестких сроках, которые были установлены для производства и выпуска с завода АК-47. Отвечая за оперативное освоение производства и высокое качество продукции, они опасались вводить конструктивные изменения, которые вполне могли снизить качественные показатели изделия. И, как следствие – задержка производства и «не соблюдение срока поставки автоматов в армейские части».

Все это я прекрасно понимал. Как и то, что мне, как конструктору автомата, необходимо его дорабатывать. Любыми способами. Иногда и прибегая к некоторой хитрости.

Приведу один такой случай. Мы наметили значительно изменить одну из основных деталей автомата – затвор. Он не удовлетворял нас по некоторому конструктивному оформлению. Но это влекло за собой изменение целого ряда других деталей, входящих в его сборку.